Утро бабочки - Минькина Елена Викторовна - Страница 15

– Нельзя врачевать тело, не врачуя душу. Весь шалет в голове. Все от твово сознания зависит. Дед поскреб затылок, подумал немного и продолжал:

– А я и не спорю. Мене от деда передалась энта любовь к травам. Однажды мой дед нашел энту траву. Листяки у няе ярко голубые, цвятки мелкаи, белянькаи. В энтом цветке все цалебно: и листья, и цветки, и корень. Он тода отца мово вылячил: яго мядведь подрал. Случай был безнадежнай, но дед поднял яго на ноги буквально за няделю. Я сам малянький был, но все энто помню. Мама моя тода чуть с ума не сошла от горя. Но Бог не дал отцу умяреть: он деда привел к шалету. Мене дед рассказывал, что шалет энтот растет под землей сто лет, а раз в сто лет выходит на поверхность на три летнях месяца. Вот поэтому яго так редко находят. Растенья есть всякаи. Есть растения – предсказатяли погоды. Вот, смотрите, папоротник скрутил листья – энто значит, будет стоять жара. А вот видите обыкновенна травка, невзрачна, энто вербена. Нягде в Россее она не водится, токо здесь, потому что здеся даже зимой тяпло. Видно в энтом озере какие-то теплые источники бьют, вода в ем никогда не замерзает. От энтого и рыбы здеся всегда полно. Но вернемся к энтой траве. Вербена очянь необычна, называют яе ишо травой любви. Она и лечит от многих болезней. Считается, что зашищает и от удара ножа. Если собрать яе ночью при восходе Сириваса и, прежде чем осветит яе Луна или Солнце, натяреть свое тело, тода можно было получить все, чаво бы вы не пожалали.

– Дед, – сказала весело Маринка, – а откуда ты знаешь про Сириус, ведь ты институтов не кончал?

– Вот, глупая, конешно, от деда и знаю, он маня по звездам научил дорогу опрядялять. Бывало, ляжим с им на чердаку и на звезды смотрям, а он маня учит, почище анститутов. Так вот, не перебивай маня, пигалица, а лучше на ус мотай, трава энта приносит человеку удачу, охраняет яго, делает любога человека умным, привлекает к яму всеобщую любов.

– Дед, эту траву мне надо, – вскричала Матрена, – чтобы привлечь ко мне всеобщую любовь, а то меня в школе задразнили совсем.

– Вот неуемные, учитеся слушать, такое вы нигде не услышате, энто мудрась народная. Так вот, нужно, что бы все энто исполнилось добыть ее так: прежде всяго яе надо выкопать левой рукой, предварительно обведя вокруг яе круг, не иначе как чем-нибудь серебряным. Затем выкопанную вербену нужна оставить лежать на воздухе до тех пор, пока яе не увлажнит утрення роса. У нас говорят, трава заплакать должна. При энтом от растения няльзя отходить, и только с восходом солнца яе можна будет взять и отнясти домой. Особенно надо слядить за тем, чтобы трава не коснулась железа, иначе сила яе пропадет. Кроме того, выкопать яе можна толька раз в год, при свете Вянеры али Меркурива, и чтобы в энто время на небе не было луны. Самый сильный приворот делают на энтой траве. Для энтой цели яе надо выкопать между 23 и 30 числом месяца.

А Матрена со вздохом произнесла:

– Это была любимая трава нашей Полины.

– Да, ведьмы завсегда используют яе. Она можат помочь, но можат и наврядить. Про яе вредные свойства я ничаво не знаю.

А Матрена вскричала:

– А я знаю! При помощи этой травы можно было сделать человеку порчу на смерть. Человек начинает болеть, его болезнь ничем не излечивается, и он умирает.

– Ну ладно, выкань, девка, энто из головы. Нам энто не надо. Энто для Полины надо было, а она за свое зло получила сполна. Вот глядите-ка, сопку видяте? За ей Русалочьи озера начинаются. Место загадочное, сами без маня туды не ходите – опасно. Про то место столька исторьев ходит. Народу там много пропало. Лет пять назад и я там чуть не сгинал. Маня тогда Акимыч вытащил, мы с им вместя шалет искали. Я несколько раз там один раньше был, а тут вот такое приключилось: вечереть стало, ужо плохо я траву в сумерках различал. По лесу в тямноте лучше не ходить. Присел я, думал на мянуту, и все – ничаво не помню. Акимыч маня с фонариком нашел. Повезло мене тогда: он маня еле вытащил на сабе, я ведь такой чижелый. Мы заночевали с им в лесу, до избушки он маня не смог донесть. Он маня будил, будил, но проснулся я только к вечеру завтрашнего дня.

Маринка испугано спросила:

– Ты, дедуля, тогда отравился чем?

– Сам не знаю. Людей в энтом месте много згинуло. Куды оне деваются, нихто не знает. Так что он маня вовремя нашел. Там днем ишо ничаво, можна быть, но к вечеру тикать оттудава надо. Видно зямля остывает, и какой-то газ из-под зямли выходит. Но зато травы там лучшаи. Мы с вами обязательно туды пойдем. Люди, конешно, про все энто, свои сказки бают. Будто водятся там русалки, и энто они дурман-сон на путника насылают, а потом утаскивают в озяро, в обчем, бабкины сказки, – махнул рукой Матвеич. – Наша речка, которая черяз дяревню тячет, в энти озера впадает. Так вот, бывает, люди тонут, но ни разу трупов някто не находил, только одежа на берегу остается, поэтому и сочяняются энти сказки.

Девчонки слушали его, затаив дыхание, это так интересно, не то что про траву слушать. А дед продолжал:

– Народ у нас очень дикай, суяверный. Вот мужик заблудится в лесу, дня два ходит, потом выбярется, до дому прибяжит и обязательно жане скажет:

– Знашь, лешай маня водил по лесу, насилу отпустил.

А баба-дура – к иконам и молится, что мужа леший жавого оставил. А потом гостей назовут, да мужик и начанает привярать, что в тямноте яго кто-то мохнатый обнямал, али ишо какую-нибудь чушь расскажет. Все слухают, ахают, крестятся – чур, маня! Так у нас и рождаются всякаи сказки. Хотя удявительного и необъяснимого тожа много. Дед замолчал надолго.

Маринка подергала его за руку:

– Дедуль, ну расскажи еще что-нибудь. Это так интересно.

– Ну, что ж, слухайте. Рядом с Русалочьими озерами Сатанинские болота, возля которых стоит огромная сопка. Энто место гиблое. Туды лудше вообче не соваться. Кроме Хранителя нихто на энтой сопке не был. Народ гаворит, что на Сатанинских болотах точно лешаки жавут, я их не видал, а вот привядение в усадьбе видал.

– Дед, а оно очень страшное? – спросила, испугано Маринка.

– Дык, как сказать, вродя и не страшное на вид, но внутря все холодеят. Я вам все подробно рассказываю, потому что лес скрывает в сабе много тайн, он как книга, которую я читаю ужо больше пятидесяти лет, и кажный год я что-то в ей новое нахожу. Энто вы не в одном анституте не узнаете. Я хочу, чтобы и вы лес также полюбили, как и я, тода и он вам много чаво откроет.

Вдруг на плечо к деду прыгнула белочка. Дед обрадовался, как ребенок.

– А, Чарнушка, привет. Я табе хастинца принес.

Дед достал из рюкзака орешки и начал кормить белочку. Она брала у него из рук орешки и совсем его не боялась.

– У Чарнушки гнездо в нашем сарае, она давно у маня жавет. Мы с ей дружам. Она завсегда маня встрячает возля энтого озера. Вот вам ишо одна загадка – как она узнает, что я здеся? Можат она умеят с птицами разговаривать? Чем больша я за жавотными наблюдаю, тем больша поражаюсь их разумности. Хотя, на первый взгляд, кажется, будта жавут оне по инстинту. Нет, разум у их точно есть. Кто с ними рядом пожавет, тот начянает в энто верить. Домашние жавотные совсем другие. Оне очень от человека зависимы. Ну ладно, пошли, а то Чарнушка волнуется: бельчат своих надолго не бросает.

Ровно через час тропка привела их к домику деда.

– Дед, так это же избушка на курьих ножках!

– Да, ишо мой дед яго спецально на высоких сваях поставил, чтобы зверье в дом не заходило, вот щас лестницу приставим и зайдем.

Домик был сделан из бревен. Внутри он состоял из одной комнаты с двумя небольшими оконцами. Посреди комнаты красовалась печка, та русская печка, которую можно увидеть в каждом деревенском доме. На печке устроена широкая кровать на двоих, где видимо девчонки и будут спать. По всему периметру комнаты сделана была широкая лавка, служившая и для сна и для сиденья за столом. На лавке тут же лежал тюфячок, набитый душистым сеном. Стол стоял возле окна. Сколочен он был из широких дубовых досок. Из таких же досок сделан и пол. Девчонок поразила чистота этого пола. Пожив в деревне Маринка знала: чтобы добиться такой чистоты, надо много сил приложить. В самом центральном углу висела икона божьей матери. Дух в домике был такой приятный, что сразу вызывал чувство успокоения и счастья.