Зов Древних - Локнит Олаф Бьорн - Страница 7
- Предыдущая
- 7/69
- Следующая
Солнечный луч дополз до угла комнаты и располовинил ее по диагонали, но был он уже не желтым, а красноватым. Король, погрузившись в воспоминания, не заметил, как золотой день превратился в медный вечер. Воплощение Митры было близко к погружению в воды Западного океана, чтобы, омывшись в них, завтра возникнуть из далеких зеленых волн восточнее страны Паган и вновь одарить землю светом жизни и правды.
Конан не знал и не пытался дознаться, зачем привиделись ему далекая северная родина, гора Седая, чащи полуночного восхода и лишь однажды виденная издалека многовековая твердыня Фрогхамока. Конан чувствовал одно: скуки пропал и след. Он знал, чего хочет.
Негромкий стук в дверь окончательно вернул короля к реальности. Тяжелая дверь была изготовлена из нескольких слоев дуба таким образом, что доски ложились крест-накрест. Разбить за короткое время такую дверь не смог бы и сам король, даже вооруженный топором. Хотя как знать? Можно и попробовать!
Во дворце короля окружали избранные верные люди, да и сам Конан не без оснований считал себя небеззащитным перед лицом любой опасности, однако правая рука сама собой быстро отыскала рукоять любимого меча. Довольно ухмыльнувшись, король оставил меч лежать там, где тот и лежал. Потянув носом воздух, и прислушавшись, ловя малейший шорох (только вспомни о магии, она тут же явит себя), Конан определил, что магия пока тут ни при чем.
«Сколь же я осторожен и недоверчив, Кром меня побери! — подумал монарх.— До того как я стал королем, во мне было куда больше безрассудства. Старею!» — сделал вывод Конан и сказал громко и резко:
— Хорса, это ты, бездельник? Входи, здесь не заперто. Если сможешь отворить, конечно!
Надо сказать, что мощная дверь прилегала к раме весьма плотно и, даже чтобы просто открыть ее, требовалось немалое усилие. Впрочем, небольшому Хорсе — рост слуги составлял едва три локтя с четвертью — это удавалось без напряжения.
— Что скажешь, Хорса? — обратился король к вошедшему, усаживаясь на прочную липовую скамью, отчего та со значением скрипнула: хорошо сработанное сиденье уважало весомую и здоровую плоть.
Молодой белобрысый коротко стриженный гандер, прежде чем ответить, успел мгновенно обозреть комнату и тут же сообразить, как изволил проводить время монарх.
От быстрого внимательного взгляда не ускользнули ни скомканные и перевернутые шкуры и пледы на ложе, ни нетронутые еда и вино, ни искорка огня, вновь засветившаяся в синих глазах Конана.
Хорса обладал множеством достоинств, что и сделало его одним из тех, кому было позволено входить к королю без доклада. Гандер мог бы стать хорошим воином, но немалая сила и умение ловко обращаться с коротким мечом и кинжалом были куда как менее важны по сравнению с его наблюдательностью, искусством оказаться в нужном месте в нужное время, обставить любое дело так, чтобы в нем участвовали только необходимые действующие лица, умением слушать и слышать и прекрасной, необычной для молодости способностью разбираться в людях. Даже в бесстрастных очах короля Хорса умел увидеть больше, чем, скажем, Троцеро.
И, тем не менее, всего этого было бы мало, если бы не главное: Хорса боготворил нового короля, почитая его не как царедворца, но как вождя. И Конан мог полагаться на гандера, как на преданного и почти неуязвимого пса: под одеждой слуги Хорса всегда носил тонкую и длинную кольчугу.
— День был не беспокойным, кениг,— отвечал Хорса с легким поклоном, преисполненным северного гандерского достоинства. — Вечер же принес вести.
Хорса умолк.
— Говори быстрее, Сет тебя забери! — Мощный бас Конана потряс стены комнаты, и король зевнул во весь рот, потягиваясь.
— Я вижу, ты что-то задумал, кениг, и я готов слушать твои приказания,— не то возразил, не то просто так сказал Хорса.— Стоит ли задерживаться на незначительном?
— Мало ли что может прийти в голову правителю! — засмеялся Конан.— Я король и должен знать обо всем, что происходит в Аквилонии, пусть это будет никому не нужный полуночный восход за твоим Гандерландом. К тому же вряд ли ты явился бы с незначительным известием. Уж если у Хорсы есть слово, его стоит выслушать, и я слушаю тебя.
— Ты не слишком сильно промахнулся, кениг,— продолжил Хорса.
В устах северянина «не слишком сильно промахнулся» означало не меньше, чем «был удивительно проницателен». Конан уже успел привыкнуть к исконной гандерской манере разговаривать, так же как и к обращению на «ты» и слову «кениг» вместо привычного «король». Но Хорса всякий раз показывал новые образцы сдержанной и отшлифованной веками особой гандерской велеречивости, и это нравилось Конану: такая суровая похвала радовала, как полновесная монета, а не исчезала в никуда, как таяли в воздухе пышные словесные кружева южан.
— Речь и вправду идет о полуночном восходе, и я могу поведать тебе немного примечательного. Незадолго до этого прибыл от Мабидана гонец и принес такие вести: Септимий, один их хранителей Палат Древности, молодой сын наместника Темры, и Юний Беотик, занимающий при королевском Хранилище рукописей должность главы анналов права, трое суток назад отправились в леса предгорий охотиться на вепря и до сих пор не вернулись.
— Само по себе ничем не примечательно.— Конан был несколько разочарован.— Я мало знаю обоих. Обычные тарантийские хвастуны, не помнящие, каким концом стрела прилегает к тетиве. Поплутают еще три дня и объявятся. Старый Мабидан мог бы и не гнать ради этого человека через полстраны. Что еще?
— Это все,— ответил Хорса.— Но еще следует сказать немного о том же. Веришь ли ты, кениг, что порождения тьмы способны обретать зримый облик и являться, оставляя следы, несхожие со следами иных тварей?
Тут король насторожился. Интуиция и на сей раз не подвела его: недаром подумал он сегодня о полуночном восходе!
— Верю ли? Да я сам встречался с ними так близко, как вижу сейчас тебя! Нергал их пожри, неужто снова какому-то колдунишке неймется в своем замке? Кто на сей раз? Тсота-Ланти, Тот-Амон, пикты или кто еще?
— Нет, кениг. Не хотел бы я оказаться правым, но видится мне, что зло в Аквилонии приумножилось. На горном пастбище, где в последний раз пастухи видели Юния и Септимия, найден след. Около двух локтей в длину.
— Чей след? — Король начал догадываться, что сейчас скажет Хорса.
— Ты вновь догадался, кениг,— последовал ответ. — Это след дракона.
Закат в последний раз прорвал легкую облачную дымку и пронизал пыль, клубящуюся над шумной столицей. Разноцветные лучи радужными клинками ударили в бурые стены, и среди них последним необычайно и завораживающе, как будто являя собой знак о небесполезности надежды, мелькнул для короля редкий зеленый луч. От внимания Хорсы не ускользнуло и это.
— Добрый знак, кениг! Тебе вновь сопутствует удача.
Гандер опять поклонился, все так же сдержанно и бесстрастно, но Конан понял: отныне, если и были у Хорсы какие-либо сомнения в священности Конана-вождя, то теперь они исчезли навсегда. Гандеры всегда считали, что доблестный кениг отмечен небесами, а зеленый луч одним мигом своего существования сделал короля полубогом.
— Хорса, кто еще, кроме нас, знает о прибытии гонца? И кто еще знает о том, какие вести он принес? — осведомился Конан, когда волшебный луч погас и комната стала заполняться свежим сумраком близкой ночи. Закат в Тарантии был короток, не то что на севере.
Едва заметная усмешка тронула бледные губы гандера.
— О гонце не знает никто, кроме стражников у ворот дворца, где принимают королевских вестников. Суть послания известна только тебе, кениг, мне и послу.
— Он уже наверняка растрепал обо всем какой-нибудь смазливой кухарке,— резонно предположил король.
— Я так не думаю, — возразил Хорса. — Вино, которое я дал гонцу для подкрепления сил, поможет ему спокойно отдыхать сутки, и только колдуну будет по силам заставить его заговорить. После же...
— Пусть живет,— махнул рукой Конан. — Мы будем готовы раньше, а его возьмем с собой.
- Предыдущая
- 7/69
- Следующая