Щит Найнавы - Астахов Андрей Львович - Страница 28
- Предыдущая
- 28/62
- Следующая
Тьма, свет, снова тьма. Ранее солнечное утро. Рынок в Дарнате. Деревянный помост с низкими перилами, а вокруг него – люди. Много людей, одни мужчины. Она стоит на помосте совершенно голая. Ее руки прикованы цепью к длинному бревну над краем помоста. Рядом с ней еще рабы: темноволосая женщина с равнодушным лицом, подростки обоего пола, седеющий мужчина со шрамами по всему телу.
– Эй, не жадничайте! – кричит работорговец в толпу. – Смотрите, какая девушка! Настоящий цветок. Какая грудь, какие ноги, какая задница! Просто породистая лошадь, а не девушка. И всего за восемьдесят саккаров.
– Ты шутишь, Эшмер, – кричат из толпы. – За восемьдесят саккаров я буду бодать всех дарнатских шлюх целый год. А ты за одну просишь столько! Двадцать золотых за эту северную стерву!
– Побойся гнева Игерабала, гражданин! – вопит работорговец, пытаясь перекричать дружный издевательский смех окруживших помост мужчин. – Двадцать саккаров стоит простой ишак, а не такая редкая красавица. Семьдесят пять саккаров, во имя Игерабала сброшу пять золотых.
– Да ты спятил, торгаш! – Хорошо одетый человек с черной бородой презрительно плюет себе под ноги. – Семьдесят пять саккаров за бабу? Была бы она девственница, еще куда не шло, но ведь ее трахали все, кому не лень – или скажешь, что я неправ?
– Эта падаль столько не стоит, – подхватывает другой. – Спи с ней сам, она тебе поросят родит.
– Эта северная корова через год станет толстой и ленивой, – добавляет еще один покупатель. – У меня была селтонская наложница. Эти северянки слишком холодны, они не умеют ублажать мужчину. Тридцать саккаров последняя цена.
– Грабеж! Да проклянет вас всех Куа, проклятые скряги. Разуйте свои бесстыжие глаза и посмотрите на эту девушку. И за такую красавицу вы даете жалкие тридцать саккаров? Чума на вас, проказа и сифилис!
– Чтоб ты сам сдох от чумы, сын осла! Тьфу на тебя. Ты сам взгляни, какие злые глаза у этой девки. Она зарежет своего хозяина во сне, или сама перережет себе горло.
На нее смотрят десятки людей, а она с ненавистью и презрением смотрит на них. Она готова убить каждого из них, из этих скотов, которые разглядывают ее, будто животное, торгуются из-за нее, брызгая слюной и бранясь. Но ее руки скованы, и темная слепая ярость в ее душе лишь застилает глаза и грозит разорвать сердце.
– Будьте вы прокляты! – кричит работорговец. – Пятьдесят саккаров! Всего пятьдесят саккаров за девку! И пусть меня заживо сожрут черви, если я скину с этой цены хоть один каваш.
Старик в кожаной тунике протискивается между покупателями, выходит к помосту и смотрит на Касту. Ей хочется укрыться от этого взгляда, но все, что она может сделать – это вложить в ответный взгляд всю ненависть, которую она испытывает к этому человеку. Ко всем этим людям.
– Мне подходит эта змея, – говорит старик. – Пятьдесят саккаров, говоришь? Беру. Отправь девушку в Большой цирк, там я отдам тебе деньги.
Старик уходит, еще раз взглянув на нее. Работорговец делает знак своему помощнику, и тот снимает с ее рук цепь. На ее плечи набрасывают покрывало. И все, что она сейчас чувствует – невыразимое облегчение, оттого, что весь этот позор кончился.
И невыразимый стыд оттого, что ее купили.
Тьма, вспышка, яркий свет. Огромный бушующий как море амфитеатр. Она стоит на арене и видит лица зрителей, взгляды, полные кровожадного восторга, распаленные предвкушением смерти и страдания. А миг спустя из противоположного выхода на арену появляется ее противник. Она видит, что это фарак. Соплеменник тех, кто избивал ее, надругался над ней, кто продал ее работорговцам. Может быть, этот фарак был одним из тех, кто насиловал ее под одобряющие хлопки своей жены. Ненависть обжигает ее, никогда еще она так не желала ничьей смерти. Она идет вперед с такой яростью, что противник с трудом сдерживает ее натиск. Бородатая физиономия фарака искажена страхом, она видит даже капельки пота на его лбу, замечает, как расширились его зрачки. Он пытается закрыться коротким мечом, но она наступает на него, прижимая к стене. Выбитый ударом ее булавы меч вылетает из руки фарака, и она с наслаждением наносит новый удар по плечу врага, ломая кость. Фарак с воплем падает на колени, в его глазах ужас и мольба о пощаде. Она взмахивает булавой, ломает фараку вторую руку, крушит ребра, потом бьет выше, целясь в бородатую физиономию, жалея, что может убить эту мразь только один раз. Раздается треск разбитой кости, фарак мешком валится к ее ногам. Трибуны затихают, наблюдая, как она в кашу размолачивает голову поверженного фарака. Кое-кто из зрителей начинает блевать прямо под ноги соседям. Она бросает на песок окровавленную булаву, пинает изуродованное тело и уходит с арены под молчание трибун. И уже за Воротами Победителей слышит, как амфитеатр взрывается аплодисментами, и тысячи человек выкрикивают ее имя:
– Кас-та! Кас-та!
Каста? Почему они зовут ее Кастой? Мама называла ее Лейдой. Ах да, она же сама взяла себе это имя, потому что ей казалось, что Лейда тоже умерла. Что ее сердце превратилось в пепел, так же, как тела ее любимых…
И потом, после всего, что с ней случилось, она недостойна носить имя, которым называли ее те, кого она любила.
– Я видела, как ты это сделала, – слышит она шепот Некриан. – Ты была счастлива, когда убивала.
– Да, я была счастлива, – говорит она, не решаясь обернуться и встретиться с богиней Вечного Покоя взглядом. – И я буду убивать еще и еще.
– Мудрое решение, – шелестит нечеловеческий голос. – Теперь я всегда буду рядом с тобой…
Тьма. Слепящий свет. Черный силуэт идет на нее из багрово-алого сияния. Это орк. Бледный, залитый кровью из рваных ран, покрывших его тело. Безжизненные глаза обращены на нее, бескровные губы стянуты в страшной застывшей улыбке.
– Шенай-эшган-рох-аммар-денна! – шепчет призрак.
Она вздрагивает, разжимает кулак. На ладони невзрачный камень с дыркой превращается в шестиугольный янтарный амулет.
– Забытые ждать тебя! – шепчет мертвый орк.
Снова это страшное чувство падения, а потом пурпурная мгла.
– Я знаю, ты один из Забытых. Я называю тебя Келисом, но твое настоящее имя Ангуш, бог луны. И ты можешь мне все объяснить.
– Что тебе сказал Айлор?
– Что я не Каста. Он принял меня за мужчину.
– Айлор не ошибся. Твое теневое отражение – мужчина.
– Я не понимаю тебя.
– Двадцать два года назад в древней столице Нина Эре-Далоре родилась девочка по имени Маргиана. Дитя противоестественного брака демона Теневой Стороны и смертной женщины. Получеловек-полудемон. Шеранские маги Чаши, древнего ордена, созданного еще во времена Шу, добились своего – осуществили первое из зловещих пророчеств о пришествии царства Теневого Владыки. Но в одно время с Маргианой, земным воплощением Тени, родились еще два ребенка – девочка и мальчик. Произошло записанное в Таблицах Судеб: Светлая и Теневая стороны уравновесили друг друга. Младенцы, рожденные в ночь исполнения пророчества, отмечены милостью Забытых, противостоящих Теневой Стороне с того дня, когда был сотворен мир. И милость эта – Отражение Тени. В момент рождения богиня-мать Найнава своей властью обменяла души детей. Мужская душа оказалась в теле девочки, женская – в теле мальчика. В этом есть глубокий смысл: око Тени не могло увидеть облик ребенка в нашем мире и причинить ему вред. Девочка, о которой я говорю – это ты, Каста. Забытые следили за тобой с того мгновения, когда в дорийском городе Алория твои родители разделили ложе, мечтая о том, чтобы эта ночь любви принесла им ребенка.
– Я родилась в Церунии!
– Но зачали тебя в Алории. Твой отец Рексер-Боец был селтонским наемником в армии тогдашнего правителя Дории Фосканоса. В Алории он и познакомился с твоей матерью Халланой. Незадолго до твоего рождения контракт Рексера закончился, и они с женой вернулись в Церуний.
– Все верно, моих родителей звали именно так. А мальчик, кто он?
– Он внук стратега Артависа, сын его дочери Хриссии и Леониса, прославленного воина. Его зовут Леодан.
- Предыдущая
- 28/62
- Следующая
