Корова царя небесного [Божественная корова] - Хмелевская Иоанна - Страница 36

• Предыдущая
• 36/74
• Следующая

Со вниманием осмотрев индийскую шаль. Элюня нагнулась и вытащила из кучи красную бархатную юбку.

— Верх из индийской тряпки, — прикинула она, — а низ — вот из этого.

И Элюня потрясла юбкой, из которой вывалился пакетик грибного супа быстрого приготовления. Пакетик был целым.

— И голый живот! — поставила она заключительную точку.

— О, холера! — расчувствовалась Иола, поднимая супчик. — Вот он, нашёлся! А я голову ломала, куда запропастился. Собиралась сварить, но моему обормоту не терпелось, мы из гостей вернулись, я подчинилась, ясное дело, а была как раз в этой юбке. А теперь и не знаю, съесть или на память оставить? Как думаешь, на память такое можно оставить?

— А давно это было?

— Да нет, сразу после праздников.

— Посмотри срок годности.

Иола поднесла пакетик к лампе.

— Не разберу… Седьмой, десятый… значит, октябрь, о боже, прошлого года!

— В таком случае оставь на память. Ну так что? Остаётся только лиф.

— Голое пузо одобряю, — сказала Иола. — А насчёт юбки, то я бы предпочла брюки. Где-то у меня были, шёлковые с золотой полоской.

— Если красные, то подойдут, полоска как раз в индийском стиле. А вот и лиф! Прекрасно!

Глянув на тряпку в руках подруги, Иола засомневалась:

— Между нами говоря, это мой старый купальник.

— Что с того? Главное, подходит.

— И кажется, застёжка испорчена.

— Новую сделаешь. Лучше всего большую золотую пуговицу. Найдётся у тебя золотая пуговица? Разыщи портки, сделаем примерку.

Поворачиваясь перед зеркалом в красных расклёшенных брюках и прозрачном красном облаке на плечах, с голым животом и золотым пояском на талии, Иола просто себя не узнавала. Недостающую золотую пуговицу на спине пока заменяла булавка.

Элюня тоже с удовлетворением глядела на дело своих рук.

— А волосы? — спохватилась Иола, поднимая обеими руками тяжёлые чёрные локоны. — Забыла я, как они носят, в Индии? По плечам распустить?

— Соберёшь вверх и сколешь, а это на лоб, — посоветовала Элюня, подавая подруге обнаруженное среди бижутерии украшение.

И приложила его к чёрным волосам Иолы.

— Класс! — обрадовалась Иола. — Экстра! Супер! Сверкает как дикая свинья! Ну что ж, теперь я спокойно могу отправляться в их королевские покои. И все равно неизвестно, на кого польстится мой недоделанный. Хорошо хоть, тебя не надо бояться, раз ты будешь с Казиком. А колготки тоже красные? Или чёрные? Как думаешь? У меня и золотые есть…

Из— за колготок слова Иолы дошли до Элюни с некоторым опозданием.

— Почему с Казиком? Не буду я с Казиком… А теперь приложи чёрные… Казик сейчас в Осло, вчера звонил. Нет, чёрные нехорошо.

— Я тоже так считаю. Значит, эти или золотые?… Как в Осло, ведь он вернулся!

— Кто вернулся?

— Да Казик же!

— С чего ты взяла? Ему ещё в Стокгольм надо. Возвращается только на следующей неделе.

Иола отвернулась от зеркала и уставилась на подругу.

— Ты что мне мозги пудришь, как это не вернулся, если я видела его собственными глазами!

— Кого?!

— Да Казика же, холера, кого же ещё? Далай-ламу?

— Когда видела?

— Вчера!

— Где?

— На Маршалковской!

Иола вдруг внимательно глянула на подругу и совсем другим тоном спросила:

— Послушай, в чем дело? Ты ничего не знаешь? Что происходит?

Ошеломлённая Элюня молчала. Казик на Маршалковской, идиотизм какой-то. И вдруг вспомнила.

— Да не Казик это был, ты ошиблась так же, как и я! Показалось, на Дольной, у бензоколонки, вижу Казика, а сразу после этого… Нет, наоборот, только что он звонил из Копенгагена. Это его двойник по Варшаве разгуливает.

— Двойник, — осторожно повторила Иола и опять повернулась к зеркалу. — Двойник, как же… держи карман шире!

— А что? — не понимала Элюня, настолько уверенная в верности Казика, что ни малейшее подозрение ей и в голову не приходило.

А Иола, как заезженная пластинка, повторяла:

— Двойник… ха-ха-ха… Двойник!

— А что?

— Двойник!

— Заладила двойник, двойник, ты скажи по-человечески, в чем дело?

Иола опять повернулась к подруге.

— Насколько мне известно, у Казика нет брата-близнеца. Зато у меня есть глаза. Мне не хочется говорить тебе гадости, избави бог, но… Тебе он очень дорог?

Дорог ли ей Казик? Элюня хотела сразу ответить — нет, не очень, поскольку Стефан Барнич настолько овладел всем её существом, что ни для кого другого места не оставалось. И что-то не позволило так ответить. Казик… Господи, как же она успела привязаться к этому парню, привыкнуть! Рядом с ним чувствовала себя в безопасности, от него исходило такое спокойствие, уверенность. Она была железно, нет, гранитно уверена, что Казик прочно связан с ней, и не хотела бы этой уверенности лишаться. Без Казика стало бы холодно. Вот разве если бы Стефан… но с ним все так неясно, туманно, чудесно, восхитительно, упоительно, потрясающе, мечтательно, желанно и безнадёжно! Все так, но Казик…

Нахмурившись, смотрела она на подругу, которая тоже вдруг опечалилась.

— Ну, не знаю… Дорог… Хотя не уверена… А что?

— А то, что, головой ручаюсь, Казика я видела, а не каких-то заменителей.

— И ты говорила с ним?

— Нет, издали смотрела, как он в свою машину садился. Казик, как пить дать! Послушай, я тебя не настраиваю, но подумай. Ни одному мужику нельзя верить, солгут — недорого возьмут. Вернулся, а тебе лапшу на уши вешает с этими Стокгольмами! И Ослами! Пожалуйста, хочешь, я сейчас тебе позвоню и скажу — из Калифорнии? Ведь связь-то автоматическая, идиотка!

Элюня была потрясена. Казик её обманывает! Находится в Варшаве, а о чувствах говорит исключительно по телефону, избегая личных контактов! Нет, в такое трудно поверить. Ведь это же Казик не может без неё жить, а не она без него! Тогда что все это значит? Или подруга ошиблась, обозналась, или Казик прилетал ненадолго в Варшаву, не застал её дома и следующим же самолётом вынужден был улететь обратно. Да нет, глупо, он бы ей сообщил.

— Нет! — решительно сказала Элюня. — Это невозможно! И совсем на него не похоже. Да и зачем ему…

— Ну как ты не понимаешь? Втюрился в какую-нибудь… а тебя терять не хочется. Разве такое невозможно?

— Но тогда не стал бы звонить, не уверял, что стосковался по-страшному, — возразила Элюня. — Зачем мне голову морочить?

— Говорю, тебя на всякий случай придерживает, мало ли что… А сам забавляется с… рыбочкой, когда же та в ванне плещется, хватается за трубку и звонит тебе. Слушай, я не утверждаю, что это обязательно, но возможно. Да ведь очень легко проверить, пусть назовёт тебе номер, с которого звонит, и ты ему под каким-нибудь предлогом дипломатично перезвони. И сразу поймёшь, Ломянки это или Париж!

Идея понравилась Элюне, она не любила неопределённости. Надо знать, обманывает ли её Казик или это недоразумение. И одновременно мелькнуло в голове что-то тревожное, какая-то мелочь, относящаяся к Казику, да вот никак не вспомнить…

— Непременно проверю! — твёрдо заявила она. — Сразу же, как только позвонит снова. А если выяснится, что он и в самом деле здесь, разозлюсь и пошлю его ко всем чертям! Как-нибудь переживу, тем более что появился один такой… Ну ладно, давай ищи золотую пуговицу!

Дипломатический разговор с Казиком состоялся утром в пятницу. В сердце занозой торчало сомнение, не такое уж болезненное, но все-таки. И когда Элюня услышала в телефонной трубке знакомый голос, с ходу принялась осуществлять задуманное.

— Ничего не слышно! — крикнула она в трубку. — Это ты, Казик? Я тебя не слышу, что-то случилось с моим телефоном, со вчерашнего дня барахлит, меня слышат, а я нет. Скажи номер, я перезвоню,

— Послушай, да не кричи так! — проорал в ответ Казик. — Я чуть не оглох, прекрасно слышу. Попробую говорить громче.

— Что? — надрывалась Элюня. — Не слышу!

И поспешила отодвинуть трубку подальше от уха, ибо от могучего Казикова рёва затряслись стены квартиры.

• Предыдущая
• 36/74
• Следующая