Лесь - Хмелевская Иоанна - Страница 50
- Предыдущая
- 50/66
- Следующая
— Не морочь голову, во вроцлавском градоуправлении им займутся, — нетерпеливо ответил Януш, — Там Метек, я распорядился, чтобы он пошёл к нему. А в Варшаву было бы слишком долго.
— Так может быть, кто-нибудь из нас?..
— Исключено, мы все играем в представлении. Остаётся только он.
После захода солнца помещение госхоза было переполнено через край только актёрами. На возвышении сидела Барбара с машинописным текстом в руках и с выразительным удовлетворением читала, обращаясь к вертящемуся возле неё Лесю:
— Вон с моих глаз, пан граф. Вы размазня, граф, а я жажду силы, которая должна быть в человеке.
Ожидающий своей очереди Каролек все чаще и чаще выдавливал из себя какой-то непонятный кашель, а Лесь на коленях скулил с нарастающим жаром:
— О, богиня! Верни назад эти страшные слова! Ведь это не люди, это скоты!
— Дочь моя! — громыхал через минуту председатель местного Совета. — Что ты делаешь? Встань, пан граф! Идём со мной в биллиардную, у моей дочки испражнения в голове…
— Что?!. — вырвалось у Каролека, ожидающего в первых рядах.
— Испражнения, — невольно повторил председатель, глядя в текст.
— Какие испражнения?! Испарения! — закричал разнервничавшийся автор произведения искусства. — У вас просто неисправленный текст!
В следующей сцене Януш прижимался к телу разрумянившейся девушки из обувного магазина, уверяя её без особого убеждения:
— Мы пойдём вместе и разрушим этот источник зла и насилия. Снова трое из нас погибли, а тиран остаётся безнаказанным. Там наша цель!
Девушка из обувного висла у него на плече, затрудняя перелистывание машинописного текста, разгорячённый автор требовал указывания цели вытянутой рукой и непреклонным жестом, и теряющий то текст, то невесту из народа Януш начал постепенно сомневаться, действительно ли обмен выступления на карту был таким неплохим?
Тяжесть своей роли ощутил он, однако, в полной мере в момент, когда, стоя в обществе Барбары над соломенным матрацем, служащем для укрывания парников, представляющую собой болотистую лужу, он говорил:
— Ваша милость, графиня, вы испачкаете туфельки…
— Так перенеси меня, — предложила в ответ Барбара.
Януш узнал из текста, что должен в это время смотреть в даль, не слушая надоедливой аристократки, поэтому он уставился в транспарант: «1 Мая праздник рабочего класса», безнадёжно стараясь найти способ открутиться от роли знаменитости. Он мог представить себе лишь то, как ломает ногу, и больше ничего.
— Перенеси же меня! Чего ждёшь? — читала Барбара. — Боишься?
Януш продолжал находиться в прострации с выражением неудовольствия на лице. Мысль о поломанной ноге пробуждала в нем смертельную неохоту. Барбара оторвала глаза от текста.
— Перенеси же меня, черт тебя побери, что ты застыл, как соляной столб?
— Ты что, идиотка? — обиделся Януш, отрываясь от своих мыслей, — Что я, культурист?
— Вы обязаны перенести графиню! — с нажимом произнёс автор.
Януш прекратил сопротивление. На другой стороне соломенной лужи Барбара изменила желание.
— Я хочу вернуться, — сказала она с гримасой. — Перенеси меня обратно…
— Бог мой, вы не преувеличили, пан автор? — спросил разъярённый Януш, когда Барбара начала требовать перенести её в четвёртый раз. — Я что, весь спектакль так и должен с ней бегать по той соломе? Сократите хоть немного!
— Нужно показать, что даже любовь аристократки была для народа тяжестью, — поучительно произнёс автор. — Эта сцена должна быть доказательством. И вообще не стоните при этом, вы ведь представитель физической мощи…
Каролек забавлялся в стороне этим зрелищем, но до той поры, пока не пришло время его собственному выступлению. Вообще говоря, непонятное сперва согласие Януша на такую мучительную роль представителя пролетариата стала в конце концов ясной и понятной. Углубившийся в собственный текст Каролек сделал открытие, что, во-первых, значительно более тесные отношения объединяют девушку из народа с братом, нежели с женихом, во-вторых, от начала до конца пьеса наполнена моралистическими сентенциями в количествах, превышающих человеческую выдержку, а в третьих, содержание сентенций находится в удивительном несоответствии с возможностями его памяти. При словах:
— Сестричка моя любимая, дети, которых ты будешь носить на руках, наверняка доживут до лучшего будущего, а мы, братья, пойдём объединяться в жаре и труде! — он пришёл к выводу, что из двух зол он лучше бы носил Барбару весь спектакль. Но было уже поздно вносить какие-либо изменения, и персонал приступил к выучиванию ролей на память.
В это же самое время директор бюро, бледный, с отчаянием в глазах, среди бесчисленных проявлений признаков угнетённости, читал главному инженеру срочную депешу, полученную только что от осуществляющего инвентаризацию персонала бюро.
— Меня охватывает тревожные чувства, — говорил он. — Послушайте!.. «Барбара выступила в роли куртизанки, и вследствие этого половина местного населения при её виде плюют и крестятся. Бобек достал три рулона туалетной бумаги, которые очень пригодились. Януш рискнул перерывом в биографии и украл у председателя портфель, наполненный деньгами и коллекцией фамильных фотографий. Мы планируем поджог городка…»
— У них что, не хватило денег? — прервал главный инженер, несколько ошеломлённый. — Если так, то зачем им, к черту, коллекция фамильных фотографий председателя?! И зачем игл поджигать город?!
— Нет, — со стоном ответил директор бюро, — это означает, что они не могут добыть из местного Совета той немецкой карты. Они действуют в том направлении и боятся, что ими займётся милиция. Я не знаю, может быть, вам туда поехать…
Главный инженер насупился.
— Это нехорошо, — сказал он озабоченно. — Эта карта очень нужна, мы ждём транспаранты, чтобы можно было оценить ориентировочно возможности той области. Сейчас я не могу поехать, только через несколько дней. Может, попробовать через воеводские власти?
— Они, собственно что-то такое и предлагают. Но вы же сами знаете, как это мне не подходит. Нашим козырем была исключительная лёгкость застройки той области…
— И малая стоимость…
— А если начнём городить трудности, то все дело полетит к чертям… Завалим план работ на ближайшие два года и скомпрометируем замминистра. Не говоря уже о дальнейших последствиях, мы уже начали говорить на тему возможных доходов от тех туристических объектов… Боже мой!…
Главный инженер с беспокойством увидел, как директор бюро смертельно побледнел и приобрёл странное выражение лица. Увидев появившиеся на его лбу капельки пота, он подумал, что его начальник преувеличивает, и стал его утешать.
— Не так уж все и плохо, — начал он, — Мы организуем письмо из воеводского управления к тому председателю…
— Лесь, — прервал его директор бюро хриплым шёпотом. — Лесь ещё ничего там не натворил…
Главный инженер был понятливым человеком, поэтому он сразу же понял, что имеет в виду начальник, и слова утешения застряли у него в горле. Он поспешно стал перебирать варианты спасения, чему мешал неприятный образ Барбары в роли куртизанки. Он с усилием прогнал этот образ из головы.
— Нужно немедленно выслать телеграмму, — сказал он энергично. — Запретить им любые шаги в отношении карты. Пусть работают над зданиями и замком. Властями я займусь без вас. Мы сделаем вид, что трактуем это мимоходом, в рамках установления санитарного оборудования. Я сейчас попробую позвонить, Матильда организует сообщение. Лучше всего молнию…
В пансионат с фонтаном прибыли одновременно Бьерн из Вроцлава и телеграмма из бюро. Бьерн, гордясь собой, привёз два первых оттиска, приветствуемый криками радости.
— А остальное когда? — спросил Каролек.
— Ридень, — сказал Бьерн с триумфом.
— Три дня, — перевёл сразу Януш. — Подождите, я не понимаю, что здесь написано. Что этот Гипцио от нас хочет?
Телеграмма гласила:
НИЧЕГО НЕ ДЕЛА КАТЕГОРИЧЕСКИ ТОЧКА ЗБЫШЕК УСТРОИТ ВСЕ СВЕРТИ ТОЧКА ХДАТЬ ИЗВЕСКИЙ МЕЛАТЬ ЗАМОК ТОЧКА НЕ ПОДЖИГАТЬ КОЛОД ИППОЛИТ.
- Предыдущая
- 50/66
- Следующая
