Странствия убийцы - Хобб Робин - Страница 4

• Предыдущая
• 4/212
• Следующая

— Ублюдок! — выругался он и, когда я сжался, добавил: — Не ты. — Он молча покачал головой и потрепал меня по плечу — Боль уйдет со временем. — Он показал мне, как зачесать волосы назад, и завязал их кожаной бечевкой. Они уже были достаточно длинные. — Так-то лучше, — сказал он. — Теперь ты стал похож на человека.

Я проснулся, извиваясь и взвизгивая. Он подошел ко мне:

— Что случилось, Фитц? С тобой все в порядке?

— Он забрал меня у моей матери! — плакал я. — Он забрал меня у нее! Я был слишком молод, чтобы уходить от нее.

— Я знаю, знаю, но это было давно. Теперь ты здесь и в безопасности. — Он казался почти испуганным.

— Он пустил дым в логово, — продолжал я, — убил мою мать и братьев и взял их шкуры.

Лицо его изменилось, и голос больше не был добрым:

— Нет, Фитц, это была не твоя мать. Это был сон волка. Ночного Волка. Это могло случиться с Ночным Волком. Но не с тобой.

— Нет, случилось! — Я рассердился. — Случилось! И я чувствовал то же самое. То же самое!

Я слез с кровати и стал ходить по комнате, и ходил долго, долго, пока наконец не успокоился. Баррич сидел и смотрел на меня и выпил невероятное количество бренди.

Однажды весной я стоял и смотрел в окно. Мир казался ожившим и новым. Я потянулся и услышал, как мои кости щелкают.

— Хорошее утро, чтобы прокатиться верхом. — Я повернулся и посмотрел на Баррича, который мешал кашу в котле над огнем. Он подошел и встал рядом со мной.

— В горах все еще зима, — промолвил он тихо. — Интересно, добралась ли Кетриккен до дома?

— Если нет, это не вина Суути, — заметил я. И вдруг внутри меня что-то перевернулось, и мне стало так больно, что я не мог отдышаться. Я пытался понять, что же это, но оно убегало от меня, и я не мог догнать его, но знал, что должен за этим охотиться. Это было все равно что охотиться на медведя. Когда я подошел к этому ближе, оно пошло мне навстречу и попыталось причинить мне боль, но что-то заставляло меня идти. Я глубоко вздохнул и оттолкнул это и еще раз вздохнул. Баррич рядом со мной не двигался и молчал. Он ждал.

Брат, ты волк. Вернись, беги от этого, оно причинит тебе боль , предупредил Ночной Волк.

Я отпрыгнул.

Тогда Баррич стал топать по комнате и сыпать проклятиями. Каша сгорела. Нам все равно пришлось съесть ее. Ничего другого не было.

Баррич без конца приставал ко мне.

— Ты помнишь? — то и дело спрашивал он. Он не оставлял меня в покое, называя мне имена и пытаясь заставить сказать, кто это такие. Иногда я кое-что знал.

— Женщина, — сообщил я ему, когда он назвал Пейшенс — Женщина в комнате с травой.

Я старался, но он все равно сердился на меня. Если я спал по ночам, то видел сны. Сны о дрожащем свете на каменной стене и о глазах в маленьком окне. Эти сны давили на меня и не давали дышать. Если мне удавалось набрать в грудь достаточно воздуха, чтобы закричать, я просыпался. Иногда для этого нужно было много времени. Баррич тоже просыпался и хватал со стола большой нож.

— В чем дело? В чем дело? — спрашивал он, но я не мог ему рассказать.

Безопаснее было спать днем, снаружи, вдыхая запах травы и земли. Тогда сны о каменных стенах не приходили. Вместо этого приходила женщина, которая нежно прижималась ко мне. Она пахла так же, как полевые цветы, а на губах у нее был вкус меда. Боль от этих снов приходила, когда я просыпался, зная, что она исчезла навеки, что другой забрал ее у меня. По ночам я сидел и смотрел в огонь. Я пытался не думать о холодных каменных стенах, о плачущих темных глазах и о сладости губ, которую унесли горькие слова. Я не спал. Я не смел даже лечь. Баррич не заставлял меня.

Однажды вернулся Чейд. Он отрастил длинную бороду и носил шляпу с широкими полями, как у бродяг, но я все равно узнал его. Баррича не было дома, когда он появился, но я впустил его. Я не знал, почему он пришел.

— Хотите бренди? — спросил я, думая, что, возможно, он для этого пришел. Он пристально посмотрел на меня и почти улыбнулся.

— Фитц? — сказал он и заглянул мне в лицо. — Как поживаешь?

Я не знал ответа на этот вопрос и поэтому только смотрел на него. Через некоторое время он поставил чайник и развязал свой сверток. Там были чай со специями, немного сыра и копченой рыбы. Он взял наши пакеты с травами и положил их на стол, потом вынул кожаный кошелек, в котором лежал большой желтый кристалл величиной с его ладонь. На дне пакета была большая мелкая миска, покрытая изнутри синей глазурью. Он поставил ее на стол и наполнял чистой водой, когда вернулся Баррич. Я понял, что Баррич ходил на рыбалку. Он принес веревочку с шестью маленькими рыбками. Это была речная рыба, не морская. Рыбешки были скользкими и блестящими, и он уже выпотрошил их.

— Ты оставляешь его одного? — спросил Чейд Баррича, после того как они поприветствовали друг друга.

— Приходится. Надо где-то брать еду.

— Так что ты доверяешь ему теперь?

Баррич отвел глаза:

— Я выдрессировал уйму животных. Заставить кого-то выполнять приказы — это совсем не то же самое, что научить доверять человеку.

Баррич поджарил рыбу, и мы стали есть. Еще у нас был сыр и чай. Потом я мыл тарелки и сковородку, а они сидели и разговаривали.

— Я хочу попробовать травы, — сказал Чейд Барричу, — или воду, или кристалл. Что-нибудь. Что угодно. Я начинаю думать, что на самом деле он… не в себе.

— Это не так, — тихо заверил его Баррич. — Дайте ему время. Я не думаю, что травы помогут ему. До того, как он… переменился, он стал слишком увлекаться травами. После них он всегда был или болен, или слишком уж заряжен энергией. Если он не предавался отчаянию, то был совершенно изможден битвой или своими обязанностями человека короля или приближенного принца Верити. А потом, вместо того чтобы отдыхать, он пил эльфовую кору. Он совсем забыл, что можно просто расслабиться и дать своему организму восстановиться. В эту последнюю ночь вы дали ему семена карриса, правда ведь? Фоксглов говорила, что никогда не видела ничего подобного. Я думаю, больше людей могли бы прийти ему на помощь, если бы не были так напуганы тем, как он себя ведет. Бедный Блейд решил, что мальчик спятил. Он так и не простил себя за то, что повалил его. Эх, если бы он узнал, что мальчик на самом деле жив!

— Не было времени выбирать и раздумывать. Я дал ему то, что было под рукой. И не предполагал, что он взбесится от семян карриса.

— Вы могли отказать ему, — тихо сказал Баррич.

— Это бы его не остановило. Он все равно пошел бы, в полном изнеможении, и его бы немедленно убили.

Я подошел и сел у очага. Баррич не следил за мной. Я лег, перекатился на спину и потянулся. Это было приятно. Я закрыл глаза и почувствовал на своей спине тепло очага.

— Встань и сядь на табуретку, Фитц, — сказал Баррич. Я вздохнул, но подчинился. Баррич возобновил разговор:

— Его нужно постоянно подогревать, как на медленном огне. Ему нужно время, чтобы сделать это самому. Он вспоминает. Иногда. А потом отгоняет это. Не думаю, что он хочет вспоминать, Чейд, что на самом деле хочет снова стать Фитцем Чивэлом. Может быть, ему нравилось быть волком. Возможно, так сильно, что он никогда больше к нам не вернется.

— Он должен вернуться, — тихо сказал Чейд. — Мы нуждаемся в нем.

Баррич выпрямился. Его ноги лежали на связке хвороста, но теперь он поставил их на пол и наклонился к Чейду:

— Вы получили известие?

— Не я. Пейшенс, надо полагать. Иногда это очень противно — быть крысой за стеной.

— Так что вы слышали?

— Только Пейшенс и Лейси, которые говорили о шерсти.

— И что из того?

— Им нужна была шерсть, чтобы соткать очень мягкую ткань — для новорожденного или совсем маленького ребенка. «Он родится в конце жатвы, но сейчас в горах начало зимы, так что пусть она будет плотной», — сказала Пейшенс. Возможно, речь шла о ребенке Кетриккен.

• Предыдущая
• 4/212
• Следующая