Удар Молнии - Алексеев Сергей Трофимович - Страница 52
- Предыдущая
- 52/117
- Следующая
Мерседес не любил Участкового, считал его непрофессионалом, а оба вместе они терпеть не могли «брандмайора», что и сближало их в общей борьбе. Расстрел парламента в девяносто третьем позволил вырваться Участковому вперед, и теперь этот рыцарь без страха и упрека стремился подмять под себя нерешительную, а в некотором смысле и предательскую службу контрразведки. Стравливая их, Мерседес всегда оставался неуязвимым, поскольку жил старой, доставшейся по наследству славой доблестной армии-победительницы и не был запачкан ни ГУЛАГом, как МВД, ни тотальной слежкой за гражданами, как КГБ. Кроме того, он был самым приближенным к «генсеку», ибо последний считался главнокомандующим Вооруженными силами, тем самым оберегая Мерседеса, как ангел-хранитель.
— Участковый возмущен тем, что «Молнию» возродили под эгидой ФСК, — продолжал «брандмайор». — Опасается негласного террора и даже государственного переворота. Дескать, с какой целью контрразведка наращивает мышцы?
— А Мерседес? — спросил Сыч.
— Мерседес сам взялся искать вакуумные заряды…
— Вот и пусть поищет. Вдруг еще найдет?
— Давай не будем играть с огнем. К вечеру привези заряды.
Полковник отрицательно помотал головой:
— К вечеру невозможно, товарищ генерал. Через пару дней, не раньше.
— Счет идет на часы! — забеспокоился директор. — Мне не нравятся тайные поездки силовых министров на Кавказ. Они что-то замышляют.
Это была новость! Можно было понять действия министра внутренних дел: Чечня входила в состав России, и всякие операции на ее территории относились к сфере Участкового. Но что мог там делать Мерседес, приложивший руку к вооружению диктаторского режима?
— Не понимаю, чем помогут найденные заряды?
— Ты далек от придворной жизни, Николай Христофорович, — тоскливо усмехнулся «брандмайор». — Меня не подпускают к трону. А с вакуумными бомбами я прорвусь. Государь сам пожелает выслушать. Только ты подготовь мне соответствующую легенду, как обнаружили заряды. А еще делай дырку в мундире… Я на всякий случай тоже дырку сделаю и прошение об отставке заранее напишу.
— Суровая жизнь при дворе-то! — заметил Сыч.
— Да уж не сахар… Прошу тебя, дай бомбы! Дай! Я им устрою там полигон! Я им покажу вакуум!
Он напоминал японского летчика-камикадзе, последний раз взлетающего с земли…
Глава 2
На «похороны» генерала Дрыгина «Молния» явилась почти в полном составе — из тридцати трех пришли тридцать «троек». Структура подразделения давно выстроилась по хоккейному принципу, отработанному во многих операциях, проверенному и надежному. Из жестких треугольников собиралась жесткая и мощная конструкция, способная мгновенно менять форму, от подвижного ромба до тончайшей стрелы, прожигающей любую эшелонированную оборону, словно лазерный луч. При необходимости она могла в один миг распасться, смешаться со средой, уйти в «облака», стать незримой и неуловимой, как электрическая энергия, накапливающаяся в грозовых тучах. Каждая «тройка» превращалась в самостоятельный заряд, в отдельную «Молнию», обладающую качеством легкой, несомой сквозняком шаровой молнии, которая может проникнуть в любую щель, сквозь пулевое отверстие, вылететь в трубу, уйти по телеграфным проводам. Ее невозможно потушить, разрядить, взять в руки, ибо от всякого прикосновения непременно произойдет мощнейший взрыв.
Все это достигалось бесконечными тренировками, учениями, отработкой конкретных действий в определенных условиях, где приобретались слаженность и качества единого живого и гармоничного организма. И на это требовались годы…
На Ваганьковское кладбище пришли чуть ли не все, и «поминать» деда Мазая поехали в том же составе. Однако когда генерал объявил сбор, явилась только половина, да и то неполными «тройками», а больше одиночками. На зов командира прибежали те, кто не успел либо не сумел найти подходящую работу, определиться в незнакомом пространстве гражданской жизни, отыскать и занять свою нишу в обществе. Это были в основном капитаны и майоры, командиры «троек», — прожженные псы войны, которые не желали иной судьбы и психологически оказались не готовыми к иной жизни. Офицеры помладше званием и помоложе возрастом, досыта нанюхавшиеся пороха в «горячих точках» за последние годы и потому живо реагирующие на благодатные запахи мирной жизни, быстрее увлекались ею и скорее пускали корни в жирную, сытную землю. Многие из них ушли в финансово-коммерческие структуры и банки на зарплату, которую сроду не видывали, и за несколько месяцев успели привыкнуть к хорошим квартирам в престижных районах, к импортным автомобилям, к «цивилизованной» пище, хорошему вину и обманчивому ощущению полной свободы.
«Похороны» ввели в заблуждение: чудилось, позови «зайцев», и они прибегут, побросав яркие безделушки, прискачут и попросят оружия…
Вместо планируемых трех-четырех дней, на мобилизацию потребовалось около двух недель. И все это время деду Мазаю казалось, что он снова в Афгане, что «Молния» только что создана и теперь отрабатывается тактика действий и что бойцы ее снова попали в ловушки, оказались на «островах» среди полой, дурной воды и надо плыть, чтобы брать зайцев за уши и сажать в лодку. Шестерых офицеров, организовавшихся в предприятие по перегону дорогих автомобилей из Европы в Азию, удалось вернуть после двухдневных переговоров и раздумий. Зарабатывали они не ахти как, но рисковали при этом ничуть не меньше, чем на войне: попадали под обстрелы и отстреливались сами, несколько раз сходились в рукопашной, пресекая захваты машин бандитскими группировками на «большой дороге». Этим было нечего терять… Однако без малого неделю пришлось убеждать ребят из частной охранной конторы, созданной бывшим офицером «Вымпела» Виктором Плотниковым, услугами которого генерал воспользовался, когда взяли Кархана. У Плотникова было всего девятнадцать сотрудников, а четырнадцать из них — бойцы «Молнии». Забери их, и предприятие попросту мгновенно разрушится, а уже заключены договора, перечислены на счет деньги, даны письменные гарантии фирмы. Сначала предприимчивый офицер «Вымпела» вообще отказался вести диалог, мол, одно дело — безвозмездная услуга заслуженному генералу, другое — ликвидация предприятия. И сами «зайцы» призадумались: вроде бы жизнь только наладилась, отыскали нишу, о которой беспрестанно твердил дед Мазай, распуская бойцов на волю, зарплата втрое выше, чем была, работы — втрое меньше и свободного времени — втрое больше. И тогда генерал использовал запрещенный прием: явился в контору Плотникова с Головеровым и Крестининым, без всяких уговоров и убеждений грубо надавил сначала на бывшего вымпеловца, мол, не отдашь мужиков — контору закроют, а потом на совесть своих «зайцев». Таким образом, он проломил оборону частной конторы, однако ее владелец выставил новые условия: возмещение убытков и неустойки по договорам. Плотников был парень хваткий и «чужой», потому как бы имел право на подобный шантаж, дескать, пусть ФСК заплатит за все.
В этом слышалась глубокая, закостенелая обида: о восстановлении «Вымпела» не было и речи. Пока генерал согласовывал возможность оплаты неустойки с руководством — а дело оказалось не простым, — Плотников неожиданно резко изменил условия и выставил новые: взять в «Молнию» всю его контору целиком вместе с хозяином. Дед Мазай не рассчитывал и принципиально не хотел «спасать» чужих «зайцев». Бойцы «Вымпела» были подготовлены ничуть не хуже, но выполняли несколько иные задачи, воспитывались в ином коллективе, имеющем свои традиции, и чтобы врастить их в «Молнию», требовалась психологическая перестройка. К тому же неизвестно, как отнесутся к чужакам ветераны подразделения, примут ли сразу в свою среду, более напоминающую масонскую ложу, рыцарский орден, чем воинский коллектив. Новичков обычно брали по одному-два, да и то после предварительной подготовки, с испытательным годичным сроком. Дед Мазай считал, что настоящие профессиональные воины выводятся, как птенцы у черных журавлей: редкая эта птица откладывает всего два яйца, высиживает двух птенцов, но один из них обязательно погибает. Зато оставшийся — жизнеспособный и сильнейший, не подвержен ни болезням, ни порокам, а значит, становится здоровым и сильным все племя.
- Предыдущая
- 52/117
- Следующая
