Пещеры древних. (THE CAVE OF THE ANCIENTS) - Рампа Лобсанг - Страница 22

Мы миновали Парго-Калинг, или Западные Врата, и вскоре въехали в деревню Шо. Наставник двигался по улочкам деревни впереди процессии и вскоре остановился возле большого здания, в котором я узнал тюрьму. Из него поспешно вышли часовые и отвели в конюшню наших лошадей. Я подхватил два баула Наставника, ламы Мингьяра Дондупа, и понес их в угрюмое здание. Оно было не только отталкивающим, но и ужасным. Я чувствовал, что здесь царит страх, я видел злонамеренные мыслеформы преступников. От этой атмосферы у меня забегали мурашки по коже.

Я прошел за Наставником в довольно большую комнату. Солнечный свет вливался в нее через окна. В ней находились несколько охранников и староста деревни Шо, который приветствовал Великого Ламу Мингьяра Дондупа. Пока они разговаривали, я огляделся по сторонам и пришел к выводу, что в этой комнате проходили заседания суда и выносились приговоры. Везде лежали какие-то записи и книги. В одном углу комнаты на полу стонал накрытый покрывалом человек. Я посмотрел на него и услышал, как староста говорит моему Наставнику:

— Достопочтенный Лама, этот человек—китаец и, как нам кажется, шпион. Он пытался подняться на священную гору, очевидно для того, чтобы проникнуть в Поталу, однако поскользнулся и сорвался вниз. С какой высоты? Наверное, футов с тридцати. Он сильно разбился.

Наставник и я вслед за ним подошли к лежащему. Охранник снял с него покрывало, и мы увидели перед собой китайца средних лет. Он был небольшого роста и крепкого телосложения. Посмотрев на него, я подумал, что он, должно быть, долго занимался акробатикой. Он стонал от боли, а на его бледном позеленевшем лице выступил пот.

Китаец очень страдал, он дрожал и скрежетал зубами. Лама Мингьяр Дондуп сочувственно посмотрел на него.

— Кто бы он ни был, шпион или наемный убийца, мы должны помочь ему, — сказал он.

Наставник склонился к раненому, положил руки ему на виски и пристально посмотрел в глаза. Через несколько секунд бедняга расслабился, прищурил глаза и едва заметно улыбнулся. Наставник снял с него покрывало и наклонился над ногами пострадавшего. Мне стало не по себе от того, что я увидел: сквозь порванные штаны торчали сломанные кости. Казалось, его ноги безнадежно искалечены. С помощью острого ножа Наставник разрезал одежду мужчины. Все окружающие невольно ахнули, увидев, что ноги пострадавшего превратились в сплошное кровавое месиво. Лама осторожно пощупал их. Китаец не пошевелился и не застонал, он был глубоко загипнотизирован. Сломанные кости пришли в движение, и присутствующие услышали звук, который напоминает пересыпание песка в полупустом мешке.

— Кости сломаны во многих местах, и поэтому срастить их не удастся, — сказал Наставник. — Ноги так искалечены, что нам придется их ампутировать.

— Достопочтенный Лама, — сказал староста, — можете ли вы сделать так, чтобы он сказал нам, что он здесь делал? У нас есть опасения, что это наемный убийца.

— Сначала мы займемся его ногами, — ответил Лама, — и только потом будем его допрашивать.

Он еще раз склонился над человеком и посмотрел ему в глаза. Китаец расслабился еще больше и, казалось, погрузился в глубокий сон.

Я открыл баулы и приготовил в чашах стерилизующий травяной раствор. Наставник на некоторое время опустил в него руки. Его инструменты были опущены в другую такую же чашу. Мне он велел помыть ноги мужчины. Прикасаясь к ним, я чувствовал, будто кости в них раздроблены на множество маленьких кусочков. Они были посиневшими и окровавленными, вены вздулись и выглядели как толстые черные веревки. По приказу Наставника, который все еще продолжал держать руки в растворе, я туго перевязал бедра пострадавшего стерилизованными повязками как можно ближе к тому месту, где они соединялись с телом. Продев в петлю палочку, я затянул одну из повязок как можно туже, чтобы остановить в ноге кровообращение. Быстрыми движениями лама Мингьяр Дондуп вырезал ножом небольшие клинообразные куски мышц. Затем он перепилил кости — вернее, то, что от них осталось — и соединил срез так, чтобы защитить обрубок кости слоем мягких тканей. Я протянул ему стерилизованную нить, сделанную из жилы яка, и он быстро зашил раны. Медленно и осторожно я ослабил повязки, сдавливавшие бедра пострадавшего. В любой момент я был готов вновь затянуть их, если на швах выступит кровь. Но швы держались хорошо, кровь не выступила. Один из охранников, стоявших у нас за спиной, побледнел, потерял сознание и повалился на пол. Наставник аккуратно забинтовал раны и еще раз вымыл руки в растворе. Тем временем я принялся готовить к операции левую ногу, с помощью палочки затягивая на ней повязку. Лама похвально кивнул, когда увидел, как я справился со своей работой. Скоро вторая нога лежала рядом с первой. Наставник обратился к одному из стражников и велел ему завернуть ампутированные конечности в кусок ткани.

— Мы должны передать эти ноги в китайское посольство, а то они скажут, что мы пытали этого человека, — сказал Лама. — Я обращусь с просьбой к Высочайшему, чтобы этому человеку разрешили вернуться к себе на родину. Неважно, зачем он сюда прибыл. Он потерпел неудачу, как и все злоумышленники.

— Достопочтенный Лама! — воскликнул староста. — Этого человека нужно заставить рассказать о том, что он собирался совершить и по чьему приказу.

Мой Наставник ничего не сказал, а только снова повернулся к загипнотизированному человеку и пристально посмотрел в его теперь уже открытые глаза.

— Что ты собирался сделать? — спросил он. В ответ мужчина: застонал. Однако Наставник продолжал спрашивать:

— Что ты намеревался здесь делать? Ты собирался убить высокопоставленного ламу в Потале?

На устах китайца выступила пена, а затем он, вопреки своей воле, утвердительно кивнул головой.

— Говори! — велел Наставник. — Кивать головой недостаточно!

Постепенно, слово за словом, мы узнали всю историю. Ему заплатили за то, что он приедет в Тибет и совершит здесь убийство. Однако это ему не удалось, потому что он, как все злоумышленники, не имел представления о том, какие средства безопасности задействованы в тибетских монастырях! Я все еще продолжал размышлять об этом, когда Наставник поднялся на ноги.

— Я должен повидаться с Высочайшим, Лобсанг, а ты пока останься здесь и присматривай за этим человеком, — сказал он. Китаец застонал.

— Вы убьете меня? — тихо спросил он.

— Нет, — ответил я, — мы никого не убиваем.

Я смочил ему губы водой и вытер пот со лба. Вскоре он снова успокоился. Думаю, что после всего пережитого он наконец-то уснул. Староста сурово смотрел на него и думал о том, что ламы, должно быть, сошли с ума, если отпускают наемных убийц на свободу. Время шло медленно. Одни часовые ушли, их сменили другие. Мой желудок то и дело урчал от голода. И вот наконец до меня донеслись знакомые шаги, и в комнату вошел лама Мингьяр Дондуп. Сначала он посмотрел на пострадавшего и убедился, что раны этого человека не кровоточат и он чувствует себя настолько хорошо, насколько ему позволяют те обстоятельства, в которых он оказался. Затем он поднял голову, посмотрел на чиновника и сказал:

— Пользуясь полномочиями, возложенными на меня Высочайшим, я приказываю вам сейчас же взять носилки и доставить этого человека вместе с его ампутированными ногами в китайское посольство. — Затем он повернулся ко мне. — Ты поедешь вместе с ними и доложишь мне потом, как они обращались с пострадавшим.

Мне было неприятно это слышать, потому что я устал смотреть на этого человека с отрезанными ногами, и к тому же мой желудок был пустым, как барабан в храме. Пока служащие тюрьмы искали носилки, я забежал в соседнее помещение, где чиновники пили чай. Нетерпеливым голосом я попросил — и тут же получил — большую порцию тсампы. На ходу запихиваясь едой, я устремился обратно в комнату, где лежал китаец.

В угрюмом молчании в помещение вошли служащие с двумя парами носилок, которые представляли собой два шеста и кусок ткани между ними. С явным недовольством они положили на одни носилки ампутированные ноги, а затем под наблюдением ламы Мингьяра Дондупа аккуратно поместили на другие искалеченного человека. Его тело накрыли покрывалом, которое связали под носилками, чтобы пострадавшего не слишком трясло. Наставник обратился к старшему из охранников со словами: