Проклятие Змея - Локнит Олаф Бьорн - Страница 4

— А ты — тихий обыватель, защитник вдов и сирот? — огрызнулся я, пытаясь отдышаться: боевая магия требует множества усилий. — Не мешай! Я разозлился и теперь буду их добивать!

— Подойти ближе? — спросил Хререк, не выпуская из мозолистых рук кормовое весло.

— Не надо, еще сами под стигийское пламя попадем! Глядите! От вражеского дракона отходят лодки, мористее! Наверное, корабль не один и спасшихся людей подберут!

— Преследовать не будем, — решил конуг. — И днем-то не от всякой льдины так запросто увернешься, а ночью и вообще имеется полная возможность отправиться в Чертоги Ниорда, пировать с его русалками.

Я бессильно опустил руки. Пальцы слегка подрагивали. Дружинники вези и моряки Хререка смотрели на меня с плохо скрываемым боязливым почтением. Да, боевая магия — это вам не шутка!

— Вина! — непререкаемо скомандовал я. Потом подумал, и добавил: — И хлеба с солониной. Почему-то покушать захотелось...

В полулиге от дракона Хререка идиллически догорал чужой корабль, выбрасывая в небеса тонкие струйки пламени цвета весенней травы.

Вот и утречко наступило. Блекло-желтое весеннее солнце появилось над Океаном, водяные поля из черно-синих стали лазурными, плавучие ледяные глыбы превратились в невиданные бело-золотые самоцветы, усеявшие гладь бесконечного моря, а в небесах обозначились клинья птичьих стай, каковые двигались на Закат – к островам.

Я проснулся, поворочался под грудой меховых покрывал и пледов, сваленных на палубе возле мачты боевого нордхеймского дракона, высунул нос из-под клетчатой шерстяной ткани и бегло осмотрелся. Суровые бородачи Хререка отдыхали — корабль шел под парусом. Конан, раскатисто похрапывая, дрых на корме.

— Ого, досточтимый колдун проснулся! — мимо прошествовал конуг, скептически оглядев мое неопрятное ложе. — Дозволь пожелать тебе радостного утра и безмятежного дня. Встань, посмотри — вот ваш остров!

И Хререк вытянул руку, указывая вперед и налево.

Пришлось вылезать из теплого гнезда, ежится от холодного ветерка и всматриваться в бело-голубую дымку. Восходящее солнце светило мне в спину, окрашивая туманное марево перед драконом золотом и пурпуром. Красиво!

Сначала меня привлекла не смутная тень, вырисовывавшаяся в нескольких лигах к Закату, а заинтересовала наша «армада». Отлично, все четыре других корабля идут неподалеку, красно-белые полосатые паруса развернуты, весла убраны. В странном ночном сражении ни один дракон или кнорр не пострадали, погибших или раненых, скорее всего, нет. Дешево отделались...

Хлопнул парус, ветер усилился, волнение на море стало чувствительнее. Меня опять начало мутить, однако неприятные ощущения вмиг позабылись — могучие струи холодного воздуха разорвали дымчатую пелену, разметали туман в клочья и открыли взглядам людей величественный вид на главный остров архипелага.

Издалека Вадхейм выглядел огромной пологой скалой, выраставшей из волн Закатного Океана. Сейчас остров казался черным, однако, на вершинах гор, поднимавшихся в центральной части Вадхейма светились всеми оттенками золота и лазури снежные шапки, широкий ледник титаническим языком сползал с горных склонов к океану, разламываясь в воде на плавучие ледяные скалы, кое-где курились столбы белого дыма...

— На Вадхейме множество горячих источников, — пояснил Хререк, видя мое недоумение. — Пар порождается подземным пламенем, бушующим под горами.

— Значит, Вадхейм — это погасший вулкан? — полувопросительно—полуутвердительно промолвил я.

— Огненные пасти, жерла, последний раз просыпались лет десять назад, — ответил Хререк. — В те времена на Ванских островах жили мои родичи — Тогрейр, сын Торира, сына Рангвальда, конуг некогда многочисленного рода... Торгейр рассказывал, как однажды на Вадхейме разразилась великая битва льда и огня, столбы дыма и пара были видны за триста морских лиг. После извержения Торгейр с сородичами немедля покинул остров.

— Почему? — не понял я. — Вадхейм обширен, разве нельзя было переселиться в другую часть острова, если там, где жил твой сородич, людям угрожала опасность от подземного огня?

— Дурное волшебство виновато, — хмуро сказал конуг. — Наши жрецы объясняли пробуждение огненных жерл не буйством природных сил, а изредка пробуждающейся магией. Там, под черными скалами, издревле спит некое чудище — монстр, не принадлежащий миру человека... Ты не улыбайся, колдун, это не сказка. Наши жрецы умеют распознавать волшебство. Торгейр внял предостережениям, погрузился на корабли и вернулся на материк, в Нордхейм. К чему беспокоить могучие силы, дремлющие в недрах острова?.. Человеку следует держаться подальше от непознаваемого.

— Значит... — начал я, однако Хререк опередил мои мысли:

— Значит, белые дымы, которые ты видишь, есть ни что иное, как выдох спящего Великого Зверя. А когда он ворочается в своей берлоге, из глубин истекает жидкое пламя. Так говорят жрецы-годи, и я склонен жрецам верить. Я на остров соваться не буду и дружинным моим не позволю лишний раз на берег сходить. Мало ли...

Хререк угрюмо сдвинул брови и отправился на корму, к своему ненаглядному рулевому веслу, коим после восхода солнца орудовал племянник конуга, Сигвальд.

Я задумался. Чем ближе мы подходим к Вадхему, тем больше набирается свидетельств о том, что остров сей необычен до крайности. И старейшины Рагнарди бурчали что-то невнятное, утверждая будто «место там дурное», и дружинники Хререка тешили себя жутковатыми байками о чудовищах, обитающих на островах Ванского архипелага, теперь сам конуг предостерегает... Зная, насколько глубоко въелись в сознание варварских народов многоразличные предрассудки, объясняющие самые простые природные явления действием «магии» или «древнего черного колдовства», я бы отнесся к сообщениям нордхеймцев скептически, однако у меня имеются косвенные подтверждения правоты Хререка.

Клад. Отягощенные проклятием сокровища царя Тразариха. Драгоценности, которые по утверждению маркграфа Ройла «сами себя нашли» с помощью барона Юсдаля и некоего Тотланта Луксурского. Вот вам и ответ на все загадки! Ответ, увы, вызывающий сотни новых вопросов.

Почувствовав прикосновение чьей-то руки, я обернулся. Здравствуйте! Их поганая светлость, барон Юсдаль-младший, соизволили продрать глазенки и выползти из трюма дракона на палубу! Господин тайный советник и библиотекарь кутаются в подбитый песцом необъятный плащ, выглядят бледно и тоскливо, глаза красные, будто у кролика. Левой дланью Хальк сжимает бронзовый кувшинчик, от которого за пятьдесят локтей разит крепкой ягодной настойкой.

— Пьянство, ваша милость, есть наитягчайший из грехов, порождающий все прочие прегрешения, — оскалился я любезной улыбкой голодного вампира. — Хальк, может быть хватит пить? Да еще с раннего утра?

— Если не можешь есть — пей, — вяло ответствовал барон Юсдаль. — Меня выворачивает при одной мысли о пище! Насколько я понимаю, мы подходим к острову? Это — Вадхейм?

— Именно, — подтвердил я, не без злорадства наблюдая за Хальком, от которого за время путешествия по морю осталась бледная тень. — Успокойся, не позже полудня ты ступишь на твердую землю и сможешь броситься в объятия к чудовищу, порожденному древними Нифлунгами.

— К-какому «чудовищу»? — заикнулся Хальк. Сегодня он соображал исключительно туго.

— Вот послушай, что мне рассказал Хререк... — я быстро передал месьору библиотекарю мрачные словеса, конуга. Хальк молчал и тупо созерцал проплывавшую по правому борту белоснежную ледяную глыбу.

— Посмотрим... — неопределенно высказался барон Юсдаль. — Напридумывали всякой ерунды! Проклятия, чудовища, магия... Тьфу! Уверен, дело обстоит гораздо проще.

— О чем беседуем, други? — громыхнул за нашими спинами знакомый басок. Король проснулся и подошел к нам. — Делите мои сокровища?

Конан выглядит прекрасно. Море для нашего обожаемого монарха — почти дом родной: недаром их варварское величество много лет подряд бороздили воды Полуденных морей в качестве зингарского королевского корсара. Конан притащил с собой большой кусок черного хлеба, украшенный ломтем нежно-розовой свиной грудинки.