2/3 успеха - Хмелевская Иоанна - Страница 67
- Предыдущая
- 67/68
- Следующая
— Уверен, — улыбнулся дедушка. — Вот вы как-то спрашивали меня о некоем Пшеворском…
— Пани Наховская! — опять заорала Яночка. — Я с ней говорила, и она тогда сказала… Она знала Пшеворского!
Дедушка кивнул и выпустил из трубки клуб дыма.
— Пани Наховская просила передать вам привет и огромную благодарность. «Безграничную», так она выразилась. Говоря между нами, учтите, это большая тайна, об этом никто не должен знать, но её сына уже давно шантажировала банда мерзавцев. Я не все понял, но именно из-за этого бедная женщина чуть с ума не сошла. И спас её сосед, некий пан Левандовский, я с ним уже познакомился. Очень милый молодой человек. Правда, немного излишне, на мой взгляд, этот молодой человек подчёркивал свои заслуги, не очень знаете ли… скромно, но должен признать, он и в самом деле провернул грандиозную операцию. Наверняка были помощники, но он так приписывал себе все заслуги, что, признаюсь, неприятно было слушать…
— Молодец Левандовский! — шепнул Павлик сестре. — Старался! Слушай, у тебя не найдётся солёного огурца? Или хотя бы кислого-прекислого апельсина? Что-то захотелось.
Строго глядя на внуков, дедушка повторил:
— Так что учтите, о сыне пани Наховской никто не должен знать, вам я сказал под большим секретом.
— Могила! — заверили дедушку внуки, и он успокоенный продолжал:
— Так этот негодяй Баранский поначалу пытался меня шантажировать, — дескать, пани Наховской придётся худо, а я уже знал и ему в ответ — ничего не выйдет, с шантажом покончено! Баранский кинулся к ней, а она как раз ремонтировала двери пустого чулана. И это немного сбило с него спесь.
— Ну, и оказалось…
— … и оказалось, что Пшеворский был тем неизвестным, который вскоре после войны раскопал в развалинах дома пана Франтишека его марки…
— И это ты узнал только благодаря пани Наховской? Только она знала об этом?
— Только она, — подтвердил дедушка. — Оказывается, Пшеворский жил в одном доме с паном Франтишеком и слышал о его бесценной коллекции. Сам он не был филателистом, марки раскопал только для того, чтобы продавать их. Он и составил список марок, в котором отмечал, что и кому продаёт. К пани Наховской обратился как к эксперту, она определяла стоимость марок. Вскоре поняла, что имеет дело с ценной коллекцией, попросила список у Пшеворского, пока то да се, началась эта неприятная история с её сыном, и пани Наховская уже не могла мне передать список, её начали шантажировать. Баранский даже заставлял её то занижать стоимость марки, то искусственно завышать, в зависимости от своих потребностей, и бедной женщине приходилось идти на такие махинации. Как она только с ума не сошла — не знаю. И вот теперь, когда её освободили от этого беззастенчивого шантажа… Благодаря пану Левандовскому.
— За что же нам безграничная благодарность? — простодушно удивился Павлик.
— Кажется, вы поддержали её добрым словом в трудную минуту, — предположил дедушка, а Яночка подумала — видно, не очень правдоподобно получилось у пана Левандовского приписывание себе всех заслуг по освобождению пани Наховской от шантажистов и вывозу наворованного имущества, и женщина сама догадалась об их участии. А может, простодушный молодой учёный и проговорился ей? Ну да что теперь…
— Что ж, — сказала девочка, отодвигая от себя тарелку и стараясь больше не смотреть на торт, — все хорошо, что хорошо кончается. Теперь ты можешь нам рассказать все в подробностях, в хронологическом порядке. Кто что сделал, кто что сказал, год за годом. А о последних днях — по минутам!
— Полностью присоединяюсь к предыдущему оратору, — сказал Рафал и тоже отвернулся от сладостей, — Где же этот горький чай?
В отличие от внуков, дедушка ограничился только одной порцией торта, поэтому не ощущал в себе никаких неприятных симптомов. Напротив, в нем росла и расцветала радость по поводу одержанной победы, и рассказывать о марках он мог бесконечно. Расположившись поудобнее в своём кресле, он набил трубку свежим табаком, раскурил её и принялся рассказывать, с наслаждением смакуя малейшие эпизоды марочной эпопеи.
— Оказывается, все очень просто! — ворчал Павлик, когда они с Яночкой вернулись к себе. — Неужели сами не могли сообразить? Без нас бы ничего не сделали. Все им подскажи, научи…
— Кого, например, мы научили? — спросила сестра, с ногами забираясь на свою тахту.
— Да хотя бы ту же пани Пекарскую. Сама бы ни в жизнь не сообразила стащить кляссеры, пришлось подсказывать… Я уже не говорю о пани Наховской. Та без нас совсем бы пропала.
Надо честно признать, что все облагодетельствованные ими особы отдавали должное заслугам Павлика и Яночки и признавали, что без них и в самом деле ничего бы не сделали. Начала пани Пекарская, выразив глубочайшую благодарность за разоблачение Очкарика. Следующим был пан Левандовский. Тот откровенно признался, что благодаря Яночке и Павлику его диссертация явится новым словом в подростковой психологии, как знать, может быть, и выдающимся открытием. И наконец, немного пришедшая в себя пани Наховская. Та благодарила со слезами на глазах. От ворованных запчастей и следа не осталось, шайка грабителей скрылась с горизонта, и как следствие этого, её оставили в покое шантажисты со своими марками.
— А если опять когда сунутся, — сказала пани Наховская, — так я этому Баранскому собственноручно дом подожгу! Я прямо так и сказала этому негодяю Баранскому. Они сочли меня ненормальной, а я и в самом деле уже с ума сходила, вот он сразу и поверил. И теперь побоится — что взять с сумасшедшей? Думаю, отвязались от меня навсегда.
Последней их благодарила мать Каролины. Ещё бы, благодаря энергичным и предприимчивым Хабровичам и её замкнутая, неповоротливая Каролинка перестала быть замкнутой, общается со сверстниками, всегда оживлённая и весёлая. Девочку прямо не узнать, и мама надеется, она такой и останется.
Пришла пора подводить итоги достигнутого. Яночка достала свою тетрадь в клетку с записями и принялась её листать.
— Лучше всего получилось с пани Наховской, — пришла к выводу девочка. — Тут, можно сказать, мы добились стопроцентного успеха. По всем статьям!
— Факт, — согласился мальчик. — Жаль, что с марками только половина, пятьдесят процентов.
— К сожалению, меньше половины. — Почему? Дедушка же сам сказал, — половина коллекции.
— Это дедушка сказал на радостях и чтобы сделать нам приятное. А на самом деле там нет пятидесяти.
— Не понимаю, с чего ты взяла. Яночка тяжело вздохнула.
— Потому что не хватает серии доплатных марок достоинством в десять крон. Вспомни, дедушка рассказывал, всего пятнадцать штук во всем мире! Мерзавец Пшеворский продал её какому-то Выпрыху, а этот Выпрых смылся за границу уже много лет назад. Так что считать дедушкину коллекцию половиной коллекции пана Франтишека мы не имеем права. И речи быть не может!
Павлик глубоко задумался. Кажется, сестра, как всегда, права.
— Допустим, — сказал он, — половина, но ведь пани Наховская — все сто процентов! Один плюс одна вторая… а должно быть два… Вместе получается три четверти.
Яночка была неумолимой.
— Пани Наховская — побочный продукт, её мы не можем целиком приплюсовать к нашим процентам. От силы потянет… минутку, подумаю… Мы ведь с самого начала не нацеливались на пани Наховскую, так? Она всплыла по ходу дела, так? И её спасение нельзя считать нашим достижением в области марок. Нет, я считаю, десять процентов надо с неё скостить. И ещё десять процентов снимаем из-за этого Выпрыха. С половины снимаем, значит с целого это составит пять процентов. Теперь суммируем…
В уме такого не сосчитаешь. Яночка подсчитала на бумаге и сказала:
— Всего мы набрали успехов на одну целую тридцать пять сотых. Теперь делим это на два, получается… ноль целых шестьдесят семь с половиной. Выходит, две трети.
Настроенному на максимальные достижения Павлику совсем не нравились подсчёты сестры. Он попытался подступиться к ней с другого боку.
- Предыдущая
- 67/68
- Следующая
