Чужой хлеб - Анненская Александра Никитична - Страница 16
- Предыдущая
- 16/24
- Следующая
— Бедная девочка! — проговорила дама еще более нежным голосом, гладя Нелли по голове своею рукою, украшенною богатыми кольцами. — Бедная девочка! Разве у тебя нет ни отца, ни матери?
— Нет, они умерли, когда я была еще совсем маленькая.
— И родных никаких нет? Где же ты жила до сих пор?
— В магазине, я училась шить.
— Ну, полно, не плачь, милая! Ты скоро выздоровеешь и тогда опять вернешься к своим подругам и не будешь одна. А пока ты здесь, я буду навещать тебя, хочешь? Я приходила здесь к одной больной женщине, но она выздоравливает, скоро уйдет отсюда, и тогда я буду ходить к тебе. Это тебе будет приятно?
При тех печальных мыслях, которые бродили в голове Нелли, голос сострадательной дамы показался ей голосом какого-то ангела. Вместо всякого ответа она схватила нежную руку, ласкавшую ее, и в порыве благодарности прижала к губам своим. Это, видимо, тронуло даму, она наклонилась, поцеловала Нелли в лоб и ласково сказала ей:
— Ну смотри же, жди меня, малютка!
С этих пор Нелли не приходилось скучать в часы, назначенные для приема посетителей. Анна Матвеевна Ленская — так звали богатую даму, обратившую на нее свое внимание, — приезжала к ней аккуратно всякий раз. Она привозила девочке чаю, булок, разных гостинцев, картинки, книги, сидела с ней по целым часам. Она ее утешала и ободряла, расспрашивала о ее прежней жизни и сама рассказывала ей разные случаи из своего собственного детства и из детской жизни своих знакомых.
Сначала Нелли несколько конфузилась богатой посетительницы, но через два-три свидания она привыкла к ней, свободно болтала с нею, поверяла ей свои мысли и чувства. И Боже мой, с каким нетерпением, с каким лихорадочным волнением ожидала Нелли этих свиданий! На долю бедной девочки досталось мало ласк в жизни, и потому-то она так ценила их. Кроткое, доброе обращение Анны Матвеевны, ее внимательность, ее участие совершенно пленили сердце Нелли. Она привязалась к своей посетительнице с каким-то восторженным чувством благодарности. Она ждала ее всегда с таким нетерпением, так волновалась, если та опаздывала на какие-нибудь полчаса, что даже сиделка заметила это и советовала ей быть поспокойнее, чтобы опять не расхвораться.
Пока не было Анны Матвеевны, Нелли вспоминала все малейшие подробности их разговоров или придумывала, что скажет ей при следующем свидании, — и это разгоняло ее скуку и позволяло ей терпеливо переносить часы уединения. Анна Матвеевна, со своей стороны, кажется, полюбила Нелли. Она уже не только с состраданием, но и с нежностью глядела на нее; ее, видимо, радовало улучшение в здоровье девочки, ее трогало искреннее, непринужденное выражение благодарности Нелли. Когда больная в первый раз встала с постели и сделала несколько шагов навстречу ей, она обрадовалась, будто сама получила облегчение от болезни; а когда однажды, при приходе ее, Нелли пожаловалась на жар и головную боль, она так встревожилась, что в тот же вечер и на другое утро присылала узнать, лучше ли больной.
Раз, когда Нелли стала уже настолько поправляться, что могла, хотя слабыми шагами, ходить по комнате, ей сказали, что в больницу приходила девушка из магазина узнать, как ее здоровье, и просила, если только можно, поскорее отпустить ее домой. Известие это опечалило Нелли. Она была еще так слаба, что мысль о тяжелой трудовой жизни пугала ее. Хотя в больнице она получала нероскошное содержание, но все-таки сравнительно с тою пищею и тем помещением, какие она имела у мадам Адели, оно казалось ей превосходным. Даже игры и веселья, болтовня с подругами не привлекали ее. Она чувствовала, что не может еще быть такою бодрою и живою, как до болезни, и знала, что ученицы мадам Адели не сумеют снисходительно отнестись к ее слабости, что они или будут смеяться над ней, или совсем отвернутся от нее. Гораздо приятнее их шумной веселости казались ей тихие разговоры с Анной Матвеевной или просто одинокое лежанье на постели с своими собственными мыслями в голове.
Она так задумалась над всем этим, что не заметила, как настал час свиданий и как Анна Матвеевна вошла в комнату. В первый раз такое случилось, что она не ждала нетерпеливо свою посетительницу, и та даже испугалась, увидя, как неподвижно, с каким грустным, бледным личиком сидит Нелли на своей кроватке.
— Леночка, милая, что с тобой, — вскричала она, подходя ближе, — ты опять больна?
— Ах, нет, ничего, я не больна, право, нисколько не больна! — отвечала Нелли, и румянец разлился по ее лицу, и глаза ее засветились радостью при виде дорогой гостьи.
— Но что ж с тобой случилось? Отчего ты была такая печальная, когда я вошла.
— Так, ничего, не спрашивайте, душенька, Анна Матвеевна, мне стыдно сказать, я такая глупая!
Но Анна Матвеевна продолжала расспрашивать — ей непременно хотелось узнать причину грусти девочки и, наконец, Нелли, краснея и запинаясь, призналась ей, что ее пугает мысль о возвращении к мадам Адели, что в больнице ей гораздо лучше, чем в магазине.
— Бедная девочка! — проговорила Анна Матвеевна, лаская Нелли. — Я помню, что ты мне рассказывала о своей жизни: в магазине действительно тебе, должно быть, тяжело!
Она замолчала и о чем-то задумалась. Нелли также ничего не говорила; печальные мысли, рассеянные приходом Анны Матвеевны, опять наполнили ее голову.
Вдруг Анна Матвеевна прервала молчание.
— Леночка! — сказала она. — Я хочу тебе предложить одну вещь, но эта вещь очень серьезная, слушай меня внимательно.
Нелли вся превратилась в слух.
— Вот, видишь ли, милая моя, ты мне говорила, что ты сирота, что тебе некого любить на свете и что тебя никто не любит. Я такая же одинокая, как ты; у меня был муж, было трое детей, все они умерли, и теперь мне так же, как тебе, некого любить на свете. Леночка, хочешь, я буду твоею матерью, буду любить тебя как дочь, и ты меня люби. Скажи, хочешь ли этого?
Нелли не верила своим ушам — она смотрела на Анну Матвеевну с удивлением, почти с испугом; ей казалось, что она видит всё это во сне. Как! Ей, ничтожной, заброшенной девочке, предлагают сделаться дочерью такой доброй, такой умной, такой богатой дамы и еще спрашивают, хочет ли она?..
Анна Матвеевна видела ее волнение, видела, что она не в состоянии говорить, и потому, не ожидая ее ответа, обняла ее, прислонила головку ее к своему плечу и продолжала:
— Я хорошо узнала тебя во время твоей болезни, ты с первого же раза понравилась мне. Я вижу, что ты умеешь многое понимать и, главное, умеешь чувствовать, а это по мне всего важнее. Если ты полюбишь меня, я буду делать для тебя все, что сделала бы для своей родной дочери. Я богата, я дам тебе хорошее образование, тебе не нужно будет жить в магазине и работать, у тебя будет все нужное, и даже больше. Скажи же, можешь ли ты меня полюбить, как дочери любят своих матерей? Скажи только правду, милая, я знаю, ты честная девочка, ты не обманываешь.
— Анна Матвеевна! — вскричала Нелли с волнением, опуская головку так низко, что она почти касалась колен ее посетительницы. — Анна Матвеевна, я не знаю, как должны дочери любить своих матерей, моя мать умерла, когда я была совсем маленькой… Но я вас люблю… Очень люблю… Что вы говорите… Это такое счастье… Только я не знаю… Мне страшно.
Анна Матвеевна подняла голову девочки и нежно поцеловала ее.
— Чего же страшно, милая, — весело сказала она. — Я уже давно думала о том, что теперь сказала тебе. Мне давно хотелось заменить кем-нибудь мою умершую Сонечку. А ты даже лицом несколько напоминаешь ее! У нее были такие же темные, блестящие глазки, такие же мягкие, темные волоски… Ну, что же, Леночка, назови меня мамой, как она меня называла!
— Мама! — вскричала Нелли и с истерическим рыданием бросилась на шею к Анне Матвеевне.
Анна Матвеевна испугалась волнения девочки. Она бережно уложила ее на постель, несколько раз нежно поцеловала и старалась говорить с ней веселым, ободряющим голосом, чтобы успокоить ее. Через несколько минут Нелли действительно успокоилась. Она перестала рыдать, она даже улыбалась словам и обещаниям Анны Матвеевны, но все-таки она не могла прийти вполне в себя, не могла ясно осознать, как важны для нее эти минуты, в которые решалась судьба всей ее жизни.
- Предыдущая
- 16/24
- Следующая
