Прорыв из Хуфры - Хиггинс Джек - Страница 12

• Предыдущая
• 12/38
• Следующая

— Вон те красные двери?

Я кивнул.

— Тореадоры называют их «воротами страха». Сейчас вы сами в этом убедитесь.

Высоко и чисто прозвучал горн. Сразу же наступила тишина, и красные ворота распахнулись.

Бык выскочил из темноты, как мчащийся поезд. За его спиной развевались пестрые ленты. С разбега он остановился, упершись ногами в землю. Толпа взревела, а пешие участники представления бросились к быку, стараясь красными плащами отвлечь его от тореадора. И в этот самый момент раздался высокий пронзительный крик. Взглянув направо, я увидел Тэрка, который стоял на бетонном барьере, окружавшем арену, стараясь удержать равновесие.

— Эй, бычок, детка, к чертям этих недоносков, — вопил он. — Как насчет меня?

Спрыгнув с барьера на арену, он упал на четвереньки. Лента, стягивавшая его волосы, развевалась. Публика любила такие представления. Она начала аплодировать, а потом раздался всеобщий крик тревоги, словно из одного исполинского горла. Когда Тэрк бросился вперед, все люди вскочили на ноги. А он опустился на колени в нескольких футах от быка и обнажил грудь.

— Иди сюда, бычок! Убей меня! Все равно когда-нибудь это случится.

Бык бросился на него, опустив голову, и один из тореадоров, двигаясь быстрее, чем когда-нибудь в своей жизни, схватил красный плащ и отвлек быка в сторону. И как раз вовремя, потому что спустя мгновение четверо рослых полицейских потащили Тэрка прочь с арены, а он брыкался и всячески сопротивлялся.

Толпа негодующе взвыла, раздался оглушительный свист. Снова трижды прозвучал горн, чтобы восстановить порядок, и сестра Клер дернула меня за рукав. Я кивнул.

— Верно, сестра. Это и есть Гарри Тэркович.

Мы ждали в полицейском участке на авениде Игнасио-Валлис уже целый час с того момента, как я сообщил о своем приходе лейтенанту Кордова. Дежурный сержант хорошо меня знал, потому что я не в первый раз являлся сюда по подобным делам, но он никогда раньше не предлагал мне кофе. Я понял, что эта маленькая любезность адресовалась прежде всего сестре Клер.

— А они отпустят его? — шепотом спросила она.

— О, конечно, в этом нет никаких сомнений.

— А почему вы так уверены?

— В прошлом октябре здесь бушевал десятибалльный шторм, почти ураган, он наделал много бед в гавани. Один рыбацкий катер перевернулся, ударившись о мол, и в корпусе остались, как в западне, пятеро мужчин и, мальчик, все местные. Тэрк вытащил их всех, одного за другим, несмотря на бурю. Нырял более двадцати раз. Поранился так, что пришлось наложить больше сорока швов.

— Понимаю, — кивнула Клер. — В Ивисе он что-то вроде героя.

— Да нет, думаю, это гораздо глубже. Они уважают смелость, но Тэрк проявил нечто большее, чем просто отвагу. Он продолжал попытки спасти их, несмотря на то что много раз терпел неудачу. Показал им, что скорее умрет, чем сдастся. Это — дело чести, которая высоко ценится испанцами.

— Странный человек, — заметила она. — Вы, наверное, большие друзья.

Я согласно кивнул.

— Но совсем разные люди.

— В каком отношении?

Я немного подумал и нашел прекрасный ответ:

— Разница между нами состоит в том, что в трудной обстановке, держа палец на спусковом крючке, он думает о происходящем.

— А вы?

— Ни одной доли секунды.

В ее глазах появилось выражение боли, но прежде чем она успела что-то сказать, вышел лейтенант Кордова, высокий, молодо выглядевший человек в мятой униформе с меланхолическим выражением лица, будто огорченный нерадивостью своих подчиненных. И тем не менее преступники на острове боялись его больше, чем любого другого полицейского офицера. Он любезно приветствовал сестру Клер, а потом обратился ко мне:

— Вот мы и встретились снова, мистер Нельсон. И опять то же самое. Когда же он наконец образумится, ваш друг?

— Он больной человек. Думаю, вы знаете это.

— Но ведь есть предел всякому терпению, не так ли, сестра?

Сестра Клер ответила просто:

— Терпение Бога безгранично.

Кордова спокойно посмотрел на нее.

— Верно, сестра, верно. И все же, мистер Нельсон, постарайтесь в будущем держать его подальше от арены для боя быков. Согласитесь, что из-за него могли пострадать и другие.

— Я постараюсь.

— Хорошо, я выведу его через десять минут с главного входа. Пожалуйста, заберите его отсюда как можно быстрее.

Он снова отсалютовал сестре Клер, и дверь за ним тихо закрылась.

Когда Тэрк появился в дверях, его лицо казалось совершенно изможденным. В ярких лучах вечернего солнца он выглядел худым от недоедания, словно истощенный постом святой; трехдневная щетина тоже его не украшала. Его била дрожь, и он вынужден был схватиться за край тента джипа, чтобы устоять на ногах. Горящими глазами он посмотрел на меня, потом на сестру Клер и проговорил:

— Бог мой, где это вы раздобыли такое сокровище?

— Сестра Клер, — представил я.

На какой-то момент он обрел чувство реальности.

— Так это и есть тот цыпленочек, которого вы нашли в драке среди сосен прошлой ночью? — Он обратился к сестре Клер: — Как же это могло случиться с такой достойной католичкой?

И вдруг он с криком сложился пополам, и я быстро обнял его за плечи.

— Что с вами, Тэрк?

— Бог мой, детка, мне нужен укол. Мне немедленно нужен укол. Быстро отвезите меня на катер. Слышите, вы?

Вся дорога заняла не более пяти минут, потому что я знал, что он может не выдержать. Нарушая все местные правила движения, я промчался по набережной и затормозил прямо около «Мери Грант». Он выскочил из джипа и скатился по лестнице, прежде чем я успел заглушить мотор. Когда я спустился вниз, то нашел его в уборной. Он стоял на коленях около унитаза и лихорадочно шарил за ним рукой. Вытащив оттуда плоскую коробочку, Тэрк промчался мимо меня на камбуз с оскаленными, как у зверя, зубами, готовый уколоться или умереть. Когда он закатал рукав, стали видны множество отметин от уколов, некоторые воспалились от занесенной инфекции. Потом он затянул коричневый жгут, чтобы набухли вены, наполнил маленькую бутылочку водой, бросил туда пару таблеток героина из плоской коробочки, зажег спичку и подогрел все это. Заметив появившуюся сестру Клер, Тэрк зло усмехнулся; в его глазах читались все пережитые мучения.

— Это великая вещь, только нельзя сдаваться, герцогиня. Он вынул шприц из ящика стола и наполнил его из бутылочки, но, когда собрался сделать укол, снова согнулся пополам от боли и уронил шприц на пол.

Весь трясясь, Тэрк упал на стул, а сестра Клер спокойно подобрала шприц, вытянула его руку и со знанием дела сделала ему укол. Мне казалось, что я всякое повидал в жизни, но когда эта грязная грубая игла вонзилась в тело Тэрка, я почувствовал, будто она входит в меня. Он откинулся назад, закрыв глаза. Сестра Клер спросила меня:

— Вы имеете хоть какое-нибудь представление о том, какова его дневная доза, мистер Нельсон?

— Семь гранов героина и шесть кокаина, как я слышал.

Она кивнула.

— А всего одной двенадцатой грана героина достаточно, чтобы унять любую боль.

— Совершенно верно.

Спустя мгновение Тэрк открыл глаза, улыбнулся, с его опустошенного лица уже исчезла напряженность.

— Ну, генерал, и что же вы все-таки от меня хотите?

Но с меня уже было довольно, и я сказал:

— Вот она вам и расскажет. Вернусь через час.

Я быстро прошел через салон и поднялся по трапу.

Мне всегда нравились кладбища, и я решил сходить на одно из старейших в Европе. Пунг-дес-Молинас — Холм мельниц, как называли его местные жители. Этот склон, поросший оливами и кустарником, являлся частью города. Здесь насчитывалось более двух тысяч могил, многие еще со времен финикийцев. Кладбище пестрело памятниками, некоторые захоронения связывали подземные галереи.

Придя в умиротворенное состояние, я присел на краешек памятника и закурил, глядя вниз, на гавань. Спектакль, который устроил Тэрк, очень огорчил меня, что само по себе было очень странно: я ведь и раньше видывал такое. Думая обо всем этом, я пришел к выводу, что для меня наступил какой-то поворотный психологический момент. Определенно я нуждался в переменах и мне не терпелось выйти из узких рамок своей теперешней жизни. Хотелось чего-то другого, совсем другого, и чтобы оно, если говорить откровенно, давало возможность хорошо заработать. Но передо мной открылась пока только одна перспектива — войти в это дело. Меня удивило, как хорошо я себя чувствовал, когда спускался вниз по склону холма к гавани.

• Предыдущая
• 12/38
• Следующая