Машина Апокалипсиса - Астахов Андрей Львович - Страница 21

• Предыдущая
• 21/66
• Следующая

Ферма, о которой сказала мне Ричарделла, находилась в полукилометре от леса, на небольшом пригорке. Когда-то это, наверное, было доброе хозяйство, но потом его забросили, и поля вокруг фермы заросли густым кустарником, что, впрочем, было мне на руку – я сумел незаметно подкрасться к самому дому.

Мыза была сильно разрушена. Осторожно перебравшись через полуповаленный забор, я оказался во дворе и крадучись подобрался к стене дома. Перед входом в дом стояла оседланная и взнузданная лошадь, внутри горел тусклый свет. До меня донеслись громкие и, как мне показалось, нетрезвые голоса. Похоже, верхушка банды в сборе. Непонятно почему, но никакой охраны нет – или эти ребята так уверены в своей силе? Некоторое время я размышлял, что мне делать. Попробовать изобразить в лицах картину Репина «Не ждали»? Глупая идея. Я понятия не имею, сколько там внутри народу. В одиночку и без оружия я не справлюсь с собравшейся в доме кодлой. Надо бы поискать, чем вооружиться.

Я обогнул дом и оказался около заброшенных и полуразрушенных хозяйственных пристроек. Начал осторожно рыться в куче наваленных досок и разного хлама, шепотом проклиная темноту, пыль и занозы. В конце концов, мне удалось надыбать в этой куче барахла тупой заржавленный серп. Конечно, еще то оружие, но на безрыбье и рак рыба. Ничего более подходящего я отыскать так и не сумел.

Вооружившись, я направился к дому, но тут услышал голоса на крыльце и скрип двери. Я тут же лег на землю и замер. Из-за угла фермы показались две качающиеся фигуры. Пристроившись у стены, они начали с шумом опорожнять мочевые пузыри, обмениваясь какими-то нечленораздельными замечаниями. Я понял только два слова – «допить» и «сучья баба». Отлив, братки вернулись в дом, но я еще какое-то время лежал неподвижно, сжимая серп.

Прошло, наверное, минуты две, и я решил, что теперь можно подобраться поближе к дому и разведать обстановку, но тут опять из дома вышли двое – мужчина и женщина. На этот раз я отчетливо слышал их голоса и узнал обоих. Это были Кацбалгер и та блондинистая дрянь, что опоила меня снотворным в Балке.

– Меня начинает раздражать ваша безалаберность, Жиль, – говорила женщина, и в голосе ее звучал металл. – Ваши люди опять пьяны. Шукра будет очень недоволен, когда узнает об этом.

– Да что вы так волнуетесь, миледи? – заплетающимся языком ответствовал трактирщик-разбойник. – Он ничегошеньки не узнает, коли вы ему не расскажете. А вы не расскажете, ведь верно?

– Расскажу. Кто сторожит пленников?

– Эти… черномордые, не к ночи будь помянуты.

– А ваши люди? Все здесь? И все в лоскутья пьяны. И какой от вас толк, Жиль? Мне начинает действовать на нервы ваша дурацкая бравада и ваша глупость.

– Да что вы волнуетесь так, миледи? Никуда эти субчики не сбегут. А утром приедет хозяин и решит, что с ними сотворить. Только так вам скажу, обоих этих сукиных детей мы на кусочки порежем, слово!

– Избавьте меня от мерзких подробностей. Теперь идите прочь, не хочу с вами разговаривать.

– Небезопасно ходить благородной даме по лесу-то. Можбыть, парочку молодцов вам приставить, а?

– Ваши молодцы не стоят на ногах. Не беспокойтесь, я могу за себя постоять. Послушайте моего совета, отправьте половину людей в лесной лагерь. У меня предчувствие. Девку, которая была с ликаном, вы так и не нашли.

Опаньки! Когда я увидел, как совершенно по-собачьи вервольф радовался появлению Ричарделлы, я сразу заподозрил что-то неладное. А теперь все стало понятнее понятного. Итак, великолепный сэр Гас Вандайн – оборотень. Интересное кино…

– Будет исделано, миледи, – заявил Кацбалгер.

– Смотрите, Жиль, вы головой отвечаете за пленников. Если они сбегут, я вам не завидую.

– Будьте спокойны, миледи.

Белокурая бандерша вскочила в седло и галопом вынеслась со двора фермы. Кацбалгер продолжал стоять во дворе и смотреть ей вслед. Я с трудом поборол желание врезать этому уроду серпом по репе, и слава Богу – пару мгновений спустя из дома вышло еще двое мерзавцев.

– Зла… злая чегой-то эта… ик… эта Рена, – выдавил один из них.

– Да уж, сука! – Кацбалгер плюнул себе под ноги. – Слышь, Кышпа, возьми Зюзюлю и Точильщика и топайте в лесной лагерь.

– Зачем это? – удивился второй.

– Рена так приказала. А приказ – он и есть приказ.

– Понял, – Кышпа рукавом подтер нос и слинял в дом.

Кацбалгер и второй бандит остались на крыльце. Но тут в доме поднялся пьяный гвалт: я так понял, что ни Зюзюле, ни Точильщику совсем не улыбалась перспектива оторваться от застолья ради охраны узников.

Я сидел под стеной, прислушиваясь к шумной перебранке внутри. Наконец, все стихло, и на улицу вывалились три пьяненьких и рассерженных перца, вооруженных топорами и самострелами. Я дождался, когда они свалят со двора. Теперь, когда моих врагов стало немного меньше, можно переходить ко второму акту спектакля.

Очень осторожно, чтобы не засветиться, я заглянул в разбитое окошко. В доме осталось четверо бандитов – они сидели за большим столом и продолжали гудеть. Из оружия при них были только ножи и кинжалы. В углу у двери я заметил парочку арбалетов и колчаны со стрелами. Кацбалгер сидел ко мне спиной, опершись локтями на стол, и что-то наворачивал из большой миски.

Будь у меня при себе меч или хотя бы кинжал, я бы не раздумывая ворвался в дом и навел шорох. Но у меня всего лишь тупой серп. Впрочем, налицо были все признаки того, что компашка явно приняла лишнего. Один из разбойников начал клевать носом и в конце концов свалился на стол. Еще через четверть часа другой разбойник поплелся куда-то, еле переставляя ноги. Я ждал. А потом услышал голос Кацбалгера:

– Царап! – И еще через несколько секунд. – Фига! Кля..клянусь своим кар…карманом, слабаки вы! Сла-ба-ки!

Шатаясь, трактирщик вышел во двор. Я подумал, что второго такого случая у меня не будет. В последний момент я все же поддался порыву человеколюбия и вооружился найденной у стены тяжелой доской. Подкравшись к Кацбалгеру, который возился с завязками своих штанов, я от всего сердца нагрузил его этой доской по башке. Кацбалгер без звука ушел в глубокий нокаут.

На всякий случай я связал голубчику руки его собственным кушаком и прокрался в дом. Двое из разбойников сидели ко мне спиной, третий лежал на столе в луже собственной блевотины. Прямо у двери стояли арбалеты: я тихонечко взял один из них, оттянул рычагом тетиву. Орех арбалета громко щелкнул. Ближайший ко мне разбойник встрепенулся, повернул голову.

– А-а-а-а-а! – протянул он, пытаясь поймать меня в фокус. – Чо-о-о?

– Тихо! – шепнул я, наставив на него арбалет. – Кинжал на пол!

– А-х-у-у-у-у! – выдохнул разбойник и, замахав руками, пошел на меня.

Я нажал на спусковой рычаг. Кованый железный болт с чавканьем вошел бандиту под ребра, он всхлипнул и повалился на пол. Второй разбойник вскочил из-за стола, зацепил ногой табурет и рухнул на пол, вопя и матерясь. Перезаряжать арбалет я не стал, просто врезал им разбойнику, целясь в голову. Хрястнула кость, и бандит заткнулся. Третий из головорезов пребывал в глубокой пьяной отключке, и я вздохнул с облегчением – убивать его не было никакой надобности.

Покончив с врагами, я активировал «Светляк» и начал обыскивать ферму, пытаясь найти свои вещи, но во всех ящиках и ларях было только грязное тряпье и разный хлам. Я нашел пару кожаных башмаков, подходивших мне по размеру, и только. Как-то случайно на глаза мне попался смятый клочок бумаги, лежавший на полу у горящего очага: мне показалось, что это бумажку хотели бросить в огонь, но не докинули до цели. Я поднял бумажку и почувствовал запах дорогих духов. Наверняка ее здесь оставила эта мерзавка Рена. Я развернул клочок: это был смятый маленький конверт, а внутри оказалось письмо, написанное на имперском языке. Очень интересная эпистола оказалась, а главное – я, наконец-то, нашел способ подобраться к Рискату:

• Предыдущая
• 21/66
• Следующая