Формула одиночества - Мельникова Ирина Александровна - Страница 73
- Предыдущая
- 73/82
- Следующая
Марина перевела взгляд на окно. Похоже, погода опять испортилась. Ветер стучал ставнями, от его порывов дребезжали стекла. Где-то далеко сердито, но глухо ворчал гром. Дождя еще не было, хотя все говорило о том, что скоро он снова зарядит.
Сцепив пальцы на коленях, Марина постаралась сосредоточиться на более важных вещах. Осталось совсем немного времени до того безрассудства, в которое она позволила себя втянуть. Но она не жалела, что поддалась на уговоры Субботина. Даже в запертую комнату мачехи она могла спокойно проникнуть, не оставляя за собой следов. Этим способом она пользовалась в детстве, когда требовалось проскользнуть незаметно мимо спальни родителей. Но ей не хотелось посвящать Олега в свои маленькие тайны. Ее больше тревожило поведение Ольги Борисовны. Неужели она до такой степени уверена, что ее комната неприкосновенна, или все улики давным-давно уничтожены? Оставалась записная книжка, которая вызывала у мачехи беспокойство, но, вполне вероятно, Субботин ошибался. И в этой книжке мачеха хранила номера телефонов знакомых, которым ей по какой-то причине потребовалось позвонить.
Марина привычно старалась исключить из своих рассуждений те моменты, которые могли свести на нет разгадку очередной тайны – научной или, как сейчас, криминальной. Больше всего она боялась разочароваться и потратить силы и время впустую. В ее ситуации она должна идти в правильном направлении, а не шарахаться из стороны в сторону. И ненависть, которую Марина испытывала к мачехе, только мешала определить это направление. Но сейчас перед Мариной лежал в гробу самый близкий и родной человек, чья смерть подняла в ней новую волну гнева. А гнев, как известно, плохой советчик, особенно в щепетильных вопросах.
Она вспомнила, как отец во время их последней встречи уговаривал ее вернуться в Ясенки. Убеждал, что мачеха не так плоха, как о ней думают. Как у всех людей, у нее есть недостатки, но она внимательна, заботлива и увлечена работой в музее. Но... Но он не вечен и хотел бы передать музей в руки дочери. И Марина тогда поняла, что не все гладко в отношениях отца и Ольги Борисовны. И как теперь понимать слова мачехи, что она его единственная наследница? Нужели он мог завещать ей семейные реликвии и даже собственные архивы, когда был уверен – Марина нисколько в этом не сомневалась, – что в руках мачехи они превратятся в прах?
Марина прекрасно понимала, что при любом раскладе Ольге Борисовне не удастся утаить завещание отца. Однако вступления в наследство нужно ждать полгода, и за это время всякое может случиться. И где гарантия, что ей однажды тоже не проломят голову молотком, как это случилось с отцом?
Одно только предположение, что мачеха пусть не прямо, пусть косвенно замешана в историю с убийством и хищениями, заставило Марину крепче сжать зубы и стиснуть кулаки. Доля секунды, и она вцепилась бы в эту даму, которая немало испортила ей крови. Но в очередной раз спохватилась, вспомнив, где она находится. В соседней комнате дремали сотрудницы музея, которые не ушли домой на тот случай, если вдове и дочери покойного что-то понадобится или, не дай бог, кому-то из них станет плохо. Поэтому драка исключалась еще и по этой причине.
Вечером в доме перебывала масса народу. Передний угол комнаты заставили венками и ведрами с цветами. Марина принимала соболезнования, выслушивала советы, горестно кивала головой, а мысли ее продолжали витать в других, сопредельных пространствах. В памяти всплывали то эпизоды разговора с Субботиным, то отдельные фразы Ивана, то вдруг нежданно-негаданно проявлялись картинка нападения на «уазик» и залитое кровью лицо Игоря, то возникала Сабрина, но не в кружевах и в бантиках, а в стареньком спортивном костюме Лавра. В такие минуты Марине нестерпимо, до жути, до боли хотелось позвонить в Абхазию и узнать, как обстоят дела, как живут-поживают ставшие ей дорогими люди.
И, самое главное, она осознала, что очень хочет увидеть их снова. Значит, она нисколько не кривила душой, когда заявила Ларисе, что с радостью побывает в Абхазии еще раз. И пусть все будет напоминать ей о коротких минутах счастья с Арсеном, она найдет в себе силы, чтобы как можно быстрее выбросить его из своего сердца.
«Нервничал! Он, видите ли, нервничал!» – подумала она со злорадством, вспомнив рассказ Ларисы о звонке незнакомца.
«А я как нервничала, страдала, даже ревела, словно последняя дура, в подушку?» – подумала она без прежней горечи. Но тут же поняла, что совсем не хочет избавляться от этого странного, разрывавшего ее сердце на части чувства. Любовь постучалась в ее двери, а она неосторожно и быстро распахнула их, забыв первейшее правило самосохранения: не открывай дверь незнакомым людям, пока не поймешь, что они для тебя абсолютно безопасны.
Но она уже впустила, и не в комнату, а в свое сердце, человека, которого успела рассмотреть, по сути, лишь краешком глаза. Она ведь даже не знала ни фамилии, ни отчества Арсена... Впрочем, ее фамилию он тоже не знал. А Лариса не из тех, кто даст подобную информацию, разве что Анжела постаралась? Интересно, у кого еще Арсен сумел раздобыть номер телефона Ларисы?
Марина судорожно перевела дыхание. Хватит уже сходить с ума! Тема Арсена закрыта раз и навсегда! Есть более важные дела, которые она должна обдумать прежде, чем встретится с Субботиным.
Она бросила взгляд на мачеху. Та сидела, молитвенно сложив ладони, и что-то шептала, воздев очи горе. И эта поза, и страдальческий взгляд, устремленный в потолок, – все было насквозь фальшиво и пошло. Одним-единственным словом Марина могла бы прекратить этот спектакль, но она промолчала, потому что в это мгновение вспомнила, как мачеха появилась из своей спальни в элегантном вдовьем наряде. Она спускалась со второго этажа по лестнице, потупив взор. И делала это нарочито медленно, то ли демонстрируя свою слабость, то ли позволяя присутствующим насладиться видом безутешной вдовы.
В гостиной ее поджидал Молодцов, но Ольга Борисовна прошествовала мимо, надменно вздернув голову и не удостоив его взглядом, из чего Марина сделала вывод, что между мачехой и Русланом Яковлевичем пробежала черная кошка. Что это за кошка, наверняка мог объяснить Субботин, но он так и не объявился. Марина украдкой взглянула на часы. Осталось пять минут до назначенного времени, и она поднялась со своего места.
– Ты уходишь? – подозрительно посмотрела на нее мачеха. – Совсем? А как же я? Я боюсь оставаться одна!
– Я немного прогуляюсь по свежему воздуху, – сухо ответила Марина, – а потом вернусь. И чего вам бояться, если рядом люди. – Она кивнула на соседнюю комнату. – Давайте я позову кого-нибудь.
– Нет-нет, не стоит, – скривилась мачеха и махнула рукой. – Иди уже! – И заботливо поправила повязку на голове мужа. – Ничего, Аркаша! Я буду здесь до конца!
Марине очень хотелось высказаться по поводу ее самоотверженности, но она сдержалась и вышла из комнаты.
* * *
- Предыдущая
- 73/82
- Следующая
