Красное море под красным небом - Линч Скотт - Страница 29

В нескольких местах спускаются лестницы и кожаные ремни. Пол почти полностью завален книгами, свитками и пустыми бутылками.

— Если я пришел в неудачное время…

— Время всегда неудачное, молодой мастер Помеха. Единственное исключение — клиент с интересным заказом. Так каков ваш заказ?

— Хозяйка Гильдии Галладрина, все, кого я расспрашивал, клянутся, что самый утонченный, самый продвинутый, самый творческий ремесленник во всем Тал-Верраре не кто иной, как…

— Перестаньте окунать меня в лесть, мальчик, — сказала старуха, замахав руками. — Осмотритесь. Колеса и рычаги, противовесы и цепи. Не нужно смазывать их красивыми словами, чтобы они заработали — для меня.

— Как пожелаете, — сказал Жеан, распрямился и сунул руку под куртку. — Но я не простил бы себе, если бы не проявил хотя бы небольшую учтивость.

Из-под полы он извлек небольшой пакет, завернутый в серебристую бумагу. Углы пакета были запечатаны красными восковыми печатями с изображением золотого диска, нарезанного тонкими слоями.

Информаторы Жеана сообщили о единственной человеческой слабости Галладрины: она любит подарки так же сильно, как ненавидит лесть и помехи в работе. Женщина сдвинула брови, но изобразила легкую улыбку и взяла пакет в покрытые татуировками руки.

— Что ж, — сказала она, — мы все должны научиться уживаться с собой…

Она сорвала печати и с детским любопытством развернула бумагу. Внутри оказалась прямоугольная бутылка с медной пробкой, наполненная молочно-белой жидкостью. Увидев ярлык, женщина затаила дыхание.

— Белый сливовый аустерсхолин, — прошептала она. — Двенадцать богов. С кем вы говорили?

Коньячная смесь, которая изготовляется только в Тал-Верраре: отличный коньяк откуда-нибудь извне (в данном случае бесценный аустерсхолин из Эмберлина), смешанный с местными винами из редких алхимических фруктов (а фруктов более редких, чем небесные белые сливы, не бывает), разлитый по бутылям и выдержанный; в результате получается напиток, от богатства вкуса которого у знатока немеет язык. В бутылке два стакана белого сливового аустерсхолина, и стоит она сорок пять солари.

— Со знающим человеком, который сказал, что вы способны оценить добрую выпивку.

— Это вовсе не скромный подарок, мастер…

— Де Ферра. Джером де Ферра, к вашим услугам.

— Как раз наоборот, мастер де Ферра. Какой услуги вы ждете от меня?

— Ну… если вы предпочитаете сразу перейти к сути, у меня пока нет особых потребностей в вашей помощи. Мне только нужно… задать несколько вопросов.

— О чем?

— О хранилищах. О сейфах.

Хозяйка Гильдии Галладрина прижала бутылку, как ребенка, к груди и переспросила:

— Сейфы, мастер де Ферра? Простые складские сейфы с механическими запорами или особо прочные сейфы с особой защитой?

— Моему вкусу, мадам, скорее соответствуют вторые.

— А что вы хотите хранить в сейфе?

— Ничего, — ответил Жеан. — Скорее наоборот: хочу оттуда извлечь.

— Ага, значит, хотите открыть сейф. И вам нужна помощь?

— Да, мадам. Только…

— Только что?

Жеан облизнул губы и улыбнулся.

— Я слышал… из надежных источников… что вы способны на такую работу.

Она смерила его понимающим взглядом.

— Вы хотите сказать, что сейф, который вы надумали открыть, не обязательно принадлежит вам?

— Гм… Да, не обязательно.

Галладрина прошлась по своему дому, перешагивая через книги, бутылки и механические приспособления.

— Закон Гильдии, — сказала она наконец, — запрещает нам напрямую вмешиваться в чужую работу; исключение — работа по приглашению и нужды государства. — Последовала новая пауза. — Однако… можно давать советы, изучать схемы… в интересах совершенствования мастерства, понимаете? Своего рода тест на уничтожение. Таким образом мы критикуем друг друга…

— Я прошу только совет, — сказал Жеан. — Мне не нужен взломщик. Нужна только информация, способная помочь взломщику.

— Мало кто способен помочь в таком деле лучше меня. Прежде чем поговорим об оплате, скажите — вы знаете, кто создал сейф, на который вы положили глаз?

— Знаю.

— И кто это?

— Азура Галладрина.

Госпожа Гильдии отшатнулась, словно у Жеана между губами мелькнул раздвоенный язык.

— Помочь вам обойти мою собственную работу? Вы с ума сошли?

— Я надеялся, — ответил Жеан, — что владелец сейфа не вызовет у вас особого сочувствия.

— Кто и где?

— Реквин. Солнечный Шпиль.

— Двенадцать богов, вы действительно сумасшедший! — Прежде чем продолжить, Галладрина осмотрелась, словно проверяя, нет ли шпионов. — Сочувствую. Себе.

— У меня глубокие карманы, Госпожа Гильдии. Я думаю, можно поговорить о сумме, которая смягчит ваши угрызения совести.

— Во всем мире не наберется такой суммы, — ответила женщина, — которая убедила бы меня помочь вам. Ваш акцент, мастер де Ферра… кажется, я поняла, откуда вы. Из Талишема?

— Да.

— А Реквин — вы собрали о нем сведения?

— Конечно. И очень тщательно.

— Вздор. Если бы вы изучили его тщательно, вас бы здесь не было. Позвольте кое-что рассказать вам о Реквине, бедный талишемский простак. Вы слыхали о его женщине — Селендри? Той, у которой медная рука?

— Я слышал, она самый близкий к нему человек.

— Это все, что вы знаете?

— Более или менее.

— Несколько лет назад, — заговорила Галладрина, — у Реквина был обычай каждый День Перемен устраивать в Солнечном Шпиле грандиозный маскарад. Гости соперничали, щеголяя тысячесоларовыми костюмами, причем у Реквина всегда был самый грандиозный. Так вот однажды он и эта его молодая красавица решили поменяться костюмами и масками. Каприз… Убийца, — продолжала она, — натер костюм Реквина изнутри чем-то дьявольским. Чернейшей алхимией, чем-то наподобие царской водки для человеческой плоти. Это был порошок… но от тепла и пота он оживал. Женщина проходила в костюме полчаса, пока не начала потеть. И закричала.

Сама я там не была. Но в толпе были мои знакомые ремесленники, и они говорят, что Селендри кричала, пока не сорвала голос. Пока из ее горла не пошел только хрип — а она все пыталась кричать. Этим порошком была натерта только половина костюма — извращенная жестокость. Кожа женщины пузырилась и текла, как расплавленная смола. От нее валил пар, мастер де Ферра. Никто, кроме Реквина, не посмел прикоснуться к ней. Он сорвал с нее костюм, потребовал воды; как в лихорадке, обтер ее — обрывками одежды и голыми руками. И сам так серьезно пострадал, что и сегодня ходит в перчатках, скрывая собственные шрамы.

— Поразительно, — сказал Жеан.

— Он спас ей жизнь, — продолжала Галладрина, — то, что еще можно было спасти. Вы, конечно, видели ее лицо. Один глаз испарился, как виноградина в костре. Ей ампутировали пальцы ног. Пальцы руки превратились в обугленные прутья, сама рука сгорела. Ее тоже отняли. Селендри отрезали одну грудь, мастер де Ферра. Уверяю вас, вы и понятия не имеете, что это значит — для меня это и сегодня стало бы тяжелым потрясением, а ведь прошло много лет с тех пор, как я в последний раз посчитала себя привлекательной.

Когда ее уложили в постель, Реквин связался со всеми своими бандами, со всеми своими ворами, со всеми своими контактами, знакомыми и друзьями среди богатых и могущественных. Он обещал тысячу солари без каких бы то ни было дополнительных вопросов тому, кто сообщит ему имя отравителя. Но этого убийцы все страшно боялись, а Реквина тогда уважали еще не так, как сейчас. И он не получил ответа. На следующий вечер он предложил пять тысяч солари, не спрашивая ничего больше, и опять не получил ответа. На третий вечер он пообещал десять тысяч солари, и опять впустую. На четвертый вечер он предложил двадцать тысяч… и все равно ему никто ничего не сказал.

И тогда каждую ночь начали происходить убийства. По случайному выбору. Среди воров, алхимиков, среди слуг приоров. Среди всех, кто мог иметь доступ к полезной информации. По одному убитому каждую ночь — беззвучно и абсолютно профессионально. И у каждой жертвы ножом была срезана кожа слева. Как напоминание.