Зов Древних - Локнит Олаф Бьорн - Страница 5

Тем временем четверо оставшихся в строю снова сплотили ряды, выстроив на сей раз не шеренгу, а подобие клина, чтобы защитить товарища, оглушенного

ударом драконьего хвоста. Он пока не приходил в себя. К слову, это как раз и был крестьянин из Пуантена. Приободренные несколько тем, что страшилище, хоть и грозное, и неимоверно сильное, и хитрое, но все же уязвимое, они изготовились отразить его новую атаку. О страшных потерях думать было некогда — надо было защищать свою собственную жизнь, а все события боя заняли пока считанные мгновения.

Но дракон больше не желал рисковать. Взлетев повыше, локтей на десять, он, стремительно кувыркаясь, пошел вниз. Едва не коснувшись мечей, дракон с трудом выровнял тело (порванное крыло мешало ему) и, опять уходя вверх, пустил в дело хвост, где чешуя была старая и огрубевшая. Видимо, чей-то меч задел дракона, потому что руку Люция залила чужая кровь: кому-то посчастливилось нанести прямой удар. Но удар хвоста отказался столь страшным, что вновь разметал людей, как сухие мелкие щепки.

И снова дракону сопутствовала удача. Не успел офицер подняться, как услышал предсмертный крик и треск ломающихся костей. Десятник вскочил и, прежде чем нагнуться за выбитым из руки мечом, успел увидеть, как дракон всей своей тяжестью просто раздавил одного из упавших воинов и тут же, сидя на поверженном и обезображенном теле, молниеносно вытянул шею и страшной пастью схватил за ногу еще одного солдата, так же, как и командир, потерявшего меч. Затем последовал рывок, лязгнули зубы чудовища, солдат упал замертво: нога по щиколотку была оторвана драконом, к тому же бедняга при падении ударился головой о камень, что и убило его. «Наверно, ему повезло больше. Почти мгновенная смерть», — успел подумать десятник.

А дракон действовал с хладнокровием опытного убийцы. Его ничуть не смутил яростный лай проснувшихся от громкого рева собак — животные вышли из гипнотического оцепенения сразу, как только гад отвлекся от них. Храбрые псы прыгали, вставали на задние лапы, пытаясь достать чудовище, и свирепо лаяли, но дракон даже не взглянул в их сторону: железные мечи не одолели его, так стоило ли опасаться собачьих клыков?

«Пастухи! — пришла Люцию, казалось, единственная спасительная мысль.— У них же есть луки!»

Он с надеждой взглянул на костер. Но глупые варвары и не думали спасаться: распростершись ниц, они молились своим уродливым богам, очевидно считая ящера их посланцем. Кричать им, чтобы вооружились луками и хотя бы попытались отбиться — все равно дракон не пощадит никого,— было бесполезно.

Офицер приготовился умереть достойно. Вместе с последним боеспособным своим воином — это был ветеран из Гандерланда — они встали спина к спине. Мечи вновь оказались в их руках.

Дракон не замедлил с нападением. Совершив пару кругов на высоте, он снизился, сделал еще один круг, огибая двоих, после чего сильно ударил гандерландца плечом. Страшный меч обрушился на самое основание шеи дракона и... отлетел прочь, жалобно звякнув о камни. Победа ящера была полной. Солдату драконий удар сломал шею, а офицер потерял сознание...

— Погубив солдат,— продолжал Септимий, — дракон не замедлил расправиться с пастухами и собаками. Он использовал чары сна, не желая, чтобы его заметили. И опять-таки потому, что его не заметили, до поры не трогал людей. Несмотря на огромную силу и злобную хитрость, ему вряд ли хотелось повстречаться с аквилонской армией. Вот и на этот раз он замел все следы. Вернее, так ему казалось.

— Не знаю, что казалось этому чудовищу, а мне кажется, что я сейчас усну и не смогу узнать, чем закончилась сия удивительная история,— проговорил Юний, широко и совсем не аристократически зевая.— А я вовсе не прочь, между тем, все же дослушать ее до конца. Итак?

— Что ж, друг Юний,— засмеялся Септимий, явно удовлетворенный тем, что товарищ заинтересовался-таки его рассказом и не задремал после первых же пятифраз.— Ты всегда любил остановить повествование на самом занятном месте и отправиться обедать или спать. В этом и заключается целиком столь восхваляемый тобой здравый смысл. Ладно, не смею противиться, иначе ты еще рассердишься и в пику мне откажешься внимать моим речам и далее. Спи, а завтра поутру — я тебе это обещаю — ты узнаешь о вещах куда более удивительных.

Король проснулся вместе с первой утренней стражей. От скуки. И весь день король скучал. Вот уже и вечернее солнце заглянуло в выходящее на северо-запад сводчатое окно. Прохладный до того чертог начал медленно нагреваться. Становилось душно.

Впрочем, досаждало не это. Сам вид ярких золотых лучей и полос света, которые легли на столик, пол и стену, раздражал Их Величество, ибо бесстыдно бросал вызов Их меланхолическому настроению, мешая наслаждаться заслуженной упорным трудом всей жизни скукой.

Король неодобрительно поморщился, вздохнул, не вставая с ложа, протянул длинную мускулистую руку к кувшину с прекрасным освежающим и бодрящим вином, взял сосуд за тонкое серебряное горло, поболтал, опять вздохнул и водворил на место. Предпринимать что-либо не было решительно никакой необходимости. К чему ж тогда взбадриваться? Вовсе ни к чему. И не стоит ради этого даже лишний раз пошевелиться.

Король скучал. Ему было не то чтобы плохо, не то чтобы гадко, не то чтобы тошно — нет, всего этого Их Величество не страшились, ибо знали, что значит «плохо», «гадко» и «тошно», а также «холодно», «голодно», «опасно», «смертельно», «пахнет жареным», «мокро», «жарко» и много чего еще вовсе не понаслышке и в гораздо худшем виде. Но сегодня на душе у короля было скверно, и как побороть это состояние, Их Величество не знали.

Сегодня они уже успели поругаться с канцлером Публием. Причиной ссоры послужило то, что на вопрос о том, какие строгие меры будут предприняты и какие судьбоносные шаги будут сделаны государством в ближайшее время, канцлер несказанно удивился и ответил очень коротко: «Никаких». Когда же выяснилось, что вдобавок к этому гнусному обстоятельству не стучатся в дверь и даже не грядут в обозримом будущем никакие крутые перемены, чернь не волнуется, купцы ничего не просят, мещане не паникуют, дворянство не строит заговоры и соседи не идут на Тарантию войной, король вспылил, устроил так ничего и не понявшему Публию примерную выволочку, обозвал канцлера евнухом и, хлопнув дверью, гордо удалился.

Король скучал. Придворный астролог завел какую-то нудную чушь о квадратурах, сферических треугольниках, противостояниях и иной ненужной нормальному человеку ерунде вместо того, чтобы, к примеру, сказать честно, что Их Величество кто-то хочет убить или, наоборот, Их Величеству требуется срочно казнить кого-либо. Король выгнал астролога.

В гимнастической зале король пожелал было потешиться мечным боем с несколькими противниками, выбрав лучших из лучших гвардейцев охраны и гладиаторов. Однако те явно не желали хоть сколько-нибудь войти в положение монарха и немного посопротивляться хотя бы для вида. Король, вооружаясь одним лишь мечом (и не своим любимым, а первым попавшимся под руку!), без видимых усилий раскидал семерых, а потом еще дважды по семь. Все, что смогли противопоставить ему лучшие бойцы столицы — это пыхтение, град пота, вытаращенные в изумлении глаза, напряженные жилы и высунутые языки. Разрубив тяжелый круглый металлический щит первому в Тарантии ланисте, слава о школе коего добралась аж до Турана, Их Величество остались крайне недовольны, сломали этот идиотский клинок, разбивший этот идиотский щит, и покинули гимнасий.

Король скучал. Он отправился в мастерскую, к белошвейкам. Там ему обрадовались, защебетали, стали любезничать и смеяться. Их Величество меж тем, отвечая тут же на слова и взгляды, делая это совершенно бездумно, оглядывали безучастным взором все эти милейшие лица и прелестнейшие тела. Что ж, это были самые красивые лица и лучшие тела Аквилонии, а то и всей Хайбории, но Их Величеству упорно вспоминался далекий Султананур и дорогой бордель в Верхнем городе, а точнее — его хозяйка. С чего бы вдруг — король не понимал. Не сказав ни слова на прощание, он встал и поспешно удалился, оставив своих красавиц и обожательниц в полном и окончательном недоумении. Нет-нет, могучий организм короля пребывал в полном порядке. Просто настроения не было.