Проект «Юпитер» - Холдеман Джо - Страница 43

• Предыдущая
• 43/95
• Следующая

До чего все-таки странно — какие-то из подобных эпизодов запоминаются очень четко, во всех мельчайших подробностях, а другие совсем забываются. Мне потом сказали, что после этого маленького рвотного ритуала я проспал пятнадцать часов подряд. А самому мне казалось, что я всего лишь на несколько секунд закрыл глаза. И когда снова их открыл — передо мной был уже доктор Джефферсон, с инъектором, которым он только что ввел какое-то лекарство мне в руку.

Кислородной маски на мне уже не было.

— Не пытайтесь встать, — предупредил доктор Джефферсон. — Расскажите, как вы себя чувствуете?

— Хорошо, — я едва смог сфокусировать взгляд на нем. — Во-первых, я чувствую, что не умер — правильно? Таблеток не хватило.

— Амелия нашла вас и спасла.

— Я должен ее поблагодарить.

— Следует ли из этого, что вы намерены повторить то, что пытались сделать?

— А много таких, что не повторяют?

— Очень много, — у него в руках оказался стакан воды с пластиковой трубочкой. — Люди решаются на самоубийство по очень разным причинам.

Я попил воды через трубочку. Вода была холодная.

— Вы же не думаете, что я так уж серьезно настроен насчет этого?

— Думаю. Все, за что вы беретесь, вы делаете очень старательно и обычно доводите дело до конца. Если бы Амелия не пришла домой и не нашла вас, вы были бы уже мертвы.

— Я благодарен ей, — повторил я.

— Сейчас она спит. Она оставалась рядом с вами, пока не заснула.

— А потом пришли вы.

— Это она меня вызвала Ей не хотелось, чтобы, когда вы проснетесь, рядом не оказалось никого знакомого, — Джефферсон взвесил в руке инъектор. — А я ре-ил посодействовать вашему пробуждению с помощью умеренного стимулятора.

Я кивнул и чуть приподнялся, стараясь сесть.

— Я чувствую себя неплохо. Это лекарство обезвреживает таблетки? Те, которыми я отравился.

— Нет, от отравления вас уже вылечили. Вам не хочется об этом поговорить?

— Нет, — потянулся за водой, и Джефферсон снова подал мне стакан. — Во всяком случае — не с вами.

— Может быть, с Амелией?

— Не сейчас, — я попил воды и смог сам поставить стакан на место. — Сперва я хочу подключиться со своей группой. Они поймут меня.

Последовала долгая пауза.

— Вы не сможете этого сделать.

Я не понял.

— Почему это? Смогу, конечно. Это происходит автоматически.

— Вас сняли с этой работы, Джулиан. Вы больше не сможете быть механиком.

— Подождите, как это? Вы что, думаете, хоть кто-нибудь из моей группы удивится вот этому ? Вы что, думаете, они настолько тупые или бесчувственные?

— Дело не в этом. Дело в том, что они могут просто не пережить того, что пережили вы! Я прошел специальную подготовку, я знаю, чего ожидать — и все равно мне очень не хотелось бы снова подключаться вместе с вами. Разве вы хотите убить своих друзей?

— Убить их?..

— Да! Вот именно — убить! Вам не приходило в голову, что ваш эксперимент над собой может подвигнуть кого-нибудь из них последовать вашему примеру? Например, Канди. Она и так уже очень давно близка к депрессивному состоянию.

Я поразмыслил. Что ж, это имело смысл.

— А после того, как я вылечусь?

— Нет. Вы больше никогда не будете механиком. Вас направят в другие части…

— В строевые части?! Да вы что? Чтобы я служил с этими «бутсами»?!

—  Вы вряд ли подходите для службы в строевых частях. Скорее всего, командование примет во внимание ваше образование и вас направят куда-нибудь техником.

— В Портобелло?

— Это вряд ли. Там у вас будет сильное искушение подключиться вместе с ребятами из вашей группы. Вашей бывшей группы, — Джефферсон медленно покачал головой. — Неужели вы не понимаете? Это ничем хорошим не кончится — ни для вас, ни для них.

— О!.. Понимаю… Понимаю. Во всяком случае — по вашему мнению.

— Это мнение специалиста, — подчеркнул он. — Я не хочу, чтобы вам что-то повредило, и не желаю угодить под трибунал за преступную халатность — что непременно случилось бы, если бы я позволил вам вернуться в группу и если бы кто-нибудь из группы не смог пережить разделенных с вами воспоминаний.

— Нам всем уже не раз случалось разделять чувства людей, которые умирали, и умирали жестокой смертью.

— Но эти люди не возвращались к жизни после смерти, и смерть не была для них такой желанной, как для вас.

— Но ведь меня можно вылечить от этого, — уже говоря это, я знал, как фальшиво и неправдоподобно звучат мои слова.

— Когда-нибудь, наверное, так и будет, — его слова тоже звучали не очень-то убедительно.

Джулиана еще сутки подержали на постельном режиме, а потом перевели в «наблюдательное отделение», которое выглядело совсем как обычная комната в гостинице, с одной лишь разницей — комната эта запиралась снаружи, и замок всегда оставался закрытым. Доктор Джефферсон приходил через день в течение недели, и каждый день с Джулианом беседовала молодая, спокойная и доброжелательная Мона Пирс, гражданский врач-психотерапевт. Прошла неделя — к этому времени Джулиан постепенно пришел к мысли, что еще немного, и он действительно сойдет с ума. Потом Джефферсон подключился вместе с ним, и на следующий же день Джулиана выписали.

В квартире было слишком чисто. Джулиан переходил из комнаты в комнату, пытаясь понять, что же здесь не так, и вдруг сообразил — Амелия, наверное, наняла кого-то прибирать по дому. Ни у него самого, ни у Амелии не было врожденной склонности к поддержанию в доме идеального порядка. Скорее всего, Амелия выяснила, когда его собираются выписать, и потратила несколько долларов на то, чтобы нанять уборщицу. Кровать была убрана с армейской аккуратностью — у Джулиана сразу всплыли неприятные воспоминания, — а на кровати лежала записка с сегодняшней датой, обведенной сердечком.

Джулиан заварил себе чашку кофе, разлив при этом воду и рассыпав зерна, — но он тотчас же добросовестно вытер все тряпочкой. С чашкой кофе он сел за рабочий стол. За время его отсутствия скопилось немало корреспонденции, по большей части неприятной. Письмо из военного департамента о том, что ему предоставляется месячный отпуск с ограниченным содержанием и назначением для последующего прохождения службы в гарнизоне совсем рядом с университетским городком — примерно в двух километрах от дома. Его назначили на должность старшего научного ассистента — с так называемым «временным исполнением обязанностей», так что в «свободное от несения службы» время он мог жить я дома. Если читать это послание между строк, можно было понять, что военное ведомство за милую душу выперло бы Джулиана со службы, но не сделало этого из принципа. Это был бы плохой пример для прочих — добиться увольнения из армии посредством попытки самоубийства.

Мона Пирс внимательно выслушивала Джулиана и задавала правильные вопросы. Она не винила его за то, что он сделал, и возмущалась армейскими службами, которые не обратили должного внимания на его состояние и не освободили от обязанностей, пока еще не случилось непоправимое. Она даже не высказывалась против самоубийства как такового, по умолчанию как бы позволяя Джулиану самому решать — пытаться или нет снова свести счеты с жизнью. Но только не из-за того убитого мальчишки. Смерть мальчика была обусловлена множеством самых разных причин, и лишь по несчастной случайности получилось так, что Джулиан тоже оказался там в то самое время, причем против своей воли, так что участие Джулиана в убийстве мальчишки было пассивным и неумышленным.

Наверное, писать эти письма было не очень приятно, но вдвойне неприятнее было на них отвечать. Джулиан придумал два основных варианта ответов. Первый — краткий: «Спасибо за заботу. Сейчас со мной все в порядке», а второй — более подробный, с объяснениями — для тех, кому это было действительно нужно и кто не стал бы особенно волноваться из-за этого. Джулиан еще не закончил отвечать на письма, когда домой вернулась Амелия с дорожной сумкой в руках.

• Предыдущая
• 43/95
• Следующая