Подземелье смерти (=Конан и Бог-Паук) - де Камп Лайон Спрэг - Страница 26

Перебирая веревку руками, Конан полез наверх; мускулы его вздувались, напрягаясь, как у питона. Перевалившись через подоконник, с легким шлепком босых ног о каменные плиты, он встал на непокрытый ковром пол.

Странствующая луна бросала наискось в окно серебряные стрелы, расплывавшиеся продолговатыми пятнами на шелковых занавесках. Бледный свет вырисовывал ложе с покоящейся на нем хрупкой фигуркой. Ночь была теплой, и спящая сбросила с себя одеяло; длинные черные волосы, разметавшись вокруг опаловых плеч, не закрывали от света луны ее роскошные груди.

Конан скользнул к кровати и прошептал:

— Госпожа Джамиля!

Красавица не шелохнулась. Тогда киммериец легонько потряс ее за нежное покатое плечо. Джамиля медленно открыла глаза. И вдруг ресницы ее затрепетали, она тихо ахнула. Конан широкой ладонью зажал ей рот, и потому вместо крика вышел слабый стон.

— Тсс, госпожа! — прошипел он. — Я пришел освободить тебя.

Он отнял ладонь от ее губ, но не убрал руку совсем, на случай если Джамиля вздумает звать на помощь.

— Кто… кто ты? — прошептала Джамиля.

— Зови меня Ниал, — пробурчал Конан. — Я здесь по поручению господина Парвеза, посла короля Йилдиза. Посол ждет поблизости.

— Как ты докажешь, что это правда?

Конан снял перстень с печатью и передал его женщине.

— Вот это посол велел показать тебе. Здесь слишком темно, чтобы увидеть печать, но ты можешь нащупать ее большим пальцем.

Джамиля погладила кольцо.

— Как ты вошел сюда?

— Через окно.

— А тигр?

— Кирмизи спит со снотворным в брюхе. Идем! Ты должна довериться мне, если не хочешь оставаться здесь пленницей.

Джамиля, вдруг вспомнив, что она обнажена, потянулась за одеялом.

— Я не могу встать, пока ты на меня смотришь! Отвернись хотя бы.

— Вот они, женщины! — с отвращением прошипел Конан. — Наша жизнь висит на волоске, время ли соблюдать церемонии!

Все же он отошел к окну и повернулся спиной, напряженно прислушиваясь, не решится ли Джамиля в порыве страха и недоверия ударить его кинжалом в спину. Однако было слышно только шуршание надеваемых в спешке дорогих шелковых одежд.

— Ты можешь повернуться, достопочтенный Ниал, — прошептала наконец Джамиля. — Что теперь?

Конан втащил веревку; когда она четкими кольцами легла на полу, киммериец на свободном конце завязал большую петлю и опустил ее за окно.

— Погоди, — сказал он. — Есть у тебя еще подходящий плащ, кроме этих вычурных одеяний? Если тебя увидят в таком виде на улице…

— Понимаю.

Джамиля подошла к сундуку и достала оттуда черную бархатную накидку с капюшоном. Кован, свернув накидку, бросил ее вниз, стараясь не попасть в спящего тигра.

— Подойди сюда, — сказал он. — Сядь на подоконник, и я поддержу тебя, пока ты не упрешься ногами в петлю. Не смотри вниз, но держись за мою руку, пока не почувствуешь под собой веревку. Готово! А теперь держись за веревку обеими руками.

— Веревка колет пальцы, — пожаловалась Джамиля. — И такая высота!

— Что поделаешь, госпожа. Держись, начинаю опускать.

Перебирая руками веревку, Конан медленно опустил женщину на землю. Потом он ощупал крюк, крепко упирающийся в подоконник. Если спуститься сейчас по веревке, сообразил Конан, то нельзя будет рывком освободить его, а веревка еще нужна, чтобы взобраться на внешнюю стену.

Конан втащил веревку в комнату, снял крюк с подоконника и придвинул к окну массивную кровать Джамили. Пропустив свободный конец веревки под ножкой кровати, он тянул ее до тех пор, пока веревка не сложилась пополам.

Опустив оба конца веревки за окно и крепко уцепившись за них, Конан перевалился через подоконник и повис довольно высоко над землей. Развязав петлю, он с ловкостью пантеры прыгнул на землю и тянул за крюк до тех пор, пока вся веревка не легла, свернувшись кольцами, у его ног.

Перепуганная Джамиля, прижавшись к стене, смотрела на спящего тигра широко раскрытыми глазами; в ноздри ей бил неприятный, резкий запах зверя. Быстро смотав веревку и подобрав с земли плащ госпожи, Конан покровительственно обнял ее за плечи и в молчании провел по зеленому дерну мимо спящего Кирмизи. Оказавшись у внешней стены, Конан вновь раскрутил железный крюк и вновь забросил его на стену. Он уже собрался было лезть наверх, когда Джамиля, вскрикнув, предупредила его о надвигающейся опасности. Обернувшись, он увидел, что тигр поднялся на четыре лапы и, пошатываясь, бредет к нему. Очевидно, доза снотворного была невелика, несмотря на то что Конан полностью опустошил флакон.

Конан вовремя успел выхватить меч: тигр, раскатисто прорычав, сжался для прыжка — и тут же, как распрямившаяся струна, взвился в воздух с открытой пастью, в которой пенилась слюна.

Конан, широко расставив ноги, взмахнул мечом — и поразил огромного, летящего на него с оскаленными зубами и выпущенными когтями зверя: удар пришелся в голову, прямо меж сверкающих изумрудами глаз. Под тяжестью чудовищной туши Конан потерял равновесие и отлетел назад к стене, тигр рухнул на него.

Джамиля, не видя Конана, взвизгнула, но тут же прикрыла рот унизанной драгоценностями рукой.

— Ты жив, Ниал? — прошептала она.

— Почти, — проворчал Конан, выбираясь из-под полосатой туши, как жук из-под камня.

Поднявшись на ноги, он взглянул на зверя, который лежал распростертый, с мечом Конана, застрявшим в расколотом черепе. Встав босой ступней тигру на голову, Конан могучим рывком высвободил клинок.

— Проклятье! — пробормотал он. — Клянусь, никогда больше не впутаюсь в такую заварушку. Это выше сил человеческих. К счастью, добрая сталь выдержала удар.

— Ты ранен? — с трепетом в голосе спросила Джамиля.

— Кости целы, хотя царапин и синяков достаточно. Меня как будто сквозь строй прогнали.

Вытерев лезвие о тигриный мех, Конан вложил меч в ножны. Взобравшись по веревке наверх, Конан сел верхом на стену, поднял принцессу и с осторожностью опустил ее на улицу. Освободив крюк, он спрыгнул вниз и обулся.

— Надень плащ и опусти капюшон, — приказал Конан. — У городских ворот стоят стражники, и потому тебе придется сыграть роль моей возлюбленной — одной из девиц, что живет в Кшесроне. Понятно?

— Надеюсь, уважаемый Ниал, что ты не допустишь со мной излишних вольностей, — предупредила Джамиля. — Ведь я особа приближенная к государю.

— Не беспокойся, хотя тебе лучше позабыть об этом, если хочешь выбраться из Йезуда.

— Но…

— Никаких «но», госпожа. Или ты делаешь, что я велю, или остаешься здесь. Выбирай.

— О, я поняла, поняла, — закивала Джамиля.

Прихрамывая от ушибов, Конан повел смирившуюся особу прочь.

Проходя мимо одного из огражденных стеной внутренних двориков храма, Конан вдруг замер на месте и велел остановиться Джамиле.

— Что там? — прошептала женщина.

— Послушаем. — Он приложил ухо к камню, знаком приказав госпоже молчать.

Из-за стены доносились голоса: двое во внутреннем дворике о чем-то усиленно спорили. Звучный, будто колокол, голос принадлежал Верховному Жрецу; второй из собеседников, по-видимому, был жрец более низкого ранга.

Верховный Жрец произнес:

— Боюсь, дети не успеют достаточно вырасти за несколько месяцев.

— Но, ваше святейшество! — возразил другой голос. — Мы не сумеем избавиться от короля при помощи одних лишь пустых угроз. Он подумает, что мы запугиваем его воображаемыми призраками.

— Это он попусту хвастает, а не мы, дорогой мой Мирзес. Королю неплохо бы знать, что его разношерстная армия, едва завидит детей Заца, тут же рассеется в панике. Мы обладаем самым ужасным орудием с тех пор, как изобретен меч.

— Но как убедить его?

— Вскоре прибудет еще один посол. Если не подействуют уговоры, я возьму посланника Митридата с собой в подземелье и покажу ему их.

— Допустим, и это не поможет.

— Тогда мы претворим наш Великий Замысел в действие. Хоть дети не вполне еще выросли, они достаточно велики, чтобы исполнить предназначенное.