Отшельник. (THE HERMIT) - Рампа Лобсанг - Страница 26

Постепенно смертельная бледность стала отступать. Очень медленно старый отшельник начал приходить в сознание. Наконец он приподнял дрожащую руку и произнес:

— А-а, ты сделал все как надо, мой мальчик, ты сделал все как надо. Теперь я должен немного отдохнуть.

— Почтенный, — сказал молодой монах, — отдыхай, я приготовлю тебе горячий чай, у нас еще осталось немного сахара и масла.

Он заботливо положил под голову старца свое сложенное одеяло и поднялся.

— Я пойду вскипячу воду, — сказал он, поднимая жестянку, которая еще была наполовину заполнена водой.

Снаружи, в холодном предвечернем воздухе, было как-то странно думать о тех удивительных вещах, которые он услышал. Странно, потому что многое из этого казалось… ЗНАКОМЫМ. Знакомым, но забытым. Это было подобно пробуждению от сна, только память об этом времени устремилась назад, вместо того чтобы расплыться, как это обычно бывает после сна.

Угли костра еще были раскалены. Он быстро подбросил в него мелких веток, и над костром поднялось голубоватое облако дыма. Легкий ветерок блуждал по горному склону, то окутывая молодого монаха клубами дыма, то унося дым прочь. Дым разъедал глаза и вызывал кашель. Когда костер опять разгорелся, он осторожно поставил жестянку в самую его середину, рядом с ярким пламенем. Потом он вернулся в пещеру, чтобы проверить, как чувствует себя старый отшельник.

Старый человек продолжал лежать, но было видно, что ему значительно лучше.

— Мы выпьем чаю и съедим немного ячменя, а потом я буду отдыхать до утра, мне необходимо сохранять свои угасающие силы, иначе я могу умереть, и моя задача останется невыполненной.

Молодой монах опустился перед старцем на колени и посмотрел на его истощенное тело.

— Все будет, как ты скажешь, Почтенный, — ответил он. — Я пришел, чтобы убедиться, что с тобой все в порядке, а теперь я схожу за ячменем и позабочусь о чае.

Он мягко поднялся и отправился в конец пещеры к хранящимся там запасам. Он уныло посмотрел на ничтожное количество сахара, оставшееся на дне мешка. Еще большее уныние вызвал у него крохотный кусочек масла. Чаю было достаточно, нужно было только встряхнуть брикет и выбрать негодные веточки и листья. Ячмень тоже был в достаточном количестве.

Молодой монах решил отказаться от сахара и масла, чтобы больше досталось старцу.

В жестянке на костре весело кипела вода. Молодой монах всыпал чай, энергично его размешал, потом, чтобы улучшить вкус, добавил щепотку буры. День клонился к закату, солнце быстро садилось. А еще нужно было переделать много работы. Надо принести еще дров, принести воды, к тому же он в течение дня не делал никаких физических упражнений. Повернувшись, он поспешил в сгущающийся мрак пещеры. Старый отшельник сидел в ожидании чая. Он бережно всыпал небольшое количество ячменя в свою чашу, положил туда маленький кусочек масла, потом протянул чашу юноше, чтобы тот налил туда чаю.

— Такого наслаждения я не испытывал больше шестидесяти лет, — воскликнул он. — Я думал, что мне и не захочется ничего после всех этих лет. Я сам даже не мог разжечь костер, однажды попробовал — и моя мантия попала в огонь. У меня до сих пор сохранились следы ожогов, хотя они уже и зажили. Прошло несколько недель, прежде чем они зажили. Да ладно, что-то я пытаюсь себя пожалеть!

— У тебя есть преимущество, Почтенный, — рассмеялся молодой монах. — Свет и тьма ничего не значат для тебя. В этой темноте я разлил свой чай, потому что я его не вижу.

— О! — воскликнул старец. — Возьми мой.

— Нет-нет, Почтенный, — ответил юноша с нежностью в голосе, — у нас его достаточно. Я сейчас налью себе еще.

Какое-то время они сидели молча, потягивая чай. Потом молодой монах поднялся и сказал:

— А сейчас я пойду принесу еще воды и веток для костра. Могу я взять твою чашу, чтобы вымыть ее?

Юноша направился к выходу из пещеры, неся опустошенный жестяной сосуд и две чаши в нем. Старый отшельник сидел, выпрямив спину и ожидая, как он привык ожидать много прошедших десятилетий.

Солнце уже опустилось за горизонт. Верхушки горных пиков еще купались в его золотых лучах, на глазах молодого монаха постепенно приобретая пурпурный оттенок. Глубоко внизу, на затененных склонах горной гряды, одна за другой вспыхивали светлые точки — это зажигались масляные лампы в далеких монастырях Равнины Лхасы.

Еще ниже, в долине, вырисовывались темные очертания монастыря Дрепунг, напоминающие обнесенный стеной город. Отсюда, со склона горы, молодому монаху хорошо был виден Город, монастыри, мерцающая поверхность Счастливой Реки. На противоположном склоне была видна Потала и Железная гора, которые, даже несмотря на большое расстояние, выглядели очень внушительно.

Но нельзя было терять время зря! Молодой монах, отругав себя за медлительность, поспешил к озеру по быстро темнеющей тропе. Он старательно вымыл и вычистил песком обе чаши и сосуд для воды, торопливо зачерпнул полный сосуд чистой воды и направился обратно, волоча за собой большую ветку, которую не смог захватить в прошлый раз, так как был сильно нагружен.

Ветка была большой и тяжелой, и он остановился на минуту, чтобы перевести дыхание: далеко впереди, на горном пути, ведущем в Индию, вспыхивали мерцающие огоньки — это караван купцов разбивал свой ночной лагерь. Ни один купец не отправится в путь ночью.

Сердце юноши сильно забилось. Завтра купцы опять медленно двинутся в путь по горным тропам и, без сомнения, прежде чем отправляться в Лхасу, разобьют лагерь на берегу озера. Чай! Масло! На лице молодого человека появилась радостная улыбка. Он с новыми силами взялся за свою ношу.

— Почтенный! — позвал он, входя в пещеру, — Я видел купцов на горной дороге. Может быть, завтра мы получим масло и сахар. Я буду внимательно за ними наблюдать.

Старый человек усмехнулся.

— Хорошо, а теперь спать, — бросил он. Молодой человек помог ему подняться и положил его руку на стену. Нетвердой походкой старец вошел во внутреннюю часть пещеры.

Молодой человек опустился на песок и выкопал углубление для своей бедренной кости. Некоторое время он лежал, обдумывая все, что услышал от старого отшельника. Правда ли, что люди — это всего лишь сорная трава? Просто подопытные животные?

«Нет, — подумал он, — некоторые из нас проявляют столько энергии в самых трудных условиях, и наши лишения толкают нас вперед и выше, потому что на вершине всегда найдется место!»

С этими мыслями он крепко уснул.

Молодой монах вздрогнул и перевернулся. Он сонно потер глаза и сел. Входное отверстие вырисовывалось тусклым серым пятном на фоне черной тьмы пещеры. Он почувствовал, как его обжигает холодный воздух.

Юноша быстро натянул мантию и поспешил к выходу. Воздух здесь действительно был очень холодным. Ветер, стонущий в кронах деревьев, громко шелестел листвой. Маленькие птички жались поближе к стволам с подветренной стороны. Поверхность озера была мутной и беспокойной, гонимые ветром волны тяжело ударялись о берег, заставляя тростник низко гнуться, подчиняясь силе.

Зарождающийся день был серым и тревожным. Стремительно набегающие черные тучи вздымались над горным хребтом и спускались вниз по склону, как будто овцы, гонимые собаками, спущенными с неба. Горные дороги спрятались в тучах, таких же черных, как сами скалы. Облака продолжали мчаться вниз, уничтожая очертания селений и окутывая Равнину Лхасы густым туманом.

Внезапный порыв ветра — и облако накрыло молодого монаха с головой. Оно было настолько плотным, что юноша уже не видел входа в пещеру. Он не видел даже своих рук, поднося их к самому лицу. Слева от него шипел, выбрасывая снопы искр, костер, когда на него падали капли сгустившегося тумана.

Молодой монах поспешно наломал веток, бросил их в еще тлеющий огонь и начал усиленно дуть, чтобы они скорее загорелись. Влажная древесина шипела и дымила, и прошло довольно много времени, прежде чем появилось пламя.