Судьба Шута - Хобб Робин - Страница 187
- Предыдущая
- 187/213
- Следующая
Тропинка в кухню вела по саду. Лаванда, укроп и фенхель необыкновенно разрослись в этом году. Я услышал, как одна женщина сказала другой:
– Ты только посмотри, во что превратился сад! Позор. Даже до сорняков не добраться!
Как только я вышел на открытое место, то сразу же узнал голос Лейси:
– Не думаю, что это сорняки, милая. Полагаю, вы их спутали с ноготками – впрочем, их время уже прошло, так что выдирайте их вместе с корнями. Давайте мне, я выброшу их в кусты, чтобы они никому не попались на глаза.
Так я увидел этих двух милых старых леди: Пейшенс в летнем платье и шляпке, которая видела свет солнца еще в те дни, когда мой отец был наследным принцем, и Лейси, как всегда, в простом платье служанки. В одной руке Пейшенс держала свои туфли, а в другой – пучок вырванных ноготков. Она близоруко прищурилась, увидев меня. Возможно, она решила, что перед ней самый обычный стражник в синей форме, поскольку сурово заявила:
– А что он здесь делает? – Она строго потрясла сорванными цветами. – Вот что такое сорняк, молодой человек, – это растение, которое появляется в неположенном месте. И не надо на меня так смотреть! Разве твоя мать не научила тебя хорошим манерам?
– О Эда, царица полей! – воскликнула Лейси.
Я все еще надеялся, что успею сбежать, но в следующее мгновение Лейси, флегматичная, надежная Лейси, медленно повернулась и упала в обморок прямо в заросли лаванды.
– Что ты делаешь, дорогая? Ты что-нибудь потеряла? – воскликнула Пейшенс, глядя на свою горничную. Затем, как только она поняла, что Лейси лежит не двигаясь, она повернулась ко мне и с яростью воскликнула: – Посмотри, что ты наделал! Напугал старую женщину до смерти! Ну не стой как слабоумный. Подними ее, пока она не смяла всю лаванду!
– Да, мадам, – ответил я и наклонился, чтобы поднять Лейси.
Она всегда была пышной женщиной, и годы не сделали ее стройнее. Тем не менее я сумел ее удержать и даже перенести в тенистое место, где и положил на траву. Пейшенс последовала за нами, упрекая меня в неловкости.
– Теперь она так легко падает в обморок! Бедняжка. Тебе уже лучше? – Она опустилась на землю возле своей спутницы и погладила по руке.
Глаза Лейси открылись.
– Принести воды? – спросил я.
– Да. И поторопись. Только не вздумай сбежать, молодой человек. Это ты во всем виноват.
Я сбегал на кухню за чашкой и набрал воды из колодца. Когда я вернулся, Лейси уже сидела, а леди Пейшенс обмахивала веером свою старую служанку, ругая и сочувствуя ей одновременно.
– … ты же знаешь не хуже меня, что в нашем возрасте глаза нас часто обманывают. Вспомни, как на прошлой неделе я попыталась прогнать мою шаль со стола, приняв ее за кошку. Она так лежала… ну, ты помнишь?
– Миледи, нет. Посмотрите сами. Это либо он, либо его призрак. Он – копия своего отца в этом возрасте. Ну вы только взгляните на него.
Я опустил глаза и встал рядом с ними на колени, протягивая чашку.
– Немного воды, мадам, и я уверен, что вам станет лучше. Все дело в жаре.
Когда Лейси взяла чашку из моих рук, Пейшенс потянулась ко мне и взяла меня за подбородок.
– Посмотри на меня, юноша! Посмотри на меня, я сказала! – А потом, наклонившись ко мне поближе, воскликнула: – У моего Чивэла никогда не было такого носа. Но его глаза… напоминают мне. Ах… Ах, мой сын, мой сын! Этого не может быть. Не может быть.
Она отпустила меня и выпрямилась. Лейси протянула ей чашку с водой, и Пейшенс рассеянно ее взяла. Сделав несколько глотков, она повернулась к Лейси и спокойно сказала:
– Он не осмелится. Не осмелится.
Лейси не сводила с меня взгляда.
– Вы же знаете, какие ходят слухи, миледи. А помните, менестрель, обладающий Уитом, спел нам песню о драконах, о том, как Бастард, наделенный Уитом, восстал из могилы, чтобы послужить своему королю.
– Он не осмелится, – повторила Пейшенс и посмотрела на меня, но мой язык примерз к гортани. – Помоги мне подняться, юноша. И Лейси тоже. У нее в последнее время случаются обмороки. Полагаю, она ест слишком много рыбы. В особенности речной рыбы. От этого у Лейси дрожат ноги, так что проводи нас в наши покои.
– Да, мадам. Буду счастлив вам помочь.
– Полагаю, что так оно и будет, пока мы не окажемся за закрытыми дверями. Возьми ее под руку и помоги добраться до постели.
Однако это легче было сказать, чем сделать. Пейшенс повисла на другой моей руке так, словно боялась, что речной поток унесет ее прочь, если она меня отпустит.
Лейси и в самом деле шла неуверенно, и мне стало стыдно, что я ее напугал. Никто из них не произнес ни слова, лишь Пейшенс дважды указывала на гусениц, сидящих на розах, и говорила, что в прежние времена она бы такого не потерпела. После того как мы оказались под крышей, нам пришлось пройти по длинному коридору, а потом подняться по широкой лестнице. Я обрадовался тому, что нам нужно преодолеть лишь один пролет, поскольку Пейшенс бормотала под нос ругательства, а колени Лейси нехорошо поскрипывали.
Наконец мы подошли к двери, и Пейшенс указала на нее рукой. Это были едва ли не лучшие покои в Баккипе, и я порадовался, что королева Кетриккен выказала Пейшенс такое уважение. Посреди комнаты стоял огромный открытый сундук, а на каминной доске лежала шляпка. Кетриккен не забыла, что Пейшенс предпочитает обедать у себя в комнатах, поскольку у окна, в лучах солнца, я заметил столик с двумя стульями.
Я усадил женщин на стулья и спросил, не нужно ли им чего-нибудь.
– Шестнадцать лет, – резко сказала Пейшенс. – Ты можешь вернуть мне шестнадцать лет! Закрой дверь. Не думаю, что нам следует давать повод для сплетен. Шестнадцать лет и ни одного слова, ни одного намека. Том, Том, или как там тебя, о чем ты думал?
– Скоре всего, он ни о чем не думал, – предположила Лейси, глядя на меня страдальческими глазами.
И мне стало очень больно, поскольку в прежние времена, когда Пейшенс начинала меня ругать, Лейси всегда вставала на мою сторону. Она уже успела прийти в себя после обморока. На щеках появился румянец. Она с трудом поднялась со стула и вышла в соседнюю комнату. Вскоре она вернулась с тремя чайными чашками и графинчиком бренди на подносе. Лейси поставила поднос на маленький столик, за которым сидела Пейшенс, и я поморщился, увидев, как распухли суставы ее пальцев. Возраст изуродовал ловкие быстрые руки, которые когда-то виртуозно плели кружева.
– Пожалуй, нам всем не помешает немного выпить. Впрочем, ты этого не заслужил, – холодно добавила она. – Ты меня ужасно напугал в саду. Я уж не говорю о годах горя.
– Шестнадцать лет, – уточнила Пейшенс, на случай если я успел забыть ее слова. Повернувшись к Лейси, она сказала: – Я говорила тебе, что он жив! Когда мы готовили его тело к погребению, даже в тот момент, когда я мыла его холодные ноги, я говорила тебе, что он не может умереть. Я знала. И я оказалась права!
– Он был мертвым, – не сдавалась Лейси. – Миледи, его дыхание не затуманивало зеркало, а сердце не билось. Он был мертвым. – Она указала на меня слегка трясущимся пальцем. – А теперь ты жив. Ты должен объяснить свое поведение, юноша.
– Так решил Баррич, – начал я, но прежде, чем успел закончить фразу, Пейшенс воздела руки к небу и воскликнула:
– О, мне бы следовало догадаться, что без Баррича тут не обошлось. И все эти годы он воспитывал твою девочку, не так ли? Через три года после твоих похорон до нас дошел слух. Лудильщик Котлсби, который продает замечательные иголки, рассказал нам, что он видел Молли в каком-то городе с маленькой девочкой. И тогда я подумала: сколько ей лет? Потому что я сказала Лейси, когда Молли неожиданно ушла от меня, что она ведет себя как женщина, которая ждет ребенка. А потом она уехала – и я даже не успела помочь ей с ребенком. Твоя дочь, моя внучка! Позднее я услышала, что вместе с ней покинул Баккип и Баррич, а когда я стала задавать вопросы, выяснилось, что он заявил: все дети у Молли от него. Ну вот, пожалуйста. Я могла бы догадаться. Могла бы!
- Предыдущая
- 187/213
- Следующая
