Дом с волшебными окнами. Повести - Эмден Эсфирь Михайловна - Страница 57

• Предыдущая
• 57/86
• Следующая

И, конечно, игра эта потом начала повторяться дома. Одна из подруг — то Марина, то Галя — была педагогом. Очень строгим, очень взыскательным. Вторая была учениками. Всеми по очереди: ленивыми, прилежными, способными.

Очень интересно было изображать всех и играть разные отрывки из слышанных в классе или на школьном концерте пьес или просто фантазировать.

В последнее время куклы смирно лежали в коробках — Марине было не до них. Может быть, и вообще она стала к ним равнодушной…

Но сейчас кукол извлекли. Строгое Галине лицо оживилось, Марина сияет, и обе они без умолку болтают, разговаривая за своих кукол и одевая их.

За этим занятием девочек застала Елена Ивановна. Она вошла вместе с Галиным отцом — высоким, худым человеком с седыми висками и таким же строгим и тонким, как у Гали, лицом.

Маринина мама вернулась с работы, а Галин отец, не застав дочку дома и узнав от бабушки, где она, пошёл за ней.

Они молча переглянулись, увидев оживлённую игру своих больших девочек, так же молча сели на стулья и дружно рассмеялись.

— Ну, мам, ну что ты, ну, мам! — кинулась к матери смущённая Марина, пряча лицо у неё на груди и щекоча матери шею своими волосами.

— Да я ничего, — сказала Елена Ивановна смеясь. — Я очень рада, что вы помирились.

— Папа, ты не сердишься, что я пошла к Марине? — говорила Галя своему отцу.

— Не сержусь, конечно. Только надо собираться, Галочка. Ведь у тебя уроки ещё, наверно, не все сделаны. И бабушка с мамой ждут нас.

— Сделаны, сделаны! — торжествующе сказала Галя. — Я нарочно их пораньше сделала, чтобы пойти к Марине.

— Ну, Марина, как твои дела? Как учишься? — спросил Галин отец.

— Очень хорошо! — не дав Марине ответить, сказала Галя. — Она очень хорошо играет свои новые пьесы.

Марина посмотрела на Галю и ничего не сказала.

Хорошая всё-таки подруга Галя! И как это Марина могла жить без неё столько времени!

Алексей Степаныч начал урок так же сдержанно и даже как будто рассеянно, как и в прошлый раз.

Но, как только Марина начала играть, он оживился.

— Наконец-то! — перебил он её. — Ну, сознайся, кто тебя поругал? На кого ты рассердилась?

— Нет, я обрадовалась, — сказала Марина смеясь.

— Ну, это ещё лучше. Значит, чему-то хорошему обрадовалась, а на себя рассердилась. Правильно, да? И звук сразу появился, и есть уже над чем работать. Ну, давай ещё раз сначала.

Алексей Степаныч провёл этот урок с Мариной так же интересно, как он раньше работал с ней над концертом.

Когда Марина играла свою вторую пьесу — задорное рондо, — он сказал, что эта пьеса совсем в Маринином характере, что в ней уже стали появляться отдельные музыкальные картинки и что играть её надо ещё смелей и задорней. Он шутил с Мариной, проигрывал ей отдельные отрывки.

А ведь в прошлый раз, после того как Марина сыграла свои пьесы, он помолчал, а потом со вздохом сказал: «Всё правильно. Все ноты, переходы — всё верно. А музыки нет».

Марина молчала насупившись, и Алексей Степаныч, отпуская её домой, так серьёзно и строго на неё посмотрел.

А сегодня он был прежний — весёлый и въедливый Алексей Степаныч, и Марина даже решилась сыграть ему ту русскую песню, которую она выучила для шефского концерта в фабричном клубе. И сегодня песня прозвучала хорошо. Алексей Степаныч сделал неколько замечаний и сам сыграл её Марине.

Вот когда Марина поняла эту песню! Певучую, широкую, как широкая, бескрайная степь.

— Сможешь сыграть на празднике, — сказал Алексей Степаныч, отдавая Марине скрипку. — Ну, иди себе домой и занимайся.

И, когда Марина была уже в дверях, он сказал давно уже не слышанное ею:

— Сегодня я тобою доволен.

Есть на свете праздники и есть обычные, будничные дни. Марине казалось, что она любит только праздники.

— Когда же придёт Новый год? — говорила она обычно за два месяца до ёлки. — Когда будут Октябрьские праздники? И скоро ли наступят каникулы?

Как удивилась бы Марина, если бы кто-нибудь ей сказал, что будни она любит не меньше праздников, хотя и по-другому.

На следующий день после хорошего урока с Алексеем Степанычем Марина шла в школу весёлая и спокойная.

Она размахивала школьной сумкой и дышала полной грудью. Какой свежий осенний холодок! Воробьи прыгают на тротуаре. Блестят первые искринки инея.

Лакированный жёлто-синий автобус пробежал мимо, остановился. Со ступенек соскочила Галя в своём коротеньком сером пальто, обшитом мехом.

Марина помахала ей сумкой и догнала её.

— Галя, сядем сегодня вместе? — спросила она.

— Сядем, — сразу согласилась Галя. Потом подумала немного и сказала: — А знаешь, Люся обидится.

— Правда. И Мая — тоже, — сказала Марина.

— Ну ничего, будем на переменках вместе ходить.

Как тепло в раздевалке и как шумно! Кто-то смеётся, кто-то прыгает на одной ноге, стаскивая калошу. Нянечка суетится, не успевая подхватывать пальто. Мальчики, девочки, девочки, мальчики, красные галстуки, весёлые голоса…

Марина и Галя втиснулись в толпу ребят.

— Здравствуй, Шурочка!

— Здравствуй, Мая!

— Оксана придёт сегодня?

— А задачи решила?

— Я решила, только не знаю, верно ли. Светлана, покажешь свою тетрадку?

В пятом классе тепло и уютно. Это не тот домашний уют, который так любит поддерживать Марина, — она всегда и подметёт до прихода мамы, и пыль сотрёт, и польёт цветы. Классный уют — особенный, но не хуже домашнего.

Вот она, милая, обжитая парта, вторая в среднем ряду, с коричневым пятнышком на чёрной лакированной крышке. Сколько скобок раскрылось на ней, сколько запятых стало по своим местам, как солдаты на посту, сколько рек, морей и гор приобрели имена, превратив немую карту в живой, увлекательно знакомый мир…

Вот сюда, направо, Марина кладёт свои учебники, налево — тетрадки, любимую тоненькую ручку — в углубление на парте, резинку — сюда, а карандаш — сюда.

Дежурная, Светлана, протирает доску чуть влажной тряпкой. Цветы она уже полила. Они стоят на широких блестящих белых подоконниках, а за ними — высокие окна.

В классе ещё горит свет, потому что уже осень и по утрам темно. От этого в классе ещё уютнее. Уже топят — и от горячих батарей идёт мирное тепло.

Марина смотрит на тёмно-голубые стены, на большую карту, на классную стенгазету. Всё знакомо до последней мелочи, всё привычное и такое необходимое.

— Мая, — говорит она соседке, — как это раньше дети богатых людей — ну, купцов там всяких — учились дома? Ведь это скучно — учиться дома!

— Конечно, — сдержанно отвечает Мая.

Она, кажется, ещё немного сердится на Марину? «Не беда! С Галей помирились — и с ней помиримся. Теперь всё будет хорошо», — думает Марина.

В классе легкий шёпот, смешки, переговоры. Дверь открывается, и входит Александра Георгиевна. Сразу тишина. Все встают. Сели. Урок начался.

— Сегодня у нас диктант, — говорит Александра Георгиевна. — Приготовьте тетради.

Она смотрит на ребят, готовящихся к диктанту, и, как кажется Марине, особенно внимательно — на неё.

Марина открывает свою классную тетрадь. Хорошая тетрадка — бумага блестящая, гладкая, на ней приятно писать.

Она отодвигает в сторону розовую промокашку и окунает в чернильницу перо.

«Приготовились! Начали!» — вдруг вспоминает она урок физкультуры, и ей становится весело. Она тихонько оглядывается. У всех приготовлены тетради, ручки, класс готов. Готов к наступлению на коварные слова, которые произносятся совсем не так, как пишутся, на юркие запятые, вечно залезающие не туда, где им полагается быть.

Марине кажется, что сегодня она не сделает ни одной ошибки. Но всё же ей немного страшно. Как перед концертом. И потому, что немножко страшно, — одновременно и весело.

— Внимание! — говорит Александра Георгиевна. — Я диктую.

• Предыдущая
• 57/86
• Следующая