Кольцо «Принцессы» - Алексеев Сергей Трофимович - Страница 36
- Предыдущая
- 36/82
- Следующая
– Ненавязчивый сервис, – пробурчал он. – Забота о человеке... А «принцессу» умыкнули!
Часы показывали полдень, девятое мая...
Он не поверил, приложил к уху, понаблюдал за секундной стрелкой – идут! Выходило, что он пробыл в палате каких-нибудь пять часов, а было чувство, будто лежал тут недели две...
К двери он подошел как к роковой черте: могли оставить даже оружие, но запереть на замок! Уж очень этот бокс похож на камеру... Медная, старомодная ручка легко опустилась вниз, массивная дубовая дверь с шорохом начала растворяться; за ней оказался небольшой казенный коридор с большими окнами, откуда падал яркий, обильный солнечный свет. И пусто!.. Шабанов выглянул на улицу – зеленеющий дворик, свежие, недавно вскопанные и засаженные цветочной рассадой клумбы, посыпанная песком дорожка, а за стальной изгородью – старый, плотный от деревьев, непроглядный и чуть зеленеющий по-весеннему парк. На сельскую больницу не похоже, скорее, какой-то пансионат.
И решеток на окнах нет, открывай и беги...
Ну да, теперь-то зачем его держать, коль «принцессу» захватили? Сунули в палату, вернули одежду и пистолет, очнешься и гуляй себе на здоровье. И благодари, что жизнь сохранили!
– А балалайку вам! – Герман толкнулся в соседнюю дверь и увидел точно такую же палату. На кровати лежал человек, сложив руки на груди, словно покойник. Это был наверняка умирающий старик, с иссохшим, синеватым телом, костлявый, немощный, жалкий, но живой. Дышал медленно, с хрипотцой, на проваленных щеках топорщилась седая двухнедельная щетина, а сквозь износившиеся, тончайшие, как промасленная бумага, веки просвечивались глаза.
В этом боксе пахло совершенно иначе – отстиранным в бане, отполосканным в проруби и высушенным на морозе бельем.
Шабанов попятился к двери, но старик вдруг поднял свою пергаментную руку и поманил к себе.
– Сестричка... Позови доктора, не могу уснуть.
– Я не сестричка, – сказал Герман, озираясь: бокс точно такой же, как у него, и так же ничего нет – шаром покати.
Умирающий приподнял веки.
– Кто ты?
– Да я тут... Лежу в соседней палате.
– А-а... Значит, сестрички нет?
– Я вообще тут никого не видел...
У Шабанова родилась идея. Этот на ладан дышащий человек уж никак не мог быть связан с охотниками за «принцессой», подвернулся первый случай, когда можно поговорить и выяснить хотя бы свое местонахождение.
– Слушай, дедушка, мы где сейчас находимся? – спросил он.
– В лазарете, – пролепетал старик.
– Это я знаю. Как называется селение?.. Или это город? Где стоит лазарет?
Тот поднял веки, посмотрел мутным, отстраненным взглядом – не понимал вопроса. Или вспомнить не мог...
– Ну хорошо, мы сейчас находимся в России? Или в Китае? Где?
– России нет, – вдруг обронил умирающий. – А так хотелось перед смертью взглянуть на родные места...
– Погоди, дедушка. А здесь-то что? Кругом русские люди...
– Здесь лазарет.
– Ладно. Чья это территория? Какое государство?
– Разве это государство?.. Государство, когда есть государь. А в империи – император...
Кажется, старик давно впал в детство...
– А здесь кто управляет? – спросил Герман.
– Здесь Иван Ильич...
– Иван Ильич – это доктор! А кто всеми людьми являет? Кто стоит во главе?
– Господь Бог...
– Да это понятно! – Шабанов терял терпение. – Я хочу выяснить, где я сейчас нахожусь! В какой стране?
Старик поморгал, слегка разогнав муть в глазах, посмотрел более осмысленно и вдруг спросил:
– Ты не летчик ли, мил человек? Это не твой самолет упал возле Данграласа?
Герман хотел немедленно уйти – кажется, он стал здесь популярной личностью, если даже этот божий одуванчик слышал о нем, да еще и узнал!
Но старик расцепил пальцы на груди и протянул сухонькую, блеклую ладонь.
– Дай руку... Дай, хочу подержаться за тебя. Скажи, что там теперь? В том пространстве, где была Российская империя? Люди еще есть?.. Нет, не животные в образе человеческом, не строители коммунизма... Обыкновенные грешные люди?
– Есть. И очень много! Их всегда было много...
– Какая хорошая рука... Крепкая... Я слышал, большевики первыми в космос полетели? Это правда?
– Правда...
– А ты большевик?
– Нет, не успел...
– Что не успел?
– В партию вступить. У нас же перестройка была. Коммунисты разбежались, теперь демократия.
Старик помолчал, опустив свои бумажные веки, затем приподнял их, проговорил дрожащим тенорком:
– Заблуждение, химера... Россия жива, если есть имперский дух. Нет империи, нет России... Ну, теперь ступай. И позови сестричку.
Мысль, что он попал на территорию некой русской общины, у Шабанова появлялась и раньше. Теперь же умирающий старик подтвердил догадку: безусловно, это иммигранты первой волны и их потомки, проживающие компактно в иноязычной среде, зарубежные соотечественники. Но это им не помешало заманить русского летчика в ловушку и захватить «принцессу». Конечно, им самим она не нужна, сделали это по чьей-то заявке. Подослали слабоумную или, напротив, очень опытную в таких делах девицу, усыпили бдительность духовым мылом, мясом по-французски и взяли как пацана...
Теперь и он иммигрант, потому что без «принцессы» или ее колечка возвращаться домой, значит сразу же угодить на тюремные нары. Наверное, дадут много, выйдешь стариком...
– А во вам! – уже в коридоре показал Шабанов. – Оставаться тут с продажными скотами... Да лучше сяду!
Он пробежал по всем шести палатам, в одной нашел мальчика-подростка на кровати, и никого из обслуживающего персонала. Ни врачей, ни дежурной сестры, и даже нянечки нет! Оказавшись на лестнице в конце коридора, он спустился на первый этаж и увидел дверь с надписью «Ординаторская». Иван Ильич спал на кушетке между двух стеклянных шкафов, укрывшись белым халатом, а рядом, на тумбочке, стоял его дурацкий старомодный саквояж.
Герман сунул ему пистолет под нос.
– А ну, встать!
Тот вскинул голову, сонно похлопал глазами и внезапно обрадовался:
– О! Вы уже здесь? Отлично! Кто вам помог выйти из анабиоза?
– Где НАЗ? – Шабанов вздернул стволом подбородок доктора.
– Что? Какая НАЗ?
– Не надо прикидываться, Иван Ильич! Моя котомка!
– Не знаю... Право же, я и не могу этого знать!
– Сюда ты меня привез с котомкой?
– Минуточку... Точно не помню. Вы были в плохом состоянии!.. Да, кажется, с вами что-то было. Возможно, и котомка.
– Так где она?!
– Погодите. Надо подумать.... – Иван Ильич не очень-то боялся оружия, скорее, оно просто доставляло ему неудобство. – Я сделал компресс, потом собирал саквояж...
– Не компресс – наркоз сделал!
– Помилуйте – компресс! Самый обыкновенный, спиртовый. Вы еще попросили употребить его внутрь! И хорошо, что я сразу понял, что у вас бред... Вы и так упали в обморок... Да-да, припоминаю! На коленях оказалась котомка! Все верно! С ней вас и доставили. Значит, ваши вещи в кастелянной!
– Где?!..
– В кастелянной. Там хранятся вещи больных!
– Веди, показывай! – Герман поднял его, как мешок, толкнул к выходу.
Доктор на ходу обернулся и снова засиял от радости.
– Нет, скажите! Как вы сами вышли из анабиоза? Невероятно!..
– Сейчас самого отправлю в анабиоз! Если не найдешь НАЗ!
– У вас превосходный организм! Редчайший случай. В моей практике второй...
– Хватит болтать! Веди!
Иван Ильич рассеянно покружился, вспомнил, что от него требуется, и негромко позвал:
– Анна Лукинична? Больной интересуется своими вещичками... Не могли бы вы показать?
Не то что в коридоре, но и за окнами, во дворе, никого не было – к стене он обращался, что ли...
– Сами посмотрим! – Шабанов пихнул его в спину. – Какая дверь?
– Это невозможно! Без сестры-хозяйки мы ничего не найдем. Она очень строгая женщина...
В тот момент Герман увидел, как через двор степенно и чинно вышагивает пожилая женщина с манерами старой барыни. Через минуту она вошла в коридор, на ходу протягивая руки для поцелуя, заговорила снисходительно и царственно:
- Предыдущая
- 36/82
- Следующая
