Храм Фортуны II - Ходжер Эндрю - Страница 29
- Предыдущая
- 29/108
- Следующая
Клеопатра приехала к нему в Тарс, в Малую Азию, чтобы заверить в своей лояльности по отношению к Риму. Она прибыла туда на огромном корабле, украшенном гирляндами цветов, одетая, как Венера, Богиня любви. И пышность царского двора, и, конечно, красота самой царицы ослепили Антония. Он — опытный храбрый воин и трезвый искушенный политик — совершенно потерял голову.
Вдвоем они направились в Александрию, где проводили время в пирах и забавах. Все остальное отошло на второй план, Антоний потерял интерес к политике. И это была его главная ошибка.
Ну, как обстояли тогда дела в Италии, вы знаете, не буду об этом говорить. Сосредоточимся на положении в Палестине.
Так вот, погруженный в любовные утехи правитель Востока проморгал нового и очень опасного врага. Парфян.
Ох уж эти парфяне! Сколько неприятностей доставили они Риму и до сих пор продолжают доставлять. У нас был шанс разделаться с ними раз и навсегда, но Марк Красс провалил дело, погубив свою армию и позволив врагам казнить его самого. С тех пор между Римом и парфянскими царями установился какой-то шаткий нейтралитет, лишь изредка нарушаемый при столкновениях в Армении.
Но парфяне не собирались успокаиваться, они давно вынашивали захватнические планы и вот, казалось, настал самый подходящий момент, чтобы их осуществить.
Тем более, что тогда при дворе «царя царей», как величали себя парфянские монархи, находился один весьма неглупый и совершенно беспринципный человек.
То был римлянин, Квинт Лабиен. Он служил Бруту и Кассию, убийцам Цезаря. Они и отправили его на Восток, попросить помощи у парфянского государя Орода. Но пока шли переговоры, армию заговорщиков разбили под Филиппи и Лабиен остался не удел. Тогда он и решил послужить новому хозяину.
Именно Лабиен уговорил царя начать войну. Он привел множество аргументов в поддержку своего плана, и все они оказались очень вескими. Ород недолго колебался.
Уже весной отряды превосходной парфянской конницы перешли пограничную реку Евфрат и вторглись в римские владения.
Войско двигалось тремя колоннами. Одну возглавлял сам Лабиен, вторую — сын царя Пакор, а третью — сатрап Барсафарн, опытный и осторожный полководец.
Ситуация сложилась просто катастрофическая. Мало того, что парфянская армия и сама по себе являлась грозной силой, так еще на ее сторону перешли многие солдаты сирийских легионов. Ведь они раньше вместе с Лабиеном служили Гаю Кассию, а Антоний был для них чужаком. Хитрый Лабиен мастерски сыграл на их чувствах.
Почти не встречая сопротивления, парфяне заняли Сирию и вошли в ее столицу — Антиохию. Местные жители с радостью встречали их. Им уже до смерти надоели бесконечные римские склоки и постоянно меняющиеся наместники, каждый из которых прежде всего заботился о том, как бы набить свой карман, и ради этого безжалостно грабил всех и вся.
Овладев Сирией, враг разделился. Лабиен со своим корпусом двинулся в Малую Азию, а Пакор и Барсафарн пошли на юг.
На их сторону перешел Птолемей из Халкиды, многие другие мелкие царьки. Выразили готовность сотрудничать и натабейцы из Аравии.
Лишь один город Тир в Финикии решил не сдаваться. Там укрылось много римлян. И они, и местные жители приготовились к борьбе не на жизнь, а на смерть, и тревожно, с надеждой поглядывали в сторону Александрии.
Где же Антоний? Пора ведь уже браться за дело. Когда он появится во главе своих непобедимых легионов, чтобы расправиться с дерзким агрессором и освободить римскую территорию?
Антоний действительно заглянул в Тир, но только проездом — он спешил в Италию, чтобы навербовать там еще солдат, поскольку считал, что сил у него недостаточно для серьезной войны.
А парфяне, между тем, подошли уже к границам. Иудеи. Теперь Ирод мог, по сути, рассчитывать только на себя. Римской помощи пока не предвиделось. Вся страна в тревоге ждала, как будут разворачиваться события. Что предпримут Гиркан и Ирод? Как поведет себя Антигон, сын Аристовула? Какую позицию займут жрецы?
Первым вызов бросил Антигон. Он собрал своих сторонников — а таких было немало — и перешел к активным действиям. Его армия нанесла несколько поражений отрядам правительственных войск и начала марш на Иерусалим. Вели они себя столь смело потому, что сзади за ними уже двигался мощный парфянский корпус под командованием самого принца Пакора.
При известии об этом волнения начались и в самой столице, но тут сторонники Ирода сумели подавить мятеж. Однако главная опасность была впереди. И тем не менее, Ирод и Фазаил решили принять бой, решили остаться до конца верными своему союзнику и покровителю — Риму.
Вскоре подошел Антигон со своим войском. При виде этого в городе снова вспыхнули беспорядки. На сей раз Ироду пришлось туго — после ожесточенных уличных боев в его руках остался лишь царский дворец и некоторые укрепления. Но идумеец не сдавался...
В конце концов, отчаявшись овладеть городом, Антигон решил прибегнуть к хитрости. Он обратился к Ироду и Фазаилу с предложением договориться мирным путем.
— Пусть парфяне, — сказал он, — будут нашими судьями в этом споре. Я уверен, что нам удастся найти компромисс.
Ирод колебался, но Фазаил настаивал на том, чтобы пойти на соглашение с Антигоном. По его совету в город был впущен отряд парфянской кавалерии и командовавший им офицер провел с Фазаилом предварительные переговоры. Он заявил, что соглашение вполне возможно, взаимовыгодное для обеих сторон, но окончательно обговорить детали необходимо с одним из высоких государственных сановников. И посоветовал Фазаилу отправиться в ставку сатрапа Барсафарна.
Несмотря на возражения Ирода, Фазаил и Гиркан отправились в путь. Уже по дороге они сориентировались, что стали жертвой обмана, но изменить что-либо было уже поздно: Ирод далеко, а здесь кругом лишь парфяне и сторонники Антигона.
Гиркан и Фазаил, понимая, что обречены, все же двигались дальше. Представ перед сатрапом, они пожаловались на интриги Антигона, который хотел бы поссорить иудеев с парфянами. Барсафарн торжественно заверил послов, что примет необходимые меры. Сразу же после этого разговора он выехал в район Тира, который все не сдавался.
А Гиркана и Фазаила заковали в цепи.
Квириний снова умолк, переводя дыхание. Чувствовалось, что старик уже очень устал. Паулин с невозмутимым видом допил вино из чаши. Сабин покачал головой:
— Ну и страна, — сказал он. — Тут бы и сам Меркурий не разобрался. У меня уже голова кругом идет от всех этих событий.
Квириний довольно хихикнул.
— Терпи, сынок, — сказал он. — То ли еще будет. Я ведь предупреждал Тиберия, чтобы он выбрал терпеливых и сообразительных людей. Другим в Иудее делать нечего.
— Чувствую, что Рен покажется мне садами Саллюстия по сравнению с этой непонятной Палестиной, — сказал Сабин.
— Ладно, трибун, — резко перебил его Светоний Паулин. — Философствовать будешь потом. Продолжай, достойный Квириний. Мы внимательно слушаем тебя.
Сабин крепко сжал зубы и ничего не ответил. Однако этот парень много себе позволяет. Ведь официально Гай Валерий еще не дал согласия участвовать в экспедиции и никто пока не имеет права относиться к нему, как к своему подчиненному.
Не повернув даже головы, Светоний Паулин добавил:
— Здесь не светская беседа. У нас очень ответственное задание, трибун. Так что прошу не обижаться на меня. Если нам придется работать вместе, то начинай уже сейчас привыкать к моим требованиям.
— Хорошо, достойный Паулин, — коротко ответил Сабин.
Его гнев прошел. Действительно, Марк Светоний прав. Они ведь не в кабаке за кружкой вина сидят. Вспомнив о вине, Сабин взял свой кубок и сделал солидный глоток.
Квириний кашлянул.
— Продолжим, друзья, — сказал он. — Что-то я уже подустал. Надо поторопиться.
Итак, на чем я остановился? Ах, да... При известии о том, что его брат и Гиркан схвачены парфянами, Ирод понял, что больше ждать нельзя. Ночью он и его сторонники — со своими семьями — тайно покинули Иерусалим и направились к неприступной крепости, которая называлась Масада. Она стояла в горах, и тот, кто владел ею, мог держать под контролем значительную территорию.
- Предыдущая
- 29/108
- Следующая
