Судная ночь на Синосе - Хиггинс Джек - Страница 22

• Предыдущая
• 22/54
• Следующая

Когда, стоя в дверном проеме, я бросил горящую керосиновую лампу в дом, она взорвалась словно бомба. Быстро повернувшись, я кинулся через двор догонять Даусона. Я бежал по узкой тропе и через несколько ярдов настиг его. Я взялся за одну ручку тележки, и мы с Даусоном, уже на пару, начали толкать ее вперед.

Дойдя до вершины горы, мы оглянулись назад. Ферма, объятая пламенем, словно огромный факел, светила в ночи. Интересно, что думали те, кто стоял на палубах кораблей, находившихся недалеко от острова. На ярком фоне пожарища хорошо были видны силуэты людей. Их было не менее десятка, но никто из них нас не видел, никто не палил в нашу сторону.

– Похороны викингов, – тихо произнес Даусон.

– Да, очень похоже. Трогаем дальше.

Основные наши трудности остались позади. Мы дотолкали тележку до края скальной гряды, нависавшей над заливом Трассос, подхватили Таракоса под мышки и потащили вниз. Это был адский труд, генерал так и не приходил в сознание. Море уже не было таким бурным, что облегчало нашу задачу. Без особых проблем мы погрузились в лодку и отчалили от берега. Грести пришлось ладонями да плоской деревяшкой, которую Даусон подобрал на берегу. Весла мы потеряли во время шторма, когда перевернулись.

Морской военный катер подобрал нас, когда уже совсем рассвело. Тотчас на эсминец, флагман морских сил стратегического назначения, была отправлена радиограмма о нашем возвращении. Было также сообщено о состоянии здоровья генерала Таракоса.

Я вышел на палубу и увидел Даусона, стоящего у перил в чужой шерстяной шинели.

– Как состояние? – спросил я.

– Как после аврала, сэр.

Другого ответа я от него и не ожидал. Он сделал попытку улыбнуться, но вместо этого вдруг безутешно разрыдался. Я положил руку ему на плечо.

Тут мы увидели, как к острову приближается эскадра военных кораблей. Мы поняли, что сейчас произойдет. Выстроившись в линию, корабли открыли по нему ураганный огонь. Били тяжелые орудия, и спустя несколько минут остров был разрушен до основания.

Дики Даусон. Старший сержант Ричард Эммет Даусон, награжденный медалью «За выдающиеся заслуги», во время посещения с супругой магазина был убит выстрелом в спину членом Е.О.К.А. в г. Никозия в январе 1956 года.

Озарение памяти, так называется у психиатров то, что со мной произошло. Это когда подробности какого-то случая, произошедшего с человеком когда-то, вдруг всплывают в его перегруженной информацией памяти. Я с трудом заставил себя вернуться к действительности и снова оказался на борту роскошной яхты. Рядом со мной вновь были Сара Гамильтон и Алеко.

– Ну хорошо. Сдаюсь. А что все это значит? – спросил я, повернувшись к Саре.

– Он хочет, чтобы вы еще раз отважились на подобную операцию. На этот раз за деньги.

– Двадцать пять тысяч долларов, капитан Сэвидж, – тихо добавил Алеко. – Переводом всей суммы на ваш счет в женевском банке.

До меня постепенно начала доходить важность задуманной операции. Он вынул бутылку «Джеймсона», налил в мой стакан и, слегка подняв бровь, подтолкнул его мне.

– Спасибо, мне уже лучше, – сказал я.

– Позвольте мне, капитан Сэвидж, начать с вопроса. Как вы относитесь к существующему режиму в Греции?

Так, теперь я у него капитан. Тем временем мы перешли из кают-компании в соседнюю каюту, которая, судя по рабочему столу времен королевы Анны, шкафчику для деловых бумаг и телефонному аппарату, была его кабинетом.

– Никак, – ответил я. – Политика меня не интересует. Этим я сыт по горло. Разве не заметили? Вы получили в качестве правительства военную хунту, а ей, оказывается, не нравятся мини-юбки. Поверьте, за свою жизнь я побывал в более худших местах, чем Греция.

– Тысячи политических заключенных, система образования, которой пользуются в качестве инструмента для оболванивания детей, практически полное уничтожение левого движения. Что скажете, капитан Сэвидж? Разве это похоже на родину демократии?

– Ничего проще быть не может, – сказал я. – Я был здесь во время Гражданской войны, если помните. Но самое страшное, что несет война, я видел в Македонии, куда ездил с нашей военной миссией. Там целые деревни были буквально стерты с лица земли коммунистами. Было уничтожено все – женщины, дети и даже домашний скот. Такое не забывается.

– Так вы по убеждениям фашист?

Его вопрос был настолько глуп, что и не стоило на него отвечать, но я все же не промолчал.

– Я Джон Генри Сэвидж и больше никто, – отпарировал я. – И не намерен разделять чьих-либо убеждений.

Алеко, как всегда, был непредсказуем. Он расплылся в довольной улыбке:

– Превосходно, капитан Сэвидж, первоклассный наемник, знающий себе цену, в любой день недели стоит десятка идеалистов.

Сара в небрежной позе, вытянув перед собой ноги, откинув назад голову и закрыв глаза, сидела в большом кожаном кресле в углу кабинета и курила. Она напоминала огромную черную кошку, вальяжно лежащую на подушке и внимательно прислушивающуюся к разговору. На какое-то мгновение из-под ее темных ресниц блеснул огонек. Повернув голову, я заметил, что Алеко со странным, застывшим выражением на лице наблюдает за мной.

– Не могу сказать, что мне когда-либо доводилось встречаться с революционно настроенным миллионером, – заметил я. – На кого вы работаете? На движение «Защита демократии»?

– У этого движения успехи более чем скромные, – сказал он. – Да и «Патриотическому фронту» особенно нечем похвастаться. Нет, я представляю более мощную организацию. В нее входит много членов вроде меня. Промышленники, пароходные магнаты, видные политики, художники. Ведущие люди в разных сферах жизни. И всех нас объединяет общее дело. Борьба за демократию в моей несчастной стране.

Слова, пустые слова на устах фанатиков по обе стороны баррикад, а посередине простые, страдающие от этой борьбы люди.

– Интересный перечень, – сказал я. – Греческая военная разведка многое бы отдала за такой список, если бы он существовал.

Он вытянулся, его лицо вдруг сильно побелело.

– Такой список существует, капитан Сэвидж, что, как говорится, и является предметом нашего разговора.

Теперь уже становится интересно. На стене за ним висела большая карта восточной части Средиземноморья. Алеко поднялся из кресла и развернулся в ее сторону.

– Около четырех недель назад в деревушке неподалеку от Пилоса на полуострове Пелопоннес состоялась встреча с участием заинтересованных сторон. В результате был составлен список из более чем двухсот имен видных людей, враждебно настроенных к правящему режиму. Для выработки плана свержения диктатуры военных исполнительному комитету, который с острова Крит руководит работой нашего движения, требовался такой список. Список вручили специальному курьеру, человеку по имени Апостолидис, который поместил бумаги в дипломат и пристегнул его цепочкой к своему запястью. Ночью он поднялся в воздух с частной взлетной площадки неподалеку от Пилоса. Самолетом «Пайпер Ацтек», на котором он вылетел, управлял молодой пилот Андреас Павло.

– Не думаю, что дипломат в данном случае самое надежное средство для перевозки таких документов, – заметил я. – Они могли бы придумать что-нибудь более подходящее.

– Взрывное устройство в замке дипломата гарантировало полное уничтожение находящихся в нем документов, в случае если кто-нибудь непосвященный попытается его открыть.

– Вместе с Апостолидисом?

– Он был одним из самых преданных революционеров.

– Понимаю. И что, он справился с задачей?

– К несчастью, во время сильной грозы, случившейся неподалеку от побережья Крита, двигатель «Ацтека» вышел из строя. Похоже, что во время крушения самолета Апостолидис либо сразу погиб, либо потерял сознание. Во всяком случае, самолет мгновенно затонул, а он так и остался в его кабине. Только тяжело раненному Павло удалось выбраться из самолета.

– И что потом?

• Предыдущая
• 22/54
• Следующая