Храм Фортуны II - Ходжер Эндрю - Страница 96

• Предыдущая
• 96/108
• Следующая

— Вот только не надо вершить внесудебную расправу в римской провинции! — крикнул Пизон. — Здесь я представляю закон. У себя в Армении можешь творить что угодно, но в Антиохии...

— Да не волнуйся, — махнул рукой Вонон. — Никто даже труп не найдет. Уж что-что, а искусство убивать на Востоке доведено до совершенства.

— Так ты хочешь, чтобы твой египтянин устранил Германика? — задумчиво сказал Пизон. — Ну, может, это и неплохая мысль. Главное, чтобы на меня не упала даже тень подозрения. Императрица Ливия уверена, что я верно служу ее интересам, и пусть думает так и дальше. Когда настанет время, я сам объясню ей ее ошибку.

Пизон довольно хихикнул.

— Подумать только, мне удалось провести такую хитрющую бабу, как наша императрица. Клянусь Меркурием, такое еще ни у кого не получалось. Я просто гений...

Вонон с неодобрением скривился.

«Ты просто дурак, — подумал он. — О Боги, с кем я связался? Этот кретин может сорвать все дело».

— Не переоценивай себя, — сказал он вслух. — Чего ты действительно стоишь, мы уже скоро узнаем. А пока ты должен со всеми почестями принять Германика, постараться усыпить его подозрения. Ведь вполне возможно, что нам и не придется прибегать к крайним мерам.

Насколько мне известно, Германик — это весьма наивный и простодушный молодой человек. Уж такие опытные интриганы, как мы с тобой, наверняка сумеют обвести его вокруг пальца.

— Надеюсь, — буркнул Пизон. — Мне бы тоже не хотелось раньше времени переходить в наступление. Надо как следует подготовиться. Мы не имеем права проиграть. Ведь тогда...

— Я знаю, — махнул рукой Вонон. — Что ж, будем сами заботиться о своей шкуре. Ведь Боги вполне могут и забыть о нас — у них и других дел невпроворот.

Он поднялся на ноги и слегка кивнул.

— Ну, мне пора идти. Передавай привет своей супруге, почтенной Планцине. Скажи, что у меня для нее есть неплохой подарок — серьги с изумрудами уникальной работы.

— Украденные из тигранокертского дворца, — язвительно заметил Пизон, весьма недовольный тем, что его жена оказывает слишком уж большую благосклонность армянскому гостю.

— Тигранокерт и все, что в нем находится, принадлежит мне, — резко заявил Вонон. — Не забывай об этом. Римляне отдали мне престол, а ты обещал помочь мне снова вернуться к власти.

— Хорошо, хорошо, — примирительно сказал Пизон, поднимая руки. — Не обижайся. Я пошутил.

— За такие шутки в Армении рубят головы, — бросил Вонон и вышел из комнаты.

Проконсул и трибун Паконий некоторое время молча смотрели на закрывшуюся за ним дверь.

— Вот сволочь, — сказал наконец Пизон. — Но пока мы должны его терпеть. Ничего, подожди, любезный, только бы Боги даровали нам победу, а уж тогда я упеку тебя в самые что ни на есть Гиперборейские страны. И тогда сам буду дарить моей жене сокровища армянских царей.

— Будь с ним поосторожнее, господин, — мрачно изрек Паконий. — Это такая бестия...

— Знаю, — кивнул проконсул. — Но мы ведь тоже не простачки, а, трибун? Ладно, пойдем-ка выпьем немного. Кстати сказать, ты здорово сработал с этим Децимом Вароном. Я был уверен, что могу на тебя положиться. Клянусь, когда придет время, ты получишь награду, достойную твоей храбрости и преданности.

— Рад стараться, — по уставу ответил трибун Десятого легиона Паконий и выбросил руку в воинском салюте.

Либон продолжал молчать, закрыв лицо руками. Сабин сидел напротив и с грустью смотрел на него. Ему было очень жаль этого несчастного юношу, которого жестокая судьба в одночасье лишила всего, что было ему дорого. Но как же помочь ему?

Дверь открылась и в комнату вошел Паулин. Он окинул обоих мужчин быстрым взглядом и опустился на стул. Налил себе вина. Выпил.

— Это Луций Либон, — негромко сказал Сабин. — Ты слышал о нем. У него проблемы...

— Феликс мне сказал, — кивнул Паулин. — Но не все. Я бы хотел знать подробности.

Юноша оторвал руки от лица и посмотрел на цезарского легата. В его глазах стояли слезы.

— Зачем тебе это? Ведь ты служишь Тиберию, а я...

— Мы оба римляне, — мягко произнес Паулин. — И должны помогать друг другу. Не имеет значения, каковы наши политические приверженности. Ведь и Цезарь, и Помпеи, и Божественный Август всегда протягивали руку соотечественникам, которые попали в трудное положение. Независимо от их взглядов. Кроме того, я встречался в свое время с сенатором Гнеем Сентием Сатурнином и могу сказать, что глубоко уважаю этого незаурядного человека.

— Спасибо, — шепнул Либон. — Но мне тяжело повторять то, что я уже сказал достойному Сабину.

— Если ты не против, — быстро сказал трибун, — я сам расскажу легату.

И он коротко пересказал Марку Светонию грустную историю Либона.

— Так, — задумчиво сказал Паулин, когда повествование было окончено, — что же нам предпринять?

— Я не хочу больше ее видеть, — упрямо повторил Либон.

Его лицо покрывала бледность, губы дрожали.

«Хочешь, — подумал Сабин. — Еще как хочешь. Чего же тогда торчал под храмом, ничего не замечая вокруг?».

— Ладно, — сказал Паулин после некоторого раздумья. — Предлагаю такой выход. Мы просто похитим девушку, поместим ее в безопасное место, найдем хороших врачей. Я уверен, что действие наркотиков, или чем там жрецы ее одурманили, со временем пройдет, и все будет хорошо.

— Не будет, — произнес Либон. — Она — проститутка. И не имеет значения, делала она это сознательно или нет. Я уже не смогу жениться на ней. Я римский патриций, моя честь...

— Честь, — повторил Паулин, — Честь это важная штука. Конечно, оставаясь патрицием и сыном консуляра, ты не можешь взять себе в дом девушку, которая была храмовой проституткой в Тире. Но ответь мне на один вопрос: ты действительно любишь ее?

— Она была для меня всей жизнью, — глухо ответил Либон. — Да, я любил ее так, как еще никто никого не любил.

— А сейчас? — продолжал спрашивать легат.

— Сейчас... Не знаю...

— Я говорю вот о чем, — пояснил Марк Светоний. — Ты должен сделать свой выбор. Если общественное положение для тебя дороже, то я могу тебя понять и пусть Боги оценивают твои поступки. Но если главное для тебя — эта бедная девушка и ваша любовь, то кто мешает вам уехать куда-нибудь в провинцию и жить там, где вас никто не знает? Средства у вас есть, и вы вполне можете в счастье и спокойствии провести отмерянное вам Богами время. Родить детей. Рим, конечно, центр мира, но мир ведь им не ограничивается. Что скажешь, Либон?

— Не знаю, — повторил юноша. — Я ничего не соображаю сейчас. Как же я могу уехать и никогда не возвращаться в Рим? Мне трудно даже представить себе это...

— Время лечит, — философски заметил Паулин.

— Ты должен сделать правильный выбор, Луций, — с сочувствием в голосе сказал Сабин. — И ты его сделаешь.

— А ты бы как поступил на моем месте? — с вызовом спросил Либон.

— Я? — трибун пожал плечами. — Понятия не имею. Тут трудно что-то ответить. Это надо пережить.

Либон отрешенно покачал головой.

— Ладно, — решительно сказал легат. — Как бы то ни было, а мы не можем оставить внучку римского консуляра в руках этих подлых жрецов. Мы должны похитить ее и спрятать в безопасном месте. С властями проблем не будет — я сам все объясню квестору.

Он поднялся на ноги.

— Не будем терять времени. Либон, когда она выходит из храма на улицу? Ты должен знать.

— В сумерках, — глухо ответил молодой патриций. — Она стоит вместе с другими женщинами в портике и ждет клиентов.

— Отлично, — Паулин потер руки. — Это упрощает дело. Кто-нибудь из нас прикинется ее клиентом, отведет Корнелию в надежное место, а у меня есть тут безопасная квартира, и дальше мы примем все меры, чтобы с ней ничего больше не случилось.

Так, Сабин, мы возьмем с собой Феликса и Каролунга — они могут пригодиться. Вдруг жрецы охраняют женщин. Ну, тогда я им не завидую — мы здорово намнем бока этим проклятым сводникам.

• Предыдущая
• 96/108
• Следующая