Дожди-пистолеты - Зверь Рома - Страница 8

По городу наши записи практически не ходили. У нас были записи, но не студийные, а с концертов. У одного известного в городе музыканта был бобинный магнитофон «Ростов». И он как-то с пульта на концерте записал выступление всех групп, в том числе и нашей. И вот по вечерам мы слушали. Приходили к нему в гости, себе переписывали.

Кое-как по нашим поклонникам разошлось, но проще было прийти и вживую послушать те же самые песни. Кроме этой плохой записи с концерта, ничего не было. Группа «Апогей» однажды ездила записываться в Ростов на какую-то частную студию. И у них был вроде как свой альбом. А у нас не было. Завидно немного было. У них как-то все чистенько… Мы пробовали записаться сами, забивали электронные барабаны на машинке, живых не было. Было два микрофона «Электроника» с шапочкой…

Многие музыканты Таганрога, многие творческие люди работали сторожами в школах, в каких-то конторах. И по вечерам в этих школах, которые они сторожили, народ играл на гитарах, пел. Был в городе такой парень — Дима Селегин, музыкант. Он тоже был сторожем в школе. И у него там собиралась вся эта так называемая таганрожская музыкальная элита, начиная с людей тридцатилетних и заканчивая нами, семнадцатилетними пацанами. Конечно, все все друг про друга знали, кто какие песни поет, что играет.

Иван одно время тоже сторожем работал. Нет, не в детском садике — в женской консультации! Изредка по вечерам мы собирались у него на работе, до утра выпивали, играли на гитарах там в холле. Читали всевозможную литературу медицинскую, спускались в подвал, смотрели женские заспиртованные органы. Ну, да, не очень приятно, конечно, было, но очень интересно. Практически изучили всю женскую анатомию. Ну тебя! Не то что помогало… все равно прикольно. Было же интересно, как это все устроено. И что где находится. И откуда дети появляются. Мы там прикалывались. Наряжались в белые халаты. Очень смешной был случай. Просто отменнейший! Мы как-то сильно выпили и заснули, так получилось. Вот мы спали в кабинете у какой-то старшей медсестры. Небольшой такой кабинет был. А когда поутру проснулись, консультация уже работала. Иван меня будит: «Рома, вставай! Нам кабздец!»

Тут мама его заходит: «Вы че тут лежите, быстро уходите!» Обычно мы без проблем оттуда сливались утром. Но в тот раз консультация-то уже работала, народ уже сидит в коридорах! Я говорю:

— Как будем уходить?

— Надо надеть халаты, типа мы работаем здесь — аспиранты или еще кто!

— Давай!

Мы надеваем халаты, которые нашли в кабинете. Выходим. А от нас перегар — просто нереальный! Молодые парни в женской консультации, блин! Мы выходим, какая-то женщина подходит и говорит:

— А Мария Ивановна уже принимает? А Иван такой:

— Ее еще нет.

— А вы мне не подскажете, как ее найти?

Смотрю, Иван задумался, говорю:

— Пройдите в регистратуру!

Вот так. Не, слава богу, до консультирования пациенток не дошло! Она еще что-то там стала выспрашивать, я говорю: «Это в регистратуру!» И мы потихонечку, потихонечку, по стеночке выходим на улицу и бежим в этих халатах к Ивану домой переодеваться. Было очень смешно, ржали очень долго. Мы пытались сделать умные лица, когда выходили из консультации, но как-то не очень у нас получалось…

Плюс в этой музыкально-артистической среде вращались еще разные девочки. Тогда так было: в эту тусу приходили девочки, которые учатся в педлицее, педучилище или институте. Они любили поэзию, музыкантов, художников. И все время были проблемы у пацанов, потому что они на девушек западали, а те нередко переходили от одного к другому. Такие тусовые телки. Эти девушки сильно отличались от тех амазонок из училища. Они слушали, были достаточно умного вида. Типа интеллигентные. Нормальные девчонки. Но они были такие музы, принцессы. И при этом могли пить из горла. Муза, которая пьет из горла, — что еще нужно музыканту для счастья? Красивая девчонка и понимает тебя по-пацански. Еще и песни слушает твои. С одной такой у меня потом был роман.

Настя… Настя… Она была тусовщицей. Музой. Она была очень нежной. Пользовалась благородной, как мне тогда казалось, репутацией, не блядь то есть. Очень красивая. Очень добрая. Очень позитивная. Хиппи. Хипповая герла. Была вся в косичках. Она мне очень понравилась своим поведением, своей легкостью. Такая кошка добрая была…

Я помню, мы лежали в траве за зданием редакции газеты «Таганрожская правда», на лугу. Там еще был такой скос к морю. Мы легли на траву и начали целоваться. И я просто обалдел. Вот… Сразу влюбился безумно.

Мы гуляли, я часто приводил ее домой. Говорю: «Мам, это Настя!» А с Настей еще ее ребенок, мальчик маленький. Мама в шоке, глаза на лоб: «Господи! Рома, что ты делаешь?!» Ну, как обычно… Настя была не намного старше меня, ей было года двадцать два — двадцать три. В принципе, можно сказать, что первый сексуальный опыт — взрослый, который я прекрасно помню, все ощущения, все эмоции — был с ней.

Она была очень красивая. Худенькая. Загорелая. Она носила сарафаны. Вся была в бусах, в фенечках из бисера. Волосы темные, выжженные слегка. Лицом похожа на модель, которая играла в «Последнем герое», взрослая баба. Гомес, да? Только у Насти лицо было слегка более вытянутое и очень доброе. Она на кошку была похожа. Очень романтичная девочка. Все время мурлыкала. Фыррррр, фыррррррррр — вот так вот делала на ушко. Все время улыбалась. Выгибалась… кошка!

Она меня наряжала в бусы. У меня были длинные волосы, и она заплетала мне косы. Фенечки, бусы дарила. Настоящая хипповая девочка на полном позитиве. То есть вся в облаках. Мне это так нравилось. Безумно. Такая была у меня девушка…

Мы гуляли, ходили босиком по городу. Дети цветов — это так называется. Два долбоеба. Тогда я не думал, что это долбоебизм. Да мне и сейчас нравится. Можно и по Москве походить, но… Не то, что тогда, вера какая-то была. Просто проблем не было ни с чем. Больших проблем. Ну и что, что босиком? Меня не волнует. Мне нравится, и все тут. Я не задумывался, плохо это или хорошо. Да у нас и теплее…

Потом еще был момент, когда мы пришли ко мне домой. Почему-то никого не было. И она начала ко мне в комнате приставать. Это было что-то. У меня в голове картина до сих пор! У нее была очень длинная юбка в цветочках. Блузка и юбка… И она… В общем, так села на меня, не снимая юбки…

С Настей мы как-то поехали выступать на стадионе в городе Новошахтинске, куда съехались музыканты из разных городов. По случаю каких-то выборов местных. Из Таганрога поехало два автобуса. В одном как бы тусовые ребята — просто молодежь города. Но они были все наши знакомые, все в контакте. А во втором мы — музыканты. С нами ехала тяжелая металлическая группа «Сакрум». Солистом у них парень, которого звали Кэб. Он читал жесткий рэп наподобие Дельфина. Или типа «Кес! Но! СЬШ Рерреге». Чего-то там тараторил та-та-та-та-та. Еще от Таганрога была «Асимметрия», еще какая-то группа, я не помню уже, и баянист.

Баянист был залетный, он периодически заезжал в Таганрог. Звали его Суса. Такой взрослый человек: ему лет тридцать с копейками было, когда нам по девятнадцать. И он как-то залетел в Таганрог, ему очень понравился город, как и многим заблудшим поэтам и музыкантам. Он снимал в городе квартиру, а летом уезжал на юга, на моря — на заработки, играл на улице и много денег зарабатывал. Он периодически то появлялся, то исчезал… Очень хороший музыкант был. Я иногда ему говорил:

— Суса, приходи к нам на концерт, подыграешь на своей гармошке.

— Да без проблем.

— Суса, хочешь песню послушать перед концертом, которую играть будем?

— А зачем?

И он приходил, звучала абсолютно не знакомая ему песня, а он подыгрывал с лету и очень в тему, без каких-то излишеств, как будто долго репетировал с нами перед концертом. И вот этот Суса тоже поехал с нами в Новошахтинск.

Это был такой обычный немецкий автобус, который по городу ездит. Мы веселые, все друг друга знаем, приезжаем в город. Там на стадионе стоит сцена, на ней какой-то аппарат. По тем временам мне это казалось очень круто! Что-то с чем-то!