Рискованная игра Лютиена - Сальваторе Роберт Энтони - Страница 14

Лютиен скатился с кровати, пересек комнату и сел у камина. Его тепло приятно согревало юношу. Он отодвинул в сторону экран, взял кочергу и пошевелил угли, почти не осознавая своих действий; юношу переполняли чувства, не понятные ему самому. Он подкинул пару поленьев в очаг и принялся осторожно дуть на угли, пока пламя не разгорелось вновь.

Некоторое время Лютиен задумчиво наблюдал за его дразнящим танцем, позволив себе унестись мыслями в далекое прошлое. На остров Бедвидрин, в Дун Варну, в те времена, когда он еще не выбрал столь неожиданный путь. Лютиен вспомнил первый раз, когда они с Кэтрин остались вдвоем, на холме, высоко над городом и заливом, и любили друг друга.

Улыбка на его лице угасла. Он напомнил себе, что необходимо поспать, наступающий день, как и все предыдущие, принесет с собой множество хлопот. Юному вождю придется принимать решения, от которых будет зависеть жизнь многих людей.

Лютиен отложил кочергу и вернулся к кровати, освещенной теперь разгоревшимся пламенем.

Покрывало откинулось, одеяло сползло на пол, открывая взгляду Сиобу, которая безмятежно спала, лежа на животе, абсолютно нагая. Юноша осторожно сел на край постели, откинул край покрывала и нежно коснулся ноги Сиобы. Рука медленно поползла вверх, ощупывая каждый дюйм шелковистого тела спящей красавицы, пока не добралась до шеи. Затем Лютиен провел рукой по пышным волосам подруги. Девушка пошевелилась, но не проснулась.

Она казалась такой хрупкой и такой прекрасной! Лютиен не мог отрицать, что отважная лучница завладела его сердцем в тот же миг, когда он впервые увидел ее.

Тогда почему он думает о Кэтрин?

И почему, задавался вопросом юноша, забираясь обратно под одеяло и тесно прижимаясь к Сиобе, он чувствовал себя таким виноватым?

За те дни, что Кэтрин находилась в Монфоре, она ни разу не подала вида, что желала бы вновь быть с Лютиеном. Она не произнесла ни единого слова неодобрения по поводу его отношений с Сиобой.

Но она их осуждала. Лютиен это чувствовал. В ее зеленых глазах стояла боль. В тех самых глазах, которые сияли таким ярким светом в ту ночь, когда Лютиен стал мужчиной, на холме в Дун Варне, в том мире, который, казалось, находился за миллион миль и миллион лет отсюда.

Придворные дамы поражали воображение огромным количеством тончайших кружев, оборок и драгоценностей. Взгляд, брошенный Бринд Амором в хрустальный шар, вызвал у старого чародея приступ тошноты, но в то же самое время он ощутил и надежду. В свое время город Карлайл, расположенный на реке Страттон, был построен во время войны и главным образом для военных целей. Гринспэрроу пришел к власти в результате жестокой, кровавой войны. Первые годы его правления затмили по жестокости даже нашествие хьюготов, происшедшее много столетий назад.

Но теперь Карлайл стал совсем иным: сплошь кружева и оборки, яства и напитки.

Магический глаз Бринд Амора пробирался по пышным покоям дворца. Чародей никогда еще не осмеливался на столь неосторожный поступок, как проникновение в самое логово своего смертельного врага. Если только Гринспэрроу почувствует присутствие чужой энергии…

Даже толстые каменные стены горного убежища Бринд Амора не послужат серьезным препятствием для подручных короля-чародея, могущественных демонов из самых глубин ада.

Странная суматоха в дворцовых покоях насторожила мага. Сотни людей перемещались из зала в зал, набивая свои глотки обильной хозяйской пищей, заливая в себя хозяйские напитки. Многие парочки старались незаметно ускользнуть в темные уголки отдаленных залов. Неподвижные ряды дюжих циклопов выстроились вдоль стен. Бринд Амор в очередной раз подивился иронии судьбы: одноглазые стражники стояли перед настенными росписями, изображавшими победы жителей Эйвона над далекими предками циклопов!

Магический глаз скользил дальше, образы в хрустальном шаре менялись. Затем Бринд Амор ощутил чужую энергию. На мгновение волшебник испугался, что это Гринспэрроу почувствовал вторжение чужой магии, и уже собирался резко прервать контакт, когда понял, что это нечто иное, пассивная энергия, возможно, принадлежавшая самому Гринспэрроу.

Бринд Амор откинулся назад и обдумал происходящее. Он припоминал битву между Лютиеном и герцогом-чародеем Моркнеем на вершине башни Собора. Герцог вызвал демона, Преотека, и отдал ему свое тело. Наблюдая за сражением, Бринд Амор ощущал ту же самую силу, как и сейчас, только на этот раз она казалась гораздо более мощной.

Старый волшебник понял, и его переполнило отвращение. С тихим стоном он наклонился вперед и сконцентрировался на хрустальном шаре, посылая свой магический глаз к источнику чуждой энергии. Он поднялся по задней лестнице дворца на второй этаж, где было не так много придворных, зато гораздо больше одноглазых из преторианской гвардии, пробрался по лабиринту увешанных толстыми коврами залов и наконец приблизился к закрытой двери.

Бринд Амор ощутил неожиданный толчок, когда его магический глаз уткнулся в неприметную дверь. Чародей попытался проникнуть внутрь, но натолкнулся на неожиданное сопротивление: дверь была запечатана при помощи могущественного заклинания.

Бринд Амор понимал, что именно в этом помещении находится сам Гринспэрроу, но он также прекрасно знал, что, если попытается преодолеть магическую преграду, воспользовавшись собственными заклинаниями, король-чародей, безусловно, почувствует это.

Внезапно образ в хрустальном шаре потемнел, потому что гигантский циклоп заслонил происходящее от магического глаза. Дверь распахнулась, и чародей поспешно проскользнул внутрь таинственного помещения вслед за стражником.

Комната, в которую проник маг, выглядела сравнительно пустой по сравнению с остальными, роскошно обставленными покоями. В центре зала на небольшом округлом возвышении стоял трон. И хотя необычайное кресло украшали сверкающие зеленые, красные и фиолетовые драгоценные камни, на полу виднелись только узкие красные ковровые дорожки, ведущие к трону от каждой из четырех дверей зала.

Гринспэрроу отдыхал на троне, задумчиво поигрывая массивным кольцом, надетым на средний палец. Бринд Амор не сомневался, что это был именно он, хотя они со старым негодяем не виделись более ста лет, да и раньше не слишком хорошо знали друг друга. Волосы короля были черными и волнистыми, а лицо — обильно накрашенным. Однако никакой грим не смог скрыть длинную череду лет, проведенных в колдовских занятиях и общении с демонами ада. Бринд Амора не ввела в заблуждение кажущаяся беззаботность правителя Эйвона. Когда Гринспэрроу поднял взгляд на приближавшегося циклопа, в его янтарных глазах засверкали острый ум и кипучая энергия.

Бринд Амор предусмотрительно удерживал магический глаз возле циклопа, надеясь, что сила дюжего стражника поможет скрыть его собственную энергию.

— Какие новости, Белсен Криг? — скучающим тоном поинтересовался король.

Бринд Амор рискнул двинуть магический глаз от одноглазого, чтобы получше его рассмотреть. Старому магу редко приходилось видеть столь мощного и свирепого циклопа. Из пасти Белсена Крига торчали огромные подгнившие клыки, его верхняя губа была наполовину рассечена косым рубцом прямо под плоским носом. Над огромным, налитым кровью оком нависала кустистая бровь, напоминавшая толстую балку над дверью. Обе щеки были обезображены шрамами, а его затылок, широкий, как грудь ребенка, был сплошь покрыт рубцовой тканью. Однако серебристо-черная форма преторианской гвардии поражала аккуратностью, даже щеголеватостью. На обоих плечах виднелись нашивки из золотой парчи, а широкая грудь заслуженного воина казалась выставкой разнообразных медалей и орденских лент.

— Мы не получаем никаких вестей из Монфора, мой король, — отрапортовал Белсен Криг. В его речи почти не слышался акцент, свойственный всему племени циклопов, однако речь его была неразборчивой из-за непрестанного шмыганья носом.

— Другой Моркнея не может вернуться в город, — пробормотал Гринспэрроу скорее самому себе, чем вытянувшемуся в струнку перед троном циклопу.