Колодцы предков - Хмелевская Иоанна - Страница 36
- Предыдущая
- 36/54
- Следующая
– Здесь не было никакого человека, – холодно уведомил он.
– Он же лежит там! – обиделась Люцина.
Марек опять заглянул в колодец. Он приглядывался довольно долго, с каменным выражением на лице. Присел, посветил вниз, у него одного был фонарик. Мы напряжённо ждали, не осмеливаясь заглянуть вместе с ним.
– Не может быть, – наконец сказал он и выпрямился. – Ждите здесь, я принесу лестницу.
По неизвестной причине я отправилась за ним к сеновалу, потеряв по дороге тапочки. Моя помощь для переноски лестницы не понадобилась. На обратном пути я наткнулась на Терезу и тётю Ядю, которых сразу же осчастливила информацией о новом убийстве. У Терезы перехватило голос, тётя Ядя обо что-то споткнулась и рухнула на меня. Марек, как то не очень осторожно, опустил лестницу в колодец.
– Ты её не на труп ставишь? – с беспокойством спросила я. – Даже если это убийца, и даже если он умер, лучше этого не делать…
– Лучше возьми фонарик и посвети мне сверху, – ответил он и спустился в колодец.
Тётя Ядя и Тереза шептались в стороне с Люциной, издавая вполголоса драматические восклицания. Михал уселся возле колодца, как символ отчаяния и печали. Марек старательно обследовал покойника внизу. Те трое перестали шептаться и приблизились к яме. Марек как раз вылезал наружу, когда Тереза торжественно начала:
– Да упокой господь его душу…
Марек вежливо дождался окончания молитвы. Выражение его лица было таким, что я начала что-то подозревать. С преступлением Михала Ольшевского было что-то не так…
– Исключительный экземпляр, – обратился он к Михалу, когда Тереза закончила. – Поздравляю, с одного удара! Я же говорил, что никакого человека здесь не было.
– Что?.. – спросила тётя Ядя после минуты удивлённого молчания. – Что он говорит?..
– В таком случае, кто там лежит? – поинтересовалась Люцина.
Михал смотрел на Марека с выражением тупого отчаяния.
– Кабан, – сказал Марек. – Прекрасный экземпляр, килограмм двести пятьдесят. Удивительно, как он мог ходить при таком весе…
Больше ему ничего не удалось сказать. С Люциной случились какие-то конвульсии. Михал чуть не свалился головой в колодец, тётя Ядя, пытаясь заглянуть поглубже, упустила вниз фонарик. Я спустилась за ним и, воспользовавшись случаем, рассмотрела поближе щетину злодея. Тереза ругала Марека, не желая прощать ему то, что он разрешил ей прочитать молитву над трупом кабана. В конце-концов, Марек получил слово.
– Ничего хорошего из этого не получится, – пророчески произнёс он. – Лучше всего было бы вытащить его из колодца и где-нибудь бросить, прежде чем рассветёт. Иначе, уже утром, нам на шею сядет милиция.
– Начнём сейчас! – предложил заново родившийся Михал. – Боже, какое счастье!.. Ни за какие сокровища, я никого больше не убью! Что нам понадобится? Верёвки?..
Процесс извлечения кабана по трудоёмкости превзошёл все наши предыдущие начинания. Участие в нем приняли все, даже моя мамуся. Франек и Ендрек подключились на рассвете. Кабан упорно сопротивлялся, если бы не вера в лежащие под ним сокровища, все бы кончилось тем, что мы воздвигли над ним небольшой курган.
Франеку было достаточно одного взгляда:
– О, боже! Чёрная свинья Пачореков! – расстроился он. – Ну, это нам даром не пройдёт, Пачорек своего не упустит. Сколько я ему говорил: «Не отпускай свинью». Так нет! Вечно она по деревне шаталась…
Нам так и не удалось достичь поставленной цели. С рассветом на ногах было уже все село, и у нас появились не только многочисленные зрители, но и помощники. Кто предупредил милицию, неизвестно, но в тот момент, когда добытый из колодца труп лёг на траву, рядом появился и представитель властей. Он подошёл энергичным шагом, тщательно и молча осмотрел кабана…
– Ну что ж, братец, – наконец сказал он со смесью угрозы и удовлетворения. – Как пить дать, нелегальный забой. Что ж вы, пан Влукневский?..
– Это не мой, – горячо воспротивился Франек. – Я его не забивал. Он не мой, и я за него не отвечаю!
– А чей?
– Пачореков.
– Так я и думал, братец. Значит Пачорек забил?
– Нет.
– А кто?
– Прежде чем мы успели его остановить, вперёд вышел Михал Ольшевский:
– Я, – мужественно объявил он.
Сержант недоуменно уставился на него:
– Вы? Как же?.. Это ваш?
– Нет. Вы же слышали. Пачореков.
– Пачорек согласился?
– Не знаю. Скорее всего нет. Я не знаком с Пачореком.
– А если вы, братец, не знаете Пачорека, то зачем же вы забили его свинью? Украли?
Михал Ольшевский поперхнулся и покраснел.
– Ну что вы!.. Я не забивал… Это того… вообще ошибка! Я вовсе не хотел убивать эту свинью!
– А если вы, браток, не хотели, то зачем забили?
– Потому что я думал, что это человек…
Тут начались Содом и Гомора. Михал Ольшевский пытался объяснить причину, по которой вместо свиньи он хотел убить человека. Прибыл владелец трупа, который начал скандалить, утверждая, что его свинью убили из мести. Милое животное постоянно кому-то мешало!.. Милиционер упорно трактовал происшедшее, как классический случай нелегального забоя. Загвоздка состояла в том, на кого возложить ответственность за преступление. Одновременно он попытался провести следствие по делу о покушении на убийство человека. Прибыла милиция из Венгрова и собрала комиссию по оценке профессиональности забоя. Единогласно было признано, что свинья убита абсолютно правильным мясницким ударом, стали искать нож. Информации о том, что орудием преступления была алебарда, никто всерьёз не воспринял. Пачорек перестал скандалить, поскольку возникли подозрения в преступном сговоре. Михал Ольшевский окончательно запутался в признаниях и начал отпираться от участия в забое, поскольку органы вдруг вспомнили, что здесь уже произошла пара убийств. Возникла альтернатива: либо Михал Ольшевский поубивал всех, и кабана в том числе, либо свинья стала очередной жертвой неизвестного преступника. Из двух зол мы предпочли придерживаться второй версии.
После целого дня невероятных трудностей, умноженных расспросами по поводу удивительного пейзажа за коровником Франека, вопрос решил молодой сержант, который когда-то спрашивал нас про Лагевку.
– Мясо обследовано, свинья здорова, пускай её забирает Пачорек, – решил он. – За нелегальный забой ему придётся заплатить штраф. Виновником будет считаться он, что свинья забита алебардой я в протоколе не напишу. Иначе придётся расследовать, откуда взялась музейная алебарда. Пана Ольшевского я знаю, все понимаю и придираться не буду. Вы вернёте штраф Пачореку, и все будет в порядке. Согласны?
Мы радостно согласились, и наконец все вернулось в хоть какую-то норму.
Марек в свиную афёру не вмешивался, прозорливо исчезнув с горизонта сразу после восхода солнца. Появился он только после вывоза тела. Вся семья собралась в садике перед домом, отходя от потрясений и пытаясь набраться новых сил, поскольку в ближайшей перспективе была нелёгкая ночь. Наполовину раскопанный колодец до сих пор находился в опасности. Нам предстояло обсудить, что делать с этим фантом.
В садике нас нашёл сержант.
– Разрешите представиться, – галантно начал он. – Старший сержант Станислав Бельский. Лучше поздно, чем никогда.
– Очень приятно, – за всех ответила Люцина и пригласила сержанта занять место в кругу семьи.
Сташек Бельский уселся на берёзовый пень, снял фуражку и принялся ею обмахиваться. Франек вздохнул:
– Я знаю, что будет, – угрюмо пробормотал он.
– Не знаете, – твёрдо ответил сержант Бельский. – Извините, но я не слепой. Здесь совершены два преступления и я отчётливо вижу, что назревает третье…
– Третье тоже было, – перебила моя мамуся. – Только от тех никакого прибытка не было, а от этого будут сало и колбаса.
Все вздрогнули. Тереза тихонько охнула. Сержант Бельский был непреклонен:
– Покупайте побольше. Больше никто свиней на прогулку не отпустит, – посоветовал он. – Я хотел сказать, что я тоже человек. И тоже забочусь о своей зарплате. Можете не рассказывать мне бородатых шуток про часы дедушки и ожерелье бабушки, поговорим по-человечески. Что вы ищете в этих колодцах?
- Предыдущая
- 36/54
- Следующая
