Голос бездны - Ветер Андрей - Страница 64
- Предыдущая
- 64/116
- Следующая
– Хорошая пара, – донеслось со стороны.
Сергею почудилось, что его язык проник в бездну Ксюшиного горла, проскользнул до середины тела. Он весь оказался внутри девушки.
А вокруг плясали люди, держась за руки. И люди весело смеялись.
– Колесо! Давай колесо!
Ксения прильнула к Лисицыну и вдруг задрожала, сперва мелко, затем сильнее. Неведомая сила сотрясала её изнутри. Ноги ослабли, подкосились. Было такое чувство, что кто-то отвернул чудодейственный крантик и выпустил, как воду, силу из девичьих ног. Сергей подхватил её за талию, подбросил, перехватил и положил на руки. А вокруг громко пели. Пестрела одежда в жёлтом колышущемся свете. Кто-то вкатывал в круг старое, невесть откуда взявшееся колесо телеги.
– Колесо! – вновь заорал кто-то.
Сергей проворно пробежал мимо танцующих, перед ним расступились, парусом раздулись лёгкие юбчонки, сверкнули белые улыбки, возбуждённо вспыхнули глаза, чья-то шаловливая рука шлёпнула его по голым ягодицам, посыпались сверху и упали на грудь Ксении брошенные в воздух цветы.
– Колесо! – кричали сзади.
Сергей обернулся на бегу и увидел, как из толпы выкатило горящее колесо.
– Смотри, – он остановился и поставил Ксению на землю.
Колесо лениво прыгало по неровностям и бежало, покачиваясь и брызгая искрами, вниз по пологому склону к реке.
– Здорово! – выпалила Ксения, продолжая дрожать. Сергей почувствовал её горячую ладонь у себя на теле и в ту же секунду понял, что давно находится в предельном возбуждении.
– Больше не могу терпеть! – прошептала Ксения. – Хочу тебя! Пусть все видят!
Они свалились в траву. Упали так, словно их сначала приподняли и затем швырнули на мягкую землю с огромной силой. Та же неведомая сила раскрыла Ксению, едва не вывернув её наизнанку, и протолкнула Сергея в развернувшуюся плоть женщины. Две изумрудных искры мелькнули перед ним, два огромных глаза поглотили их, как пучины зелёных озёр. Крупно появились красные губы, вздрогнувшие, словно лопнувшая мягкая глина, и обнажившие под своей сладкой мякотью белые зубы. Вытянулась шея, тонкая, сильная, напрягшаяся шея женщины, похожая на белую лебяжью линию. Мужская рука проникла под неё и приподняла, пальцы вдавились в пульсирующую артерию, ощутили биение крови – то же биение, что внизу, где тесное скольжение пульсировало из тела в тело.
Ксения вскрикнула. Голос её прозвучал открыто, как было открыто её тело, обвившее руками мужские плечи и сжавшее коленями его бёдра. Крик влился в уши Сергея, заставил податься вперёд всем корпусом, ткнуться лицом в золотую россыпь её волос. Вскинулись её руки, высоко, томно изломившись в локотках, и он губами прижался к бледной тени подмышек. Над головой зашумел ветер. Двинулись из стороны в сторону кроны деревьев, то подступая, то откачиваясь прочь от свившихся в клубок голых тел. Сбоку промчался круглый сноп огня – горящее колесо набралось силы в беге и полетело к журчащей воде.
Ксения застонала и подняла бёдра, толкая Сергея снизу.
– Всё! Всё! Всё!
Он сделал рывок и в ту же секунду почувствовал крепкую хватку у себя между ног. Чья-то рука властно выдернула его из распалённого девичьего лона и отвела вздутый орган вниз. Сергей непонимающе повернул голову и увидел перед собой лицо в обрамлении коротких желтоватых волос. Поверх волос лежала ромашковая косичка, а на лбу красовалась лента из стеклянных бус красного, синего и белого цвета. Крупные бусины также свисали гирляндами с висков, придавая облику сказочность. Лицо принадлежало незнакомой женщине. И женщина эта крепко держала Сергея за его плоть, полную зудящего огня. Не просто держала, но жёстко двигала пальцами.
– Сегодня нужно поделиться с Землёй! – властно сказала она и сделала заключительное движение ладонью, будто отпирая ей одной ведомый запор и позволяя белой лаве вырваться наружу. – Все, которые любят сегодня друг друга, отдают семя Земле! Она Мать!
Ксения безвольно откинулась на спину. Сквозь прикрытые глаза она тоже видела женщину, но она слишком обессилела, чтобы понимать происходящее. Сергей же не переставал смотреть в глаза незнакомки, легонько вздрагивая в бёдрах. Он по-прежнему держался на руках и всё ещё находился во власти женской руки, доившей его движениями вверх-вниз. Семя брызгало на землю между раздвинутыми ногами Ксении.
– Вот так, вот так, – приговаривала незнакомка. – Коли пришли на наш праздник, поступайте по праздничным законам и помните, что не блудим мы здесь, а любим, поклоняемся и прославляем!
Она разомкнула пальца, и Сергею показалось, что внутри него не осталось ни капли силы. Он рухнул лицом на грудь Ксении, поймав губами прилипший к ней полевой цветок, и закрыл глаза. За спиной продолжала звучать песня, свистела свирель, гремели бубенцы.
– Ксюха, нам бы надо к реке вернуться, к несчастному Михал Михалычу, – вспомнил Лисицын.
– Куда он денется?
– Уехать может. С Романовым.
– Тогда пошли…
– Не хочется, – Сергей оставался неподвижен.
– Тогда не пойдём.
– Но ведь надо.
– Тогда вставай.
– Не хочется, – прошептал он, продолжая лежать в том же положении.
Краем глаза он видел удалявшуюся от них женщину в длинной одежде. Просторные белые рукава волновались от дыхания лёгкого ветерка, подол платья шевелился невесомыми синими складками. Фигура казалась призрачной в своём бесшумном движении. Отойдя шагов на двадцать, женщина обернулась, и на её лице появилась улыбка, едва заметная, но вместе с тем глубокая и пьянящая, как утренний воздух, наполненный свежестью. Женщина приподняла левую руку, коснулась своей левой груди и прощально помахала пальцами, что-то неслышно произнося сладкими губами.
***
Михаил Михайлович Когтев лежал на берегу. Возле самой его головы плескалась вода, журча обегала и шевелила стебли высокой речной травы. Его одежда всё ещё была мокрой, но кровь перестала струиться из сломанного локтевого сустава, загустела, набрякла бурой массой в слипшейся ткани рубашки. Глаза безучастно взирали сквозь стеклянную призму омертвелости на пологий склон, где дымились кострища и блуждали в наползающем тумане человеческие фигуры. Михаил Михайлович Когтев умер, окружённый праздником, но так и не ощутив присутствия буйного торжества. Он лежал, похолодевший и никому не нужный, как выброшенная кукла, отслужившая своё. А над туманным берегом лилась нехитрая песня с постоянно повторяющимися словами:
– Ох, как ночь хороша на Купалу!
Последний рывок
Собравшиеся в «Премьер-Центре» журналисты ждали откровений и сенсаций, но их не было. К сообщениям об убийствах, пусть и самых кровавых, люди давно привыкли. Герои? Да, они есть и будут всегда, однако они-то интересовали журналистов меньше всего. Романов скромно кивал. Да, он кое-что сделал, но разве можно похваляться хорошо выполненными обязанностями? Он так привык. И журналистам это не нравилось. Они жаждали сочных деталей. Быть может, Ксения поведает им что-нибудь особенное? Она обворожительно улыбалась сразу всему миру. С момента их знакомства Сергей впервые видел её в «боевой раскраске». Не вернёт ли Ксения себе девичью фамилию? Достанется ли ей что-нибудь из имущества Когтева? Чем она собирается заниматься дальше? Разве это важно? Журналистам важно. Им всё важно. Им нужно о чём-то посудачить…
– Скажите, Сергей, а вот сейчас, когда всё осталось позади, о чём вы мечтаете? Есть ли у вас заветное желание?
– По поводу заветного желания мне вспоминается одна забавная история. Трёх человек осудили каждого на десять лет и упекли в одиночные камеры. Этими людьми были француз, еврей и русский. Перед тем как они разошлись по камерам, им предложили выполнить любое их желание. Француз сказал: «Хочу женщину». Еврей сказал: «Хочу телефон». Русский скромно сказал: «Сигаретку бы». Каждому принесли и привели в камеру то, что он просил. Через десять лет француз вышел из своей камеры со своей француженкой и кучей детишек. Еврей – со своим телефоном и огромным счётом в банке. А русский открыл дверь и сказал: «Братцы, не найдётся ли у кого-нибудь спички, чтобы я мог наконец зажечь эту проклятую сигарету?» Так что заветные желания – дело тонкое. К ним надобно относиться с вниманием.
- Предыдущая
- 64/116
- Следующая
