Храм Фортуны - Ходжер Эндрю - Страница 14

• Предыдущая
• 14/113
• Следующая

Все шло неплохо, но вот вдруг за пять лет до описываемых событий разразилась страшная катастрофа. Проконсул новой провинции Публий Корнелий Вар, отправившийся во главе экспедиционного корпуса подавить какую-то на первый взгляд бездарную попытку восстания, неожиданно со всеми своими силами угодил в засаду в густой чащобе между Визургисом и Эмисом.

Началась резня. Двадцать тысяч римлян и их союзников — галлов и батавов — навсегда остались в страшном Тевтобургском лесу, три кадровых легиона были почти полностью истреблены — лишь паре сотен солдат удалось вырваться из окружения.

Казалось — еще немного, и ничто уже не сможет сдержать германскую реку, которая зальет беззащитную мирную Галлию, опустошит и разорит ее, а потом устремится и в саму Италию.

Но упоенные победой варвары упустили выгодный момент: срочно сколоченная из вольноотпущенников, гладиаторов и ветеранов новая армия под командованием Тиберия сумела отчаянным марш-броском достичь Рейна и захватить переправы. Германцам, уже спешившим на кровавый пир, пришлось несолоно хлебавши откатиться обратно в свои леса и затаиться там до поры до времени.

Потрясенный этими событиями Август принял решение отказаться от дальнейших завоеваний за великой рекой и навсегда установить границу вдоль Рейна. На левом берегу были образованы две новые провинции — Верхняя и Нижняя Германии, в каждой из которых стали гарнизоном по четыре кадровых легиона, готовые в любой момент отразить нападение врага.

В то время мощный Limes Germanicus[2] еще не был возведен — этим займется цезарь Домициан через восемьдесят лет — а пока лишь отдельные укрепления и небольшие форты поднимались над мутными водами Рейна; в сущности, границу здесь охраняла только живая стена римских легионов.

Хотя Август и отказался от завоевательных походов, но гордые квириты не могли забыть трагедию Вара и смириться с позорным поражением от дикарей.

Недавно назначенный главнокомандующим всеми вооруженными силами обеих провинций сын знаменитого Друза Германик получил приказ подготовиться к крупномасштабной карательной экспедиции. Ударные соединения римской армии должны были вскоре перейти Рейн и вторгнуться на земли херусков, хаттов и хауков, дабы отомстить за вероломное нападение на корпус Вара и гибель своих товарищей. Этой мыслью жили сейчас все солдаты и офицеры Рейнской группировки войск.

Такая была обстановка на германской границе летом семьсот девяносто восьмого года от основания Рима.

В лагере Двадцать второго легиона под Могонциаком, столицей провинции Верхняя Германия, царило всеобщее оживление. Тут готовились к ожидаемому вскоре вторжению на земли варваров за Рейном, а это дело серьезное, в таком походе мелочей не бывает.

Все — невозмутимые ветераны, нервные новобранцы и полные достоинства офицеры — чувствовали какое-то волнение в груди. Уже давно римляне ждали, когда придет это время, давно ждали, когда им представится возможность отомстить за разгром армии Квинтилия Вара, за гибель товарищей и позор поражения. И вот, кажется, это время настало.

Центурион третьей когорты Двадцать второго легиона Марк Сабур — тридцатисемилетний высокий широкоплечий мужчина с характерной военной выправкой — занимался обучением рекрутов на специальном плацу в полутора стадиях от преторианских ворот походного лагеря.

Еще сто пятьдесят лет назад в армии могли служить только родовитые римляне или — в лучшем случае — италийцы — которые, вдобавок, за свой счет обязаны были покупать мундир и вооружение. Это почиталось за честь, но, однако, ставило римских граждан в неравные условия с другими категориями населения, страны.

И вот вдруг оказалось, что крестьяне и плебеи отнюдь не спешат вступать в ряды доблестных вооруженных сил, а предпочитают: одни — пахать землю, а другие — получать от государства безвозмездные пособия.

Военная машина грозного Рима — благодаря которой он и стал господином всего Средиземноморья и доброй части Европы — начала давать сбои.

За свою беспечность Вечный город чуть не поплатился, когда орды тевтонов и кимвров раздавили в Цизальпинской Галлии римские войска и неудержимой рекой потекли в Италию, содрогнувшуюся от ожидания гибели.

И тогда избранный недавно консулом грубый и простой Гай Марий грохнул кулаком по столу в курии Сената и безапелляционно заявил, что если почтенные старейшины так дорожат заплесневелыми традициями, то ему гораздо важнее судьба страны, судьба его народа и римских богов.

И объявил указ, которому, при всем возмущении, вызванном им, никто не осмелился открыто противиться.

Отныне в армию можно было принимать всех, а не исключительно римлян и италийцев. Галлы, иберийцы и греки могли теперь служить не только во вспомогательных когортах, но и в самих гордых орлоносных легионах. Такое право получили даже — о ужас! — либертины, то есть бывшие рабы, отпущенные на волю своими хозяевами, — им тоже позволили поступать на военную службу, дававшую неплохие доходы и надежду получить по выходе в отставку участок земли.

Собственно, эти самые либертины — повара, массажисты, садовники — и спасли Империю, когда германская лавина катилась к Рейну после разгрома Вара и уничтожения всех римских войск на территории Германии. Да, они поначалу не очень спешили записываться в армию, несмотря на все посулы, но вскипяченный Август резко пригрозил снова заковать их в рабские цепи, и потому рекруты хлынули на сборные пункты.

Что ж, Тиберий, сын Ливии, успел привести свой корпус вовремя и один только вид блестящих доспехов и лязг грозного оружия заставил варваров убраться обратно в свои густые леса. Но боеспособность армии от этого лучше не стала. И вот теперь старые закаленные воины, ветераны терпеливо передавали свой опыт молодым.

— Левое плечо вперед! — металлическим голосом скомандовал Марк Сабур. — Щит вверх! Вниз! Вверх! Вниз! — Рекруты послушно выполняли его приказы, мечтая: некоторые о воинской славе, некоторые — о карьере профессионального гладиатора после службы, а некоторые — чтобы поскорее закончилось это утомительное занятие.

— Левая нога в сторону, правая вперед! Делай — раз! — громыхал Сабур.

Некоторые новобранцы, сбившись с ритма, неловко затоптались на месте. Центурион свел над переносицей свои кустистые брови и рявкнул, словно разгневанный Юпитер:

— А, чтоб вас, сукины дети! Когда вы научитесь понимать команду? Тут бы и осел уже не запутался. В одну шеренгу становись, быстро!

Все послушно бросились строиться, лихорадочно отыскивая свои места. Сабин хмуро наблюдал за подчиненными, ничего больше не замечая вокруг.

За его спиной простучали конские копыта.

— Привет, Марк, — раздался приятный мелодичный голос, который, однако, умел при необходимости становиться и очень твердым. — Как дела? Вижу, ты вовсю заботишься о боевой выучке наших доблестных легионеров?

Марк Сабур резко обернулся, швырнул меч, который сжимал в ладони, обратно в ножны и выбросил свою мощную правую руку кулаком вперед в салюте.

— Приветствую тебя, Германик. Центурион Сабур слушает твои приказы.

Да, действительно, перед ним — сидя на стройном гнедом жеребце — был Германик, командующий Рейнской армией. Его окружала свита ординарцев и офицеров.

Молодой человек — а было ему тогда двадцать девять лет — удовлетворенно улыбнулся, поправил свисавшую с плеча перевязь и похлопал по шее зафыркавшего вдруг коня.

Это был среднего роста худощавый мужчина со светлыми густыми волосами, спадающими на лоб, и умными добрыми серыми глазами. В чертах его лица сквозило врожденное благородство и та скрытая от постороннего взгляда сила, которая знаменует действительно крепких духом людей. Он не был красивым, но и серьезных недостатков во внешности и фигуре не имелось, исключая, разве что, слишком тонкие ноги. Но и с этим недостатком Германик усиленно боролся посредством гимнастики и конной езды.

— Ну, как успехи? — приветливо спросил командующий у центуриона.

• Предыдущая
• 14/113
• Следующая