Смок - боевой змей - Дроздов Анатолий Федорович - Страница 30

— Жена жене рознь! — сказала Оляна.

— Ты на него не заглядывайся! — сердито сказал Олята. — Он, может, князь!

— С чего взял?

— Ученый! Видел раз, свиток читает. Глянул через плечо — буквы не ведомые. Спросил: ромейские! Грамотных у нас много, нас тобою учили, есть люди, что по-гречески говорят, но читать по-ромейски!

— В полоне научился.

— В полоне сапоги тачал и сбрую шил. Стали бы раба учить! Видела, как ватага Некраса слушается!

— Так он старший!

— Почему он, а не Малыга? Тот и годами почтенней, и воевал более. Малыга Некрасу кланяется, как Светояр Ярославу. Если Некрас князь, то на смердке не женится. Ему и на боярыне зазорно.

— А как Улыба?

— Улыба не женой была, сударушкой. Жить с бабой и женится на ней — разная справа. Не ровня ты ему. Выбрось из головы!

Оляна надулась и более не заговаривала — так и проездили молчком до конца стражи. Сменившись, Олята поскакал в становище, а Оляна — в весь. Олята хотел сопроводить — мало ли что, но сестра слушать не стала. Олята не спорил — притомился.

Ватага встала с рассветом и едва поснедала, как из Белгорода прибыл гонец. Коротко перемолвившись с Некрасом, гонец ускакал.

— Сбираемся! — велел Некрас. — Завтра — рать. Светояр войско к Лысой Горе ведет. Выступаете немедля, я с Олятой на смоке вылетим затемно.

Дружинники сбирались быстро. Вытаскивали из тороков брони и шлемы, вздевали, проверяли оружие и сбрую. Олята с завистью глядел на оружие. У каждого дружинника оказалась кольчатая бронь с зерцалами, шлем с личиной, кроме мечей и засапожников, — палица или кистень. Копье и сулицы — само собой. У большинства бронь была побитой, изрубленой, даже проломленной, но все-таки бронь… Прослышав об отъезде, набежали из веси смерды и бабы, следом — дети. Совали хлеб, вяленое мясо, подносили ковши с медом и брагой. Дружинники не отказывали: выпивали на ходу, снедь совали в седельные сумы. Олята, довольный, что полетит на смоке, не путался под ногами. Взобрался на Дара и стоял в сторонке. Костер не успел догореть, как у становища вырос строй конных воинов: в броне, шлемах, с копьями и мечами. Малыга, проверяя, опустил стальную личину, его примеру последовали остальные: перед толпой возник десяток всадников с нечеловеческими железными лицами. Дети испуганно захныкали, взвыли бабы. Малыга с товарищами подняли личины, бабы успокоились, только продолжали всхлипывать малявки. Внезапно из толпы выбежала Нежана и легла на траву. Брага слез с коня и пошел к женщине. Нежана задрала подол, сверкнув белым телом, Брага спустил порты; мужчина и женщина слились на глазах у всех.

— Что это? — изумился Олята.

— Прощаются, — тихо сказал Малыга. — На брань идем.

— При всех?

— Обычай такой. Коли Брага не вернется, а Нежана родит дите, никто не попрекнет. Все послухи, что женой признал.

— Брага женится на Нежане?

— Почему нет? — сказал старый кмет. — Баба красивая, молодая, здоровая. Двух сынов родила, значит, и Браге родит. Горя хлебнула, нужду знала — не станет хвостом крутить, пока муж на рати. Хорошая женка!

«Правильно Оляна за Брагу не шла, — подумал Олята, отворачиваясь. — Не то б и ее на лугу…»

Прощание не затянулось. Брага вскочил на коня, Нежана пошла рядом, держась за стремя. У дороги дружинник, склонившись, поцеловал ее в уста и поскакал вслед уходящей ватаге. Нежана повернулась к толпе. Глаза у нее влажно блестели, но сама женщина улыбалась. Ждан первый поклонился ей, следом — другие смерды. Из толпы выбежали Первуша и Вторак. Мать взяла их за руки и, гордо подняв голову, пошла к веси…

После полудня из Белгорода приехал возок. Олята с Некрасом стащили на землю тяжеленные корзины с железными стрелами. Олята, любопытствуя, взял одну. Стрела была короткой, но толстой, с четырехгранным хищным острием. Тяжелая.

— Сверху кидать, — пояснил Некрас, забирая стрелу. — По моему велению сковали. Пробьет любой доспех.

— Смок подымет нас со стрелами?

— Еще и коня посадим! — заверил Некрас.

До вечера они прилаживали на крупе смока корзины, пробовали, легко ли открываются съемные донца.

— Ремень будешь дергать, как я скажу! — учил Некрас.

За хлопотами незаметно пролетел день. Оляна привезла обед, а от ужина Некрас отказался, сунув в седельную суму половину каравая и завернутую в холстину вареную баранину. Некрас облачился в кольчатую бронь и шлем, перепоясался мечом. У Оляты брони не было, обошелся куяком без рукавов. Куяк с нашитыми железными пластинами крепко стянул поясом с мечом. Оляна обняла брата и расцеловала, затем подошла к Некрасу. Сотник легко привлек деву к себе.

— Прощай, сестрица!

Оляна внезапно всхлипнула, вырвалась и убежала.

— Чегой-то она? — удивился Некрас.

«Не хочет быть сестрой!» — хотел сказать Олята, но промолчал.

Они уселись на смока. Змей разогнался по реке и тяжело взмыл в небо. Оглянувшись, Олята увидел на высоком берегу одинокую фигурку на коне.

«Одна остается! — кольнула мысль. — Вдруг не вернемся? Кто защитит?»

Мысль была нехорошей, несвоевременной, и Олята ее прогнал. Ночь стояла лунная, теплая, лететь было легко и приятно. Отрок, забыв о предстоящей рати, любовался красотами неба и земли. Долетели быстро. Олята издали увидал россыпь костров и догадался, что это войско князя Ростислава. Некрас не полетел к войску. Повернул смока и приземлился у одинокого костра в отдалении. Они не успели отвязаться от седел, как подошел Малыга.

— Воевода дважды присылал справиться! — сказал тревожно. — Гневается, что до сих пор нет. Поскачешь?

— Пошли кого-нибудь! — велел Некрас.

— А сам?

— Я не могу отлучиться от смока, — сказал Некрас. — Али князь забыл, что числюсь сгинувшим? Меня дружинники в лицо ведают, как только объявлюсь, поймут, что смок здесь. Вдруг в стане лазутчик? Мало им Колпаков?

Малыга крякнул и отошел. Посыльный ускакал и скоро вернулся с князем. Ростилава сопровождал Светояр и Балша. Последний старался держаться в отдалении. Князь и воевода, хмуро кивнув на поклоны, обошли смока. Ростислав не удержался: потрогал пластины нагрудника, повертел в руках железную стрелу и даже похлопал змея по теплому боку.

— Побьем Великого! — сказал радостно.

— Ежели возьмемся за рать с умом, — возразил Светояр. — Надо рядиться лучше. Что скажешь? — повернулся к Некрасу.

— Не только скажу, но и покажу! — усмехнулся Некрас и вытащил из сумы лист пергамента. Поднес к пламени костра. Князь и воевода, склонившись, рассматривали рисунок, слушая пояснения сотника. Оляте смерть как хотелось взглянуть, но подойти ближе не решился — могли и мечом вытянуть. Не его дело о рати рядиться. Спасибо, что от смока не гонят.

— Откуда у тебя? — спросил Светояр, когда Некрас скатал свиток.

— Из ромеев привез.

— Купил?

— Сам сработал! — усмехнулся сотник.

— Делай, как срядились! — велел Ростислав.

Некрас поклонился.

— Вот еще, — сказал Светояр Некрасу. — С рассветом, как войско к Лысой горе пойдет, поставь смока у дороги — пусть видят!

— Зачем?

— Затем, что воев у нас менее, чем у Великого. Много новиков, кто первый раз в сече. Могут не выстоять. Увидят смока, ободрятся.

— А лазутчики?

— Разъезды вышлю. Не пустим…

Этой ночью Олята почти не спал. Сначала Некрас совещался с ватагой, чертил прутиком по земле, показывая. Малыга кивал головой и вставлял замечания. Затем повечеряли. Прилегли только под утро. Олята едва смежил глаза, как в бок толкнули: вставай! Сонный отрок умылся, но снедать не стал — кусок не лез в горло. Другие тоже не стали. Зато смок не отказался. С рассветом подвезли воз рыбы, змей жадно хватал пастью пахнущих речной сыростью щук и налимов, глотал и довольно урчал. Возчик, глядя, бледнел. Когда змей насытился, Некрас с Олятой заново затянули подпруги, проверили сбрую и снаряжение. Уселись. Ватага унеслась вперед оцеплять назначенное место. Смок разбежался с холма и взлетел. Через несколько мгновений он стоял у дороги, в нетерпении перебирая толстыми лапами. Некрас заставил змея лечь на брюхо. Вдали показалось едва видимое в утреннем тумане войско. Вои шли молча, но шум все равно был слышен: стучали копыта, звякало оружие, скрипели ремни. Вперед вырвались три всадника: Ростислав, Светояр и дружинник с княжьим стягом. Подскакав, встали справа. Кони фыркали и дичились, косясь на смока, но всадники сдерживали. Утренний туман рассеивался, и смок стал хорошо виден. Передние ряды, заметив, сбавили шаг, но сотники, получившие повеление от воеводы, прикрикнули. Поравнявшись со змеем, вои смотрели на него с изумлением и страхом. Тогда Светояр поднял руку в кольчужной перчатке и крикнул громовым голосом: