Удар Молнии - Алексеев Сергей Трофимович - Страница 46
- Предыдущая
- 46/117
- Следующая
— Свяжись с Головеровым, — приказал он Тучкову между делом. — Передай: в семнадцать часов быть на Чкаловском аэродроме. Командировка — три-четыре дня, в отдаленный район на территории России.
Князь привстал, переглянулся с Катей, пожал плечами:
— Дед, ты что?..
— Время пошло, майор!.. И собирайся сам. Не забудь прихватить теплую одежду.
— Сергей Федорович!.. Мы собрались с княжной в Петербург.
— Да, — озабоченно подхватила Катя. — Сегодня вечером. Я никогда не была в Петербурге. Хочу посмотреть Тучков мост.
— Безопасность мероприятия гарантируется, — добавил Князь.
— Отставить, майор, — вздохнул дед Мазай. — Все отставить. Выполняй приказ.
Шутов переводил взгляд то на одного, то на другого, наконец, ударил по ручкам кресла:
— Японский городовой! Свершилось! Во сне видел!..
Дочь подбежала к отцу, заслонила собой распахнутый кейс.
— Ты куда, папа? Говори правду! Меня мама спросит! Она и так натерпелась!.. Говори!
Генерал подвел ее к окну, показал на улицу:
— Посмотри, весна на дворе. Навигация открылась. Назначили капитаном, поеду принимать пароход.
Тучков все понял, со смешанными чувствами на лице пошел в коридор, к телефону.
— Папа, только ты мне не ври! — возмутилась Катя. — Я тебе не девочка!..
— Я не вру. Когда-нибудь я тебе врал?
— А что маме сказать?
— Так и скажи — открылась навигация. Она поймет. Катя обидчиво мотнула головой и убежала к себе в комнату. Генерал бросил в кейс еще пару рубашек, захлопнул его и достал рюкзак. После переезда все его походные вещи были растолканы куда угодно, ибо для них в квартире уже не было специально отведенного места, как раньше.
— А ты что расселся? — вдруг сказал он Шутову. — Приказа не слышал?
— У меня подписка! — засмеялся тот. — Я ушам своим не верю, дед!
— В семнадцать ноль-ноль на Чкаловском. — Камуфляж генерал отыскал на антресолях, вместе с садовым инвентарем. — Ты поедешь надолго. Тебе все равно где сидеть: на корабле или в тюрьме.
— Неужели пока я сидел, в государстве случился переворот? — у дверей спросил Шутов. — Не зря я сон видел…
Пока генерал искал ботинки и бушлат, Тучков передал приказ Головерову и нырнул в комнату к Кате. Через несколько минут он ушел не прощаясь, и в квартире стало тихо. Воспользовавшись передышкой, генерал сел и расслабился. Он еще и сам не верил в то, что услышал. И если «зайцы» могли сейчас радоваться, нестись сломя голову на Чкаловский аэродром, забыв обо всем на свете, то ему оставалось лишь скорбеть. Он, может быть, единственный, кто прекрасно осознавал, какой переворот произошел в государстве и что еще произойдет… И только замерев, почти перестав дышать, генерал услышал отдаленные тихие всхлипы. Он вошел в комнату дочери — Катя лежала на диване вниз лицом, неподвижная, напружиненная, как цветок-недотрога. Она не плакала, всего лишь показалось. Он присел рядом, уронил голову, подперев ее руками.
— Вас же всех убьют, — неожиданно твердым голосом сказала Катя. — Я знаю, какая у вас открывается навигация… Убьют всех, папа! Вы не уцелеете… Ну посмотри ты на своих мужиков! — Она вскочила, встряхнула за плечи отца. — Ты же их старше! Ты должен видеть! Они — мальчишки. Они тебе преданны и потому умрут, папа! Подумай, куда ты их поведешь? В какое плавание?
— Катя, это нестрашно, — попытался успокоить он. — Они не мальчишки, они воины и умеют выживать. Они выживут и победят!
— Не ври, папа! Неужели ты слепой? Открой глаза, посмотри! Да, они воины, но они умрут. Ты же еще не знаешь, какие звери стоят против вас! Звери — не люди! — Она вдруг заплакала, брызнули слезы. — Папочка, пожалей их, оставь. Мне так жаль Тучкова…
Она замолчала, по-бабьи вытерла слезы ладонями, затем высморкалась в подол и стала жесткой, как спица.
— Пап, ведь и тебя могут убить.
— Не убьют.
— Ты ничего не знаешь! Ничего не знаешь!
— Я много чего знаю, Катя…
— Нет! — крикнула она. — Не знаешь, ничего ты не знаешь… Они надругались… Насиловали меня! И потому боялись отпускать!
— Я знаю…
— Откуда ты знаешь, папа? Это была моя тайна! Я не хотела…
— Почувствовал, Катя. Ты еще не умеешь хранить тайны, а я, на свою беду, умею видеть… Увидел и ужаснулся, что они сделали с тобой.
— Запомни имена — Руслан и Саид. Не смогла… Схватила автомат и не сдвинула предохранитель. Силы не хватило… Потом они стали бить по почкам, чтобы следов не осталось. Вдруг спросит хозяин?.. А потом снова насиловали… Папа, если встретишь их — убей. Я Тучкову сказала, он убьет, если встретит. И ты — тоже… Пожалуйста, папа!
— О чем ты просишь, Катя? Об этом не нужно просить…
Она помолчала, сжимая кулачки, медленно расслабилась.
— У меня плохое предчувствие… Такая страшная навигация открывается. Уплывет Тучков, мне уже никогда не посмотреть моста. А там, говорят, каменные лошади. Каменные, а как живые… Папочка, ты не можешь оставить его на берегу?
— Не могу, Катя… Куда мне без команды?
Когда она была совсем маленькая, генерал иногда говорил ей, что он — капитан дальнего плавания, что у него большой корабль с настоящими матросами. И все подарки, которые он привозил, были подарками матросов. Когда же перестала верить, придумал секретную военную стройку…
— Ты не знаешь, куда мама засунула мой бушлат? — спросил он через некоторое время. — Я не могу найти. А скоро машина придет…
Катя молча встала, забралась в глубокий стенной шкаф, порылась и вытащила бушлат.
— Он совсем старый, пап. В дырках… Посмотри, вата торчит.
— Это все от ветра. На морях же бывают шторма…
— Не говори мне больше про моря! — чуть не закричала Катя. — Я не маленькая. А ты разговариваешь со мной, как с ребенком!
— Ладно, не обижайся… Не про моря, так про что говорить?
— Скажи, чтобы тебе дали новый, — она виновато сбавила тон.
— Нет, это мой талисман! — засмеялся он. — У каждого моряка…
Катя вскинула возмущенные глаза, заставила замолчать.
— Сейчас я заштопаю!
— В дорогу ничего не зашивают, — предупредил генерал. — Говорят, память зашьешь.
Ей что-то хотелось сделать, помочь; в суете и бесконечном движении она пыталась спрятать страх, дрожащий в ее сухих глазах. Пока генерал переодевался, Катя готовила и рассовывала по карманам рюкзака бутерброды, одновременно варила кофе в походный термос, проверяла, все ли взял с собой — бритву, крем, мыло, зубную щетку и пасту, при этом охала, всплескивала руками, что-то заменяла, перекладывала, уталкивала плотнее вещи в рюкзаке и так, чтобы не давило спину. И в этих женских заботах смаргивался и улетучивался ее испуг… Дед Мазай летел осматривать и принимать новое место дислокации спецподразделения «Молния». Воссоздавали ее в строгой секретности, поэтому забрасывали подальше от Москвы, в Мурманскую область, где среди болот, сопок и тайги стоял заброшенный военный городок расформированной за ненадобностью радиотехнической станции наведения. Погасить «Молнию» было легко. И теперь, чтобы снова возжечь ее, требовалось собрать воедино разбежавшихся «зайцев», сбить в подразделение, в стаю псов войны и возбудить энергию воинского духа.
Для общего сбора и в самом деле нужно было три-четыре дня. А для всего остального — не один год монастырского затворничества, бесконечных воинских «молитв», мужского и мужественного труда в полной изоляции от общества, чтобы почувствовать истинное воинское братство.
Всю дорогу от Москвы до Мурманска, а потом на военном вертолете до брошенного городка Головеров молчал, не задавал никаких вопросов, как, впрочем, и все остальные. Он догадывался, что произошло, хотя информацию имел скудную — ту, что получил от Тучкова по телефону.
— Видал, как самолет под мостом пролетает? — спросил он. — Надо бы посмотреть — приходи к мосту.
И назвал время, что означало, что нужно ехать на Чкаловский аэродром. Глядя на эту поспешность, на то, как без промедления подают самолеты и вертолеты, на то, как суетятся вокруг неизвестные офицеры, до полковника включительно, таскают ящики с продуктами, бензиновые печи, узлы разобранной электростанции, войлок, раскладушки, спальные мешки и на любое замечание деда Мазая козыряют и говорят «Есть!», — глядя на этот беспрекословный порядок, можно было вообще ничего не спрашивать. Дед оказался прав: властям срочно потребовалась «Молния».
- Предыдущая
- 46/117
- Следующая
