Темная сторона луны - Карр Джон Диксон - Страница 30
- Предыдущая
- 30/64
- Следующая
– Единственное, что его, по-видимому, волновало, так это сильные огорчения, которые причиняла ему игра в шахматы с Генри, который неизменно выигрывал у него. Позже он говорил миссис Хьюрет: «Дверь была не заперта, почему, черт побери, вы не открыли ее и не вошли?» Она ответила, что это было бы «нехорошо», или «неправильно», или что-то еще в этом роде, я не разобрал.
Дородный детектив повернулся к Камилле:
– Теперь, мисс Брюс, разрешаю вам остаться для дознания. Возможно, у меня имелась причина, возможно, я более ловкий черт, чем обо мне думают. Иногда женская… интуиция способна увидеть правду там, где мужчина слеп. Каково ваше мнение о миссис Хьюрет?
– Мне она нравится! – мгновенно ответила Камилла. – Я знаю, вы услышите разные мнения от других. Вам скажут, что она банальна, вульгарна или другие подобные характеристики, которые означают только то, что вам не скажут, что думают на самом деле. Она ведет себя настолько естественно, насколько каждый из нас хотел бы держаться, если бы хватило духу. И я верю ей, а вы разве нет?
– Да, мэм, именно так. Похоже, – провозгласил капитан Эшкрофт, театрально взмахивая блокнотом, – никто не совершал этого убийства. Но вот что я думаю. Конечно, мы можем сказать, что эти двое были в сговоре. Но мне не кажется, что в этом замешана женщина. И доктор Фелл со мной согласен. Я не думаю, что Крэндалл убил Генри, потому что Генри выигрывает у него в шахматы или по какой другой причине. Он не тот тип, я просто не могу поверить, что он сделал это.
– А я этого и не делал, – произнес новый голос.
Они обернулись и обнаружили Боба Крэндалла собственной персоной, в шлепанцах из грубой кожи и легком халате поверх пижамы. Вид у него был взъерошенный, но энергичный и живой, он шумно преодолел четыре ступеньки вниз в библиотеку, чуть смутившись при виде Камиллы.
– Простите этих негодников, дорогая. Капитан прав, я не мог спать. С другой стороны, скоро полночь, и я не могу бодрствовать допоздна, как прежде. Через пару минут, если меня не выставят раньше, я собираюсь принять порцию чего-нибудь покрепче в столовой, и это окончательно свалит меня с ног. Знаете, капитан Эшкрофт, быть объектом полицейского расследования сильно отличается от написания репортажа о нем. Хотите, чтобы я снова все рассказал?
– Думаю, в этом нет необходимости, мистер Крэндалл.
– За что вам огромное спасибо. И я не убивал Хэнка, клянусь! Хэнк и я никогда не ссорились, потому что вечно спорили, если такой парадокс уместен. Я даже не могу привыкнуть к мысли, что он мертв. Мне все кажется, что он войдет в любую минуту и просто превратится в сосульку, когда я продекламирую шуточный стишок про молодую девушку из Детройта.
– Сэр, – поинтересовался доктор Фелл, – а не могли бы мы услышать весь стишок?
– Простите, но именно сейчас я не настроен на стишки, призрак Хэнка преследует меня. К тому же можете мне не верить, но я любил этого старого негодяя, и мне жаль, что его больше нет. И еще одна вещь, – заметил мистер Крэндалл, предостерегающе подняв палец. – Я слышал, как вы тут говорили обо мне и Валери Хьюрет, просто не мог не слышать. Это та еще женщина, не важно, подглядывает она в замочные скважины или нет. Здесь много рассуждали о происхождении, о том, откуда та или иная личность. Капитан Эшкрофт, а что вы знаете о ней?
– До того как выйти замуж за последнего Гилберта Хьюрета, она была учительницей в Северном Чарлстоне. У вас есть какие-то особые причины этим интересоваться?
– Особых причин, может быть, и нет. Но повторяю, это та еще женщина. Вы поддаетесь ее влиянию, сами того не замечая. «О чем она думает? – спрашиваете вы себя. – Думает ли она о том, о чем я думаю? Потому что если это так…» Было бы смешно в моем возрасте и при моем закоренелом цинизме и недоверии… впрочем, не важно! Забудьте о том, что я говорил, и пропади все это пропадом!
– Мистер Крэндалл, – вставил доктор Фелл, – ваша обычная словоохотливость, похоже, сильно уменьшилась. Вообще-то я знавал кое-что о работе газетчиков в Англии. Раз уж мы не можем услышать стишок, может быть, хотя бы еще один анекдот?
– Посреди ночи? Боюсь, никаких анекдотов. Зато я расскажу вам кое-что о ваших английских газетах, доктор Фелл, – голос Боба Крэндалла звучал поразительно молодо, – о чем вам должно быть хорошо известно. За исключением «Тайме», «Телеграф» и еще одной – это в основном утренние газеты, – они подают сенсационности и всякой дряни больше, чем любая из существующих в этой стране газет когда-либо печатала или осмелилась бы напечатать. Если история достойна хорошего заголовка и не слишком клеветническая, они ничем не побрезгуют.
Сегодня вечером, здесь в библиотеке, я процитировал одно короткое стихотворение из «Иеремиады», написанной в Англии более пятидесяти лет назад. Оно сравнивает Флит-стрит, родину вашей «четвертой власти», со старой тюрьмой Флит для должников времен Диккенса. Это относится и к нынешней Флит-стрит, каждое слово – святая правда! Вы не слышали это стихотворение, доктор Фелл?
Замки они не снимут
И стену не снесут.
И те, кто раньше пили в долг,
Все так же в долг и пьют;
Пусть скованы банкротством,
Но веселы в цепях,
Как беззаботный Пиквик
Средь тех, кого душит страх.
И тот, кто все мечтает,
С душой эльфийской споря,
Он знает: улица – тюрьма,
Ворота на запоре.
И, презирая иль борясь,
Он в отдалении,
Останки прежних бунтарей
Гниют высоко в Темпле.
Что ненавидел и любил,
Чего бежал и знал,
Все мне свет молний озарил,
Когда он нас послал
На баррикаду, что поперек
Той улицы стоит,
И мы приветствуем всех их,
Всех пленников из Флит.
И на этом, леди и джентльмены, закончим развлечения на сегодняшний вечер. А теперь большой глоток спиртного для вашего покорного слуги, затем постель и сладкий сон, пока я не сказал что-нибудь, о чем потом буду сожалеть. Спокойной ночи.
Он с достоинством отвесил легкий поклон, повернулся и, одним махом перешагнув через четыре ступеньки, направился сквозь холл в столовую напротив.
– Хм, – произнес доктор Фелл, чья трубка погасла. – Этот человек, знаете ли, прав, – добавил он совсем непоследовательно. – Является это ничем не спровоцированной нападкой на прессу Великобритании или же нет, боюсь, он прав. Но соображения журналиста не могут занимать нас в данный момент. Пришло время…
– Да? – оживился капитан Эшкрофт.
Неожиданно наполнившись вулканической энергией, доктор Фелл уронил трубку в карман и поднялся во весь свой могучий рост, опираясь на палку-трость.
– Капитан, мне нужна ваша помощь. У вас есть власть, каковой я не обладаю, и средства, которыми я не распоряжаюсь и о которых не знаю. Пришло время, говорю я, рассеять определенные туманности и затемнения, которые скрывают от нашего взора неясный пейзаж. Если все остальные меня извинят, предлагаю побеседовать наедине в оружейной. Понимаете, о чем я?
– Еще бы, – с готовностью подхватил капитан Эшкрофт. – Я только этого и ждал: когда же наконец, как сказал бы Карло Спинелли, старый король Коль пустит в ход тяжелую артиллерию? Лишь намекните, хоть чуть-чуть, как убийца все это совершил…
– Ну ладно, – сказал доктор Фелл, – боюсь, в этом мне вряд ли кто поможет. Что касается всей этой механики, клянусь архонтами афинскими, я пока пребываю в своем обычном скучном состоянии: озадачен, блуждаю во тьме, сбит с толку! Но существуют и другие аспекты, в равной степени привлекательные и приятные, я укажу их. Вы говорите, что не видите нигде никакого мотива. Если бы вы были здесь до полудня, если бы слышали и видели определенные вещи, которые должны были увидеть и услышать, то сам мотив, поверьте мне, бросился бы вам в глаза, как нос деревенского пьянчужки шумным субботним вечером в пабе. Жаль, что мы не можем пока допросить мисс Мэйнард. Жаль, что не можем узнать, кто был с ней под магнолиями той ночью второго мая. Раз мы не можем допросить ее и не в состоянии ничего узнать, придется вспомнить Мендельсона и воспользоваться им как можно лучше.
- Предыдущая
- 30/64
- Следующая
