Драконы весеннего рассвета - Уэйс Маргарет - Страница 55

• Предыдущая
• 55/96
• Следующая

– Гилтанасу потребуется помощь в подготовке города к обороне,

–прокашлявшись, сказал полуэльф. – Видят Боги, я очень хотел бы, чтобы твой путь сквозь зиму и впрямь подошел к концу. Похоже, однако, я несколько поторопился…

– Боги всегда с нами, друг мой и брат, – неверным голосом выговорил Речной Ветер и крепко обнял его. – Да пребудут они и с тобою. Мы станем ждать вашего возвращения… И вот Солинари окончательно скрылась за гребнями гор. В темном ночном небе остались лишь холодно посверкивавшие звезды – и жуткие отсветы из окон летучей цитадели: ни дать ни взять злобные желтые глаза смотрели с небес на Каламан. Один за другим распрощались спутники с Золотой Луной и Речным Ветром…. А потом, предводительствуемые Тассельхофом, неслышно пересекли стену, вошли в противоположную дверку и спустились по лестнице. Тас распахнул наружную дверь. Осторожно ступая и держа руки поближе к оружию, друзья выбрались на равнину… Несколько мгновений они стояли неподвижно, прижимаясь друг к другу и глядя вдаль, на равнину. Было очень темно, но все-таки невольно казалось -стоит отойти от стены, и из цитадели их тотчас разглядят сотни злобных вражеских глаз… Стоя подле Берема, Танис ощутил дрожь, колотившую Вечного Человека, и порадовался про себя, что приставил к нему не кого-нибудь, а Карамона. С тех самых пор, как он объявил, что они идут в Нераку, в голубых глазах Берема стояло отчаянное, затравленное выражение – ну точно у зверя, угодившего в ловушку. Танис ощутил непрошеную жалость, но не позволил себе поддаться ей. Слишком велика была ставка. Берем – это ключ, сказал он себе. В нем – ответы на все вопросы. В нем – и в Нераке. Вот только как подобраться к этим ответам, Танис еще не решил. Хотя в голове у него начинало уже складываться какое-то подобие плана…

…Рев множества рогов, донесшийся откуда-то издалека, разорвал ночную тишину. Рыжее зарево поднялось на горизонте. Это дракониды сжигали очередную деревню… Танис поплотнее завернулся в плащ. Воздух был еще по-зимнему холоден, хотя праздник Весеннего Рассвета уже миновал…

– Пошли, – тихо сказал он.

Друг за дружкой перебежали они открытое место, спеша укрыться в густой тени рощи по ту сторону луга. Здесь спутников уже ожидали небольшие и очень проворные медные драконы, готовые отнести их в горы.

Как бы нынешней же ночью все и не кончилось, беспокойно думал Танис, следя за тем, как Тас шустрым мышонком исчезал в темноте. Если те, кто смотрит на нас из окон цитадели, засекут взлетающих драконов, все будет кончено. Берем окажется в руках Владычицы. Тьма покроет весь мир… За Тасом последовала Тика; легконогая девушка стремительно промчалась через поляну. За ней, сипло отдуваясь, спешил Флинт. Танис отметил про себя, как он постарел за время разлуки. Сама собой напрашивалась мысль, что гном был нездоров… Впрочем, Танис знал – упрямый Флинт умрет, но не согласится остаться.

Через лужайку, лязгая латами, уже бежал Карамон. Одной рукой великан тащил за собой Берема.

Мой черед, сказал себе Танис, когда все благополучно укрылись в тени деревьев. Пора. К худу или к добру – а только история наша, похоже, скоро закончится. Подняв голову, он увидел Золотую Луну и Речного Ветра, смотревших на него из окошечка в крепостной башне.

К худу или к добру… А что, если впереди – все-таки тьма, впервые спросил себя полуэльф. Что станется с миром? И с теми, кто нынче остался там, позади?..

Он вновь посмотрел на тех Двоих. Они были дороги ему, как может быть дорога только семья… Семья, которой он не знал никогда… Пока он смотрел. Золотая Луна затеплила свечку. На миг пламя ярко осветило ее лицо – и лицо Речного Ветра. Прощальным движением они вскинули руки… И погасили свечу, чтобы не подсмотрели недобрые глаза.

Танис набрал полную грудь воздуха и изготовился к бегу.

Быть может, тьма и одержит победу, но надежды ей не истребить никогда. Сколько бы ни гасло свечей, им на смену, от их огня будут загораться все новые. Так теплится надежда, разгоняя полночную тьму и обещая рассвет…

Это был очень, очень древний золотой дракон – старейший в своем роду. Некогда, в юности, он слыл отчаянным воином. Рубцы и шрамы множества побед были еще заметны на его морщинистой золотой шкуре. Имя дракона гремело когда-то по всему миру, но, увы, свое имя он давно позабыл. Кое-кто из молодых, нахальных золотых драконов за глаза любовно называл его Пиритом

–«Золотой Обманкой»: имелось в виду его обыкновение начисто забывать о настоящем и мысленно удаляться в прошлое.

Он давным-давно утратил большую часть зубов. Целые эпохи миновали с тех пор, как ему последний раз доводилось полакомиться олениной или разорвать гоблина. Он и теперь не упускал случая подхватить кролика, но жил в основном на… Овсяной каше.

В тех случаях, когда Пирит замечал настоящее, он являл собой умудренного, хотя и раздражительного собеседника. Зрение его утратило прежнюю остроту, и, хотя он упорно отказывался в том признаваться, дракон был глух как пень. Разум его, однако, был кристально ясен, а замечания -острее клыка (как выражались драконы). Только вот относились эти блестящие замечания обыкновенно совсем не к тому, что обсуждали все остальные.

Когда же он погружался в прошлое, золотое племя предпочитало отсиживаться по пещерам. Ибо по части заклинаний Пирит был по-прежнему бесподобен (в тех случаях, когда мог вспомнить слова), да и смертоносное дыхание его отнюдь не утратило убийственной силы.

В тот день, однако. Пирит благополучно отсутствовал и в настоящем, и в прошлом. Он тихо и мирно лежал на Полянах Восточных Дебрей, подремывая на теплом весеннем солнышке. Рядом с ним, положив голову на его золотой бок, сидел некий старик – и тоже дремал.

На голове старика была остроконечная шляпа, давным-давно потерявшая всякую форму, – он надвинул ее на лицо, чтобы солнце не так било в глаза. Длинная белая борода торчала из-под шляпы. Старец был одет в мышасто-серые одеяния и дорожные сапоги.

Оба спали сном праведников. Бока золотого дракона вздымались и опадали с сиплым, одышливым звуком. Старец время от времени громко всхрапывал и просыпался; каждый раз при этом он испуганно вскидывался, так что шляпа слетала с его головы и катилась в сторону – что, разумеется, вовсе не благотворно сказывалось на ее внешнем виде. Просыпаясь, старец оглядывался и, не заметив ничего подозрительного, раздраженно бормотал что-то себе под нос, разыскивал укатившуюся шляпу, водружал ее на место, пихал дракона локтем под ребра – и опять засыпал.

Случайный прохожий, пожалуй, задался бы вопросом – во имя Бездны, мол, с какой бы радости этим двоим устраиваться спать на Полянах, хотя денек действительно был отменный. Поразмыслив немного, прохожий заподозрил бы, что старец дожидался кого-то – ибо, просыпаясь, он с неизменным вниманием обозревал пустынные небеса.

А впрочем, прохожего, который мог бы удивиться и призадуматься, не было и в помине. Во всяком случае – дружелюбного прохожего. Поляны Восточных Дебрей кишели драконидскими и гоблинскими войсками. Но если те двое и осознавали, в какое опасное место их занесло, – казалось, им ни до чего не было дела…

…Всхрапнув особенно громко, старец проснулся и уже собрался было как следует выругать своего спутника за столь неприличный шум, когда в небе над ними промелькнула какая-то тень.

– Ага! – глядя вверх, рассердился старик. – Всадники на драконах! Да, поди ж ты, целая стая! И на уме у них, надо полагать, ничего особо хорошего… – Густые белые брови старика грозно сошлись к переносице. -Ну, все! Хватит с меня! Летают тут всякие. Солнышко закрывают… А ну, живо просыпайся! – заорал он, тыча Пирита в бок старым, ободранным посохом.

Золотой дракон пробурчал что-то во сне, приоткрыл один золотой глаз, уставился им на старика… И, видя перед собой лишь расплывчатое пятно мышастого цвета, преспокойно опустил веко.

• Предыдущая
• 55/96
• Следующая