Просёлочные дороги [Окольные дороги] - Хмелевская Иоанна - Страница 44

• Предыдущая
• 44/59
• Следующая

— Не понимаю я вас! Неужели и теперь, через сорок лет, вы ещё собираетесь скрывать от нас, что этот самый Доробек был внебрачным ребёнком? Скажите, какие страшные секреты! Да кому сейчас какое дело до этого? К тому же мне сдаётся — не Доробек это был, никакого Доробека тогда она не знала.

— Ну, наконец-то кто-то решился произнести это вслух! — с облегчением проговорила тётя Ядя. — Ты права, это был не Доробек, я вспомнила. Доробек признал ребёнка своим, а вышла она за этого… ну как его… опять вылетело из головы!

— За Войдарского! — с раздражением бросила Тереса. — И не вышла, а просто связалась. Вы не представляете, сколько мне тогда сил стоило скрыть это ото всех! Нет, нет, и представить себе не можете! Вот эта змея подколодная, — Тереса кивнула в сторону своей средней сестры, — о чем-то догадывалась, пронюхала уж и не знаю как, мамуля, моя мамуля, тоже о чем-то догадывалась. А было нам с Эдитой всего по семнадцати… Не ошибаюсь? Да, семнадцать лет нам было! Ну а потом вышла за Доробека и ему приписала ребёнка!

Мамуля упрекнула младшую сестру:

— Неужели ты ничего этого не вспомнила, когда Марек спрашивал нас, не знаем ли мы такую фамилию — Доробек?

— Фамилия не вспомнилась. А все происшедшее с Эдитой я, конечно, помнила.

— Выходит, это наш Доробек — старший? — уточнила я, ибо все эти поколения путались в голове. — А Доробек младший, если я правильно понимаю, приходится ей внуком?

— Да, приходится, — рассеянно бросила Тереса, утонув в воспоминаниях. — Какая сложная штука жизнь! Я ведь была влюблена в того самого Войдарского, смертельно влюблена! А он связался с Эдитой, сделал ей ребёнка, а потом бросил и принялся ухлёстывать за моей сестрой!

— За кем именно? — заинтересовалась мамуля.

— Не за мной же! — ехидно заметила Люцина.

Мамуля страшно удивилась:

— Неужели за мной? Что вы говорите! Первый раз слышу. Вот теперь действительно смутно припоминаю, вроде и в самом деле был какой-то парень, из-за которого на меня дулись и Тереса, и Эдита. Выходит, из-за Войдарского? Почему же я его совсем не помню?

— А потому что за тобой тогда ухлёстывал тот придурочный граф, что потом застрелился на могиле своего прадеда! — с удовольствием выдала семейную тайну Люцина. — Ты была занята графом, на других не обращала внимания.

— Все ты врёшь! — разгневалась мамуля. — Вовсе не на могиле, а просто на кладбище…

Я почувствовала, как мы стремительно удаляемся от панны Эдиты.

— Стоп! О мамулиных поклонниках поговорим в другой раз, сейчас давайте закончим с Эдитой. Если у неё был внебрачный Доробек, то есть, пардон, внебрачный Войдарский, которого она потом подбросила законному Доробеку, это её личное дело. У незамужней девушки родился ребёнок — большое дело! Зачем же сразу обзывать её гулящей? Даже до войны таких ещё не называли гулящими.

— Это было уже после войны, — поправила меня тётя Ядя.

— Тем более. Да и вообще все выглядит благопристойно: грешная дева не задушила плод любви, вышла замуж официально, её муж официально же признал ребёнка своим. Ох, не все вы мне сказали…

Старшее поколение не торопилось с ответом. Прошло немало времени, долгие минуты тягостного молчания, пока Тереса не произнесла:

— У неё был не один такой Войдарский, можно сказать, целые стаи Войдарских…

— И от всех них у неё рождались внебрачные дети?

— Ну что привязалась? Не хочется вспоминать об этом…

Тётя Ядя снова бросила на подругу быстрый взгляд и многозначительно кашлянула. Ох, наверняка не все секреты молодости выложили, было там что-то ещё. Может, то самое, что поможет разгадать наш секрет?

Старшее поколение упорно молчало. Отозвалось младшее в лице Лильки:

— Все это прекрасно. Но разговор ведётся о каких-то Доробеках и Войдарских. А подозрительная баба, если мне память не изменяет, носит фамилию Уолтерс. И приехала она из Канады. Разъясните, пожалуйста.

— Вот именно, — сказала Люцина, с подозрением глядя на меня. — Не ошиблась ли ты? Это и в самом деле та самая Эдита?

И все завертелось сначала. Я принялась доказывать, что не ошиблась, что историческую сцену запомнила на всю жизнь, что таких глаз больше на свете не встретишь, что имя совпадает. А главное, глаза — как у куклы, большие, фарфоровые. Люцина сомневалась, что маленький ребёнок в состоянии так все хорошо запомнить, мамуля добивалась разъяснения относительно стай прочих Войдарских, тётя Ядя явно порывалась что-то сказать, но не решалась.

Лилька потеряла терпение и потребовала от Тересы хорошенько вспомнить всех своих канадских знакомых. Тереса постаралась сосредоточиться, но у неё плохо получалось, и она заявила, что постарается вспомнить утром на свежую голову, а сейчас уже ночь и она устала.

Тут только мы спохватились. И в самом деле, глубокая ночь, а отца до сих пор нет! Эдита моментально вылетела из головы.

— Куда он отправился удить? — вскричала мамуля. — Надеюсь, не далеко?

— Не очень далеко! — неуверенно ответила Лилька. — Но если прозевал последний поезд или автобус, то сейчас возвращается пешком.

— А мог и остаться на рыбалке на ночь, — успокоила я мамулю. — Он часто говорил — на рассвете рыба лучше всего клюёт, может, решил поудить на рассвете.

— Только бы с ним ничего не случилось! — вскричала тётя Ядя.

Отец располагал неограниченными возможностями. Кроме уже упомянутых — опоздал на поезд и решил остаться до утра, он мог ещё попытаться переплыть Ользу. Тогда его задержали бы наши пограничники. Мог переплыть Ользу, тогда его задержали бы чешские пограничники. Мог заблудиться. Мог утонуть. Мог вообще забыть о том, что пора возвращаться домой. Да мало ли чего ещё он мог?

— Наверняка идёт пешком, к утру доберётся, — подвела итог Люцина, на что мамуля отозвалась зловеще:

— Пусть только вернётся…

К утру отец не вернулся. Вот, в нашей семье теряется уже второй человек. Может, это заразное? Завтрак прошёл в нервной обстановке. Мы вяло жевали и продолжали строить всевозможные предположения, как вдруг кто-то позвонил в дверь. Я открыла и никого не увидела. Взглянув под ноги, я обнаружила под дверью голубой конверт и одновременно услышала, как кто-то сбегает вниз по лестнице. Сбежав вслед за неизвестным, я выскочила из подъезда, но никого не увидела, как ни осматривалась во все стороны. Пришлось вернуться наверх.

В голубом конверте оказалось письмо, изготовленное по всем правилам криминального искусства — вырезанные из газет отдельные буквы и целые слова, наклеенные на кусок бумаги.

Письмо гласило:

«Пана Яна не выпустим до тех пор, пока Тереса не отвяжется. Через три дня начнём его морить голодом! Если обратитесь в милицию, сразу ликвидируем — утонет на рыбалке. Тереса должна немедленно уехать».

Подписи никакой не было. С ужасом взирали мы на страшное послание, ещё не до конца осознав весь его смысл. О таком до сих пор приходилось только читать в детективах, и вот теперь мы столкнулись с ним в действительности.

— Чья-то глупая шутка, — неуверенно проговорила Лилька, а Люцина неуверенно предложила:

— Тереса, может, отвяжешься?

— И ты тоже? — вскинулась Тереса. — От чего отвязаться, Езус-Мария?!

— Не знаю, но вот здесь пишут…

— Значит, Янека таки похитили? — с ужасом осознала Лилька. — Как у меня язык не отсох, когда я такое предположила! Может, накаркала.

До мамули с тётей Ядей дошло. Люцине пришлось приводить их в чувство. Тереса была свободна и могла наброситься на меня:

— Неужели твой Марек ничего не может сделать! Для чего тогда приезжал, нас расспрашивал? Пусть немедленно займётся поисками твоего отца! Ничего не понимаю из этого дурацкого письма. Почему я должна уехать через три дня?

— Не волнуйся, — успокаивала я тётку. — Через три дня они только начнут морить отца голодом, а без пищи человек может выдержать и сорок дней, я читала. Главное — не сообщать в милицию, а мы и не собирались этого делать. Интересно, где они отца отловили? И куда спрятали? Лилька, ты не знаешь, нет ли здесь поблизости какого заброшенного бункера или, на худой конец, сарая, коровника или ещё чего в этом роде? Не возят же его всю дорогу в своём «пежо»!

• Предыдущая
• 44/59
• Следующая