Ухищрения и вожделения - Джеймс Филлис Дороти - Страница 103

Но со всем этим придется подождать. А он может хотя бы взяться за домашние дела. Атмосфера приглушенной претенциозности, царившая в его гостиной, как он сейчас понял, отчасти объяснялась неопрятностью. Комната выглядела как неприбранный гостиничный номер, о котором никто не позаботился, поскольку важных постояльцев не ждали, а тем, кто сюда заезжал, было все равно. Он пожалел, что отказался от услуг миссис Эдкок, которая раньше приходила на три часа каждую среду, чтобы прибирать в доме. Но она работала у них только последние два месяца беременности Сузи. Он практически не был знаком с этой женщиной, и ему не хотелось оставлять ключи от дома малознакомому человеку не столько из-за недоверия, сколько из желания не быть на виду. Так что, несмотря на сильные сомнения Сузи, он заплатил миссис Эдкок отступное, заявив, что справится сам. Теперь он добавил посуду от ужина к той, что уже лежала в посудомоечной машине, открыл ящик, где аккуратно были сложены чистые тряпки, и выбрал одну вытереть пыль. Пыль толстым слоем покрывала все поверхности в доме. В гостиной он провел тряпкой по подоконнику и с удивлением воззрился на черную полосу грязи.

Потом он принялся приводить в порядок холл. Цикламен на столике рядом с телефоном почему-то завял, несмотря на то что он, хоть и впопыхах, поливал его каждый день, а может — именно поэтому. Рикардс стоял с пыльной тряпкой в руке, раздумывая, выбросить ли цветок, или его все-таки можно спасти, когда слух его уловил шорох колес по гравию. Он отворил дверь, потом резко распахнул ее во всю ширь с такой силой, что она качнулась назад и замок защелкнулся. В одно мгновение он оказался у дверцы такси, нежно обнимая хрупкую, с тяжелым животом фигурку жены.

— Моя дорогая, любимая моя, что же ты не позвонила?

Она прислонилась к нему. Он с болью увидел, как она бледна, как прозрачна ее кожа, какие круги под глазами. Казалось, он даже сквозь толстый твид ее пальто слышит, как шевелится у нее в животе ребенок.

— Я не хотела ждать. Мама ненадолго вышла к соседке, миссис Бленкинсоп. Это совсем недалеко — на нашей улице. У меня только и хватило времени, что вызвать такси и написать ей записку. Мне необходимо было приехать. Ты не сердишься?

— Девочка моя, моя дорогая, ты как? В порядке?

— Устала немножко. — Сузи рассмеялась: — Смотри, дорогой, ты захлопнул дверь. Тебе придется взять мой ключ!

Он взял ее сумочку, разыскал ключ и кошелек и заплатил водителю, который уже отнес ее единственный чемодан на крыльцо. Руки у Рикардса дрожали так, что он едва смог вставить ключ в замочную скважину. Он приподнял Сузи, перенес через порог и усадил на стул в холле.

— Посиди здесь минутку, дорогая, а я занесу чемодан.

— Терри, цикламен погиб. Ты его залил.

— Вовсе нет. Он погиб, потому что не мог без тебя.

Сузи снова рассмеялась. Смех ее был счастливым и радостным, звенел словно колокольчик. Рикардсу захотелось поднять ее на руки и во весь голос завопить от счастья. Вдруг посерьезнев, она спросила:

— А мама не звонила?

— Нет еще. Но она позвонит.

И тут, словно по подсказке, зазвонил телефон. Рикардс схватил трубку. На этот раз, ожидая услышать голос тещи, он совершенно не испытывал страха, совершенно не волновался. Этим единственным, великолепным, утверждающим их отношения поступком Сузи навсегда избавила их обоих от разрушительного влияния матери. Он чувствовал себя так, будто огромная волна вынесла его из пучины горя и поставила обеими ногами на твердую скалу — навсегда. На секунду он уловил на лице Сузи такое волнение, что даже перехватило горло, но она неловко поднялась на ноги и прижалась к нему, продев свою ладонь в его. Однако звонила не миссис Картрайт.

— Джонатан Ривз позвонил в управление, сэр, — сказал Олифант. — Его соединили со мной. Он говорит, что Кэролайн Эмфлетт и Эми Кэмм вышли вместе на яхте. Их нет уже три часа, а туман густеет.

— А зачем он в полицию-то звонил? Ему надо было в береговую охрану звонить.

— Я уже это сам сделал, сэр. На самом деле он звонил не из-за этого. Он и Эмфлетт не провели тот воскресный вечер вместе, сэр. Она была на мысу. Ривз хотел сообщить, что Эмфлетт нам солгала. И он тоже.

— Думаю, в этом они не одиноки. Мы их вызовем завтра, с утра пораньше, и послушаем, как они это объяснят. Не сомневаюсь, она что-нибудь да придумает.

Олифант невозмутимо продолжал:

— Зачем бы ей лгать, если ей скрывать нечего? И потом, тут не просто фальшивое алиби. Ривз говорит, что их роман был с ее стороны всего лишь притворством, что она делала вид, будто любит его, чтобы прикрыть свою лесбиянскую связь с Кэмм. Я так считаю, они обе завязаны в этом деле, сэр. Эмфлетт должна была знать, что Робартс ходит плавать по вечерам. Весь персонал Ларксокена знал про это. И она работала в тесной связи с Мэаром, теснее не бывает. Ведь она его личный секретарь. Он мог изложить ей все подробности про тот званый обед и как Свистун убивает тоже. И «бамблы» достать не было бы проблемой. Кэмм ведь знала про распродажи и про эти сундуки в пасторском доме, даже если Эмфлетт не знала. У ее ребенка все одежки оттуда.

— Достать эти «бамблы» действительно не было бы проблемой. Надеть их и в них ходить — вот проблема. Обе женщины небольшого роста.

Олифант, видимо, отмел этот довод как недостаточно серьезный, потому что сказал:

— У них не было времени «бамблы» примерять. Лучше схватить пару побольше, чем поменьше, да к тому же мягкую, эластичную, а не жесткую кожаную обувь. А у Кэмм — побудительный мотив, сэр. Двойной к тому же. Она угрожала Хилари Робартс, когда та толкнула ее ребенка и он упал. У нас есть показания миссис Джаго об их ссоре. А если Кэмм хотела остаться в фургоне, поблизости от своей любовницы, ей важно было остановить прохождение иска о клевете против Паско. И Кэмм наверняка было известно, где точно Робартс плавает по вечерам. Если ей Эмфлетт не сообщила, то Паско вполне мог сказать. Он же признался нам, что иногда потихоньку уходил из фургона и подсматривал за ней. Грязные у него мыслишки, у этого черта хилого. И еще одно. У этой Кэмм собачий поводок есть, помните? И у Эмфлетт тоже, между прочим. Ривз сказал, она выгуливала своего пса на мысу в тот вечер.

— На месте убийства не было собачьих следов, сержант. Давайте не будем впадать в эйфорию. Она, может, и была на месте преступления, но собаки там не было.

— Собака оставалась в машине, сэр. Может, она и не брала пса с собой, но поводком-то она воспользовалась. И еще одно. Те два бокала в Тимьян-коттедже. Я так считаю, Кэролайн Эмфлетт была с Робартс до того, как та отправилась в свой последний заплыв. Она же секретарь Мэара. Робартс ее впустила бы без проблем. Все сходится, сэр. Неопровержимое дело, сэр, просто водонепроницаемое.

Да уж, неопровержимое, думал Рикардс, водонепроницаемое прямо как решето. Но Олифант прав. Аргументов для возбуждения судебного дела вполне хватает, даже если нет пока ни малейших доказательств. Он не должен позволять, чтобы его неприязнь к этому человеку мешала видеть смысл в том, что он говорит. Но один факт был ему очевиден: если он арестует еще какого-нибудь подозреваемого, теория Олифанта при отсутствии убедительных свидетельств будет прекрасным подарком защите.

— Оригинально, — сказал он, — но полностью построено на косвенных доказательствах. И во всяком случае, с этим можно подождать до завтра. Сейчас вечер, и все равно сделать ничего нельзя.

— Нам надо повидать Ривза, сэр. Он может до утра передумать и рассказать все совсем по-другому.

— Вот и повидайте его. И дайте мне знать, когда Кэмм и Эмфлетт возвратятся. В восемь встретимся в Хоувтоне. Тогда их и вызовем. И я не хочу, чтобы их допрашивали — ни ту ни другую, — до того как сам их не увижу завтра утром. Вы меня поняли?

— Да, сэр. Спокойной ночи, сэр.

Когда он положил трубку на рычаг, Сузи сказала:

— Если ты думаешь, что тебе следует поехать туда, дорогой, поезжай, не беспокойся обо мне. Теперь, когда я дома, у меня все будет хорошо.