Невероятные приключения Фанфана-Тюльпана. Том 2 - Рошфор Бенджамин - Страница 12

• Предыдущая
• 12/81
• Следующая

- Я предпочел бы последнее, - убежденно сказал Тюльпан.

- Надо представить тебе моих дочерей, - все ещё мечтельно протянул гренадер Донадье. - У меня их пять. - Он рассмеялся. - Сможешь ли ты представить себя ирокезом?

- Смогу, - рассмеялся и Тюльпан. - Я был пехотинцем в королевской армии. Я сражался на Корсике, был бездомным, нищим, продавцом угля и шпионом в Англии, где мне не удалось выкрасть планы нового оружия, позволившего бы быстрее разгромить "омаров". Я страдал потерей памяти, был любовником англичанки, привезшей меня в Бордо, где я стал любовником её сестры, и откуда отправился в плавание с Лафайетом.

- Надеюсь, - сказал Большая Борзая, потрогав его бицепсы, - что Фелиция тебе понравится.

- Фелиция?

- Моя младшая, пятнадцати лет. Я её назвал в честь той Фелиции.

Затем, настаивая может быть потому, что он разгадал Тюльпана, удивленного и заинтригованого одновременно, - как всегда бывает, когда неожиданное приключение появляется на горизонте, приключение начинающееся в самом себе, что свойственно подвижным душам, имеющим тайные сердечные раны - из-за необычной перспективы, открывающейся перед ним:

- Не плохо быть ирокезом, знаешь, Фанфан. Это благородный народ, немного трудный, но чувствительный, с открытым сердцем, когда их рука не занята томагавком. Они быстро привыкнут к тебе, если ты привыкнешь к ним. Они знают, что если ты их поймешь, тогда Великий Маниту отблагодарит тебя по заслугам и они тебя примут.

И из уст старого француза вырвался меланхолический призыв:

- Мне очень хотелось бы видеть тебя своим зятем. Разговоры о старых добрых временах (он, очевидно, хотел сказать своих), о Париже, Сене. Наконец, все это (молчание). Чего мне не достает - это вина. - И тут же обожженный солнцем горожанин, ошалевший некогда из-за суеты и шума предместья Сен - Дени, выпалил с жаром:

- А тишина, старина! Великое молчание леса и прерии. Чистый, прекрасный воздух. Родники без привкуса дерьма, подобно воде в Париже. Знаете ли вы, парижане, что такое тишина и чистый воздух? Уже в мои времена предместье Сен-Дени было вертепом, где тысячи ночных горшков опорожнялись через окно, а что же там сегодня?

- Ничего, - ответил Тюльпан, - Во время моего последнего визита - все те же ночные горшки, угробившие остатки воздуха. (И посерьезнев вдруг:) Благодарю за ваше предложение, Тонтон. И я не сомневаюсь, что ваша Фелиция мне понравится. Но подумайте, столько преодолеть на пути в Америку, это не делает чести, если теперь... когда ...

Две вещи помешали ему закончить фразу: внезапное сознание, что лагерь (давно ли уже? Быть может, всего несколько секунд?) погружен в тишину, затем внезапное появление в вигваме Лафайета.

Лафайет был бледен, с изменившимся лицом. Тюльпан обеспокоенный и этой тишиной, и этим вторжением, тотчас обратился к нему:

- Что произошло, мсье генерал-майор? Почему не слышно больше голосов?

- Все кончено, - тихо сказал маркиз, наполняя себе чашу ромом и лихорадочно выпив её.

- Что "все кончено"? - Тюльпан уже видел расторгнутый союз. Но речь шла, к счастью, не об этом, как заверил его Большая Борзая.

- Голландский охотник, - сказал Большая Борзая, - фьюить. - И, согласно обычаю, все замолчали, давая возможность душе спокойно достичь врат Вечности.

- Не нравится мне все это, мсье Большая Борзая, - сказал Лафайет. - Я могу смотреть в лицо опасности и смерти, но не так, как вышло с этим беднягой.

Он прикончил свой ром и сказал, что уже время возвращаться в лагерь вирджинцев, чтобы сообщить им счастливую весть о союзе, заключенном сегодня.

Душа охотника, должно быть уже достигла Великой Прерии, ибо, едва они вышли, сопровождаемые Большой Борзой, крики и бой барабанов вновь возобновились. Толпа и приветствия сопровождали их до лесной опушки, но только Большая Борзая проводил их под сень деревьев. Он указал короткий путь, известный только ему. Десять минут спустя во-время их прощания генерал-майор не был очень удивлен, услышав от Тюльпана, пожимавшего руку старому ирокезу на французский манер:

- Пока, Тонтон. И до скорого. - И услышанному ответу:

- Пока, сынок!

Он мог бы охотно воскликнуть:"можно сказать, что вы пасли вместе свиней, Бог мой!" Но, не способный на столь тривиальную фразу, генерал-майор довольствовался мыслью, что встав за столь короткое время на дружескую ногу с ирокезом, пусть даже бывшим французом, Тюльпан показал способность интриговать и дипломатический талант, которого он не замечал до этого, и поднялся в его глазах. Так как вся правда ему никогда не открылась, он остался убежденным до конца своих дней, что Тюльпан, если бы учился, был бы полезен на дипломатической службе.

В свою очередь попрощавшись с Большой Борзой, он направился по тропе, а старик задержал Тюльпана за рукав.

- Когда?

- Когда что?

- Ты мне скажешь сейчас, из-за чего ты отправился в Америку? Почему?

- Из-за девушки.

- Черт подери! С такими глазами и твоей рожицей ангелочка-ворюги, мог ли я в этом сомневаться! Вот почему мсье отказывается от моей Фелиции (он улыбнулся)! Расскажи, шельма.

- Это было во время экспедиции на Корсику. Я встретил её там после того, как дезертировал. Вся её семья была расстреляна французами. Я спас её от бандитов, а потом она спасла мне жизнь. По случаю, благодаря старому другу Картушу, - двойному, тройному или учетверенному агенту, я уже не знаю, мы покинули остров. А потом в Средиземном море наше суденышко было атаковано английским фрегатом. Картуш и я спаслись, а она, ну ... она попала в руки англичан. Вот почему однажды я оказался а Англии, о чем я тебе рассказывал...

- Словом, с тех пор ты странствуешь по свету!

- Ты понимаешь, ради этого я и живу, не обращая внимания ни на что больше, - лишь бы найти её. В Лондоне она была у капитана Рурка, командира фрегата, одним словом. Но когда я наконец нашел его, он был мертв. Рурк повесился в своей комнате. А она? ... Исчезла. И затем однажды одна женщина, Дебора Ташингем, подобравшая меня под Лондоном, когда я потерял память, привезла меня в Бордо, к своей сестре, Авроре Батендье... Ты меня понимаешь?

- Две сестры, с которыми ты спал, или это другие?

- Нет, именно эти.

- Итак, твоя женщина...

- Она заговорила о свадьбе, на которой присутствовала два года тому назад, в Лондоне, свадьбе капитана Диккенса, уехавшего в Америку двумя днями позже вместе с молодой супругой...

- Летицией, - перебил Большая Борзая. - Летицией Диккенс, сказавшей мне однажды в Филадельфии: "Хорошие же вы совершаете ошибки во французском для француза!" Боже, сынок, она самая прекрасная женщина, какую я видел! Ты прав, она стоит того, чтобы в поисках её перевернуть свет. Отлично, попытаемся все как-нибудь утрясти, сынок. Я же говорил, что полюбил тебя навсегда, так, будто сам вскормил тебя?

- Мсье Тюльпан, - сказал сурово Лафайет, когда лейтенант догнал его, если бы не неотложная нужда, заставившая меня остановиться, я вернулся бы без вас и вы бы потерялись.

- Мсье генерал-майор, я видел, что вам нужно было справить нужду, и счел благоразумным остановиться на расстоянии.

- Оставив меня одного, без прикрытия.

- Этот лес наводнен только нашими друзьями, мсье, благодаря вам.

- Да...Ох, и вам также, мой дорогой, - сказал маркиз смягчаясь. У него не выходила из головы скорая победа Тюльпана над Большой Борзой. Затем, закончив приводить себя в порядок, он удивленно спросил:

- Что за ангельская улыбка, мсье Тюльпан?

- Мсье, я думаю, что Бог есть.

- Естественно, есть. А что? Вы его встретили?

• Предыдущая
• 12/81
• Следующая