Смерть Аттилы - Холланд Сесилия - Страница 16

• Предыдущая
• 16/57
• Следующая

— Меня отвел туда Дитрик. Они просто смотрели на меня. Я могу сказать, что они ненавидели меня и там много больших собак. Дитрик, это — Юммейк, жена Яя.

— Привет, — сказал Дитрик.

— Там сильно все отличается от нашей деревни? — спросила Юммейк. Она не смотрела на Дитрика. Он подумал, что не нравится ей, и отполз от нее подальше.

— О, все сильно отличается. Я бы не смог один выбраться оттуда, и все дома похожи друг на друга.

Дитрик поразился.

— Но как ты находишь дорогу здесь, хижины стоят без всякого плана и нет никаких тропинок.

Юммейк засмеялась, и Такс сказал ему:

— Но здесь легко найти дорогу, только посмотри на рисунки на дверях.

— Это очень легко, если ты знаешь, что они обозначают, — сказала Юммейк.

Что-то теплое и мягкое коснулось руки Дитрика. В темноте от этого легкого прикосновения он чуть не вскрикнул. Это была Юммейк.

— Такс не думает о таких вещах. Тебе здесь страшно?

— Не здесь, снаружи.

— Ну, не бойся. Никто не причинит тебе зла. Слишком много потом будет волнений. Почему ты пришел сюда?

— Мне всегда хотелось посмотреть вашу деревню.

Она снова засмеялась и опять коснулась руки, но потом в темноте она отползла от него, и Дитрик услышал, как она разговаривала с Яя. Ему стало интересно, как она выглядит. Голос у нее был тише и глубже, чем у остальных женщин. Ему хотелось, чтобы она снова коснулась его и заговорила с ним. Но она продолжала разговаривать с Яя, чей грубый пьяный голос заглушал ее слова. Он вдруг разозлился, и ему стало жарко.

— Возьми, — сказал ему Такс и подал кувшин с Белым Братом. — Хорошо относитесь к нему. Ты хочешь есть? Ты голоден?

— Нет, спасибо.

— Твой отец дал мне еды. Вот, возьми.

Дитрик начал снова отказываться, но потом вспомнил, что отец говорил ему по поводу обычаев гуннов. Он подумал, обидится ли Такс, если он начнет снова отказываться. Он положил ломоть хлеба на ладонь. Хлеб был теплый, и на нем лежало мясо.

Он засунул хлеб и мясо в рот, и почувствовал на языке кровь. Мясо было почти несваренное. Они ели его полусырым. У него подкатило к горлу, но он протолкнул еду дальше в желудок, кто-то подал ему вина, и он выпил его все, чтобы заглушить вкус крови во рту.

Монидяк и Такс разговаривали по-гуннски. Дитрик услышал, как Такс произнес его имя, и еще ему показалось, что он слышал название Сирмиум. Он старался что-то понять. Справа от него засмеялась Юммейк. Ее смех был таким же красивым и низким, как и ее голос, и у Дитрика по коже пробежали мурашки. Слева Такс снова произнес его имя.

— Вы говорите обо мне?

Такс откинулся назад на локтях, ногами к красному светильнику. Темные блики лежали у него на лице, как краска.

— Каган посылает Яя и меня и еще некоторых других людей в Сирмиум, чтобы встретить там Эдеко. Эдеко — это наш начальник караула. Он был в Новом Риме и вел переговоры с императором. Мы должны привезти Эдеко домой. С ним едут и римляне. Я подумал, может, ты хочешь поехать с нами. Сердце Дитрика подпрыгнуло.

— В Сирмиум? Но… могу ли я туда поехать? Разрешит ли мне это каган?

Он представил себе узкие глазки кагана, жестокие, как у орла.

— Конечно, почему бы и нет? А твой отец позволит тебе туда поехать?

— Я…

Нет, он ему это не позволит. У него сильно сжалось в груди.

— Я спрошу его.

Но Ардарик скажет ему «нет». Он мечтал о том, чтобы поехать с ними. Казалось, что он умрет, если не увидит Сирмиум.

— Если он не позволит, все равно поезжай, — сказал Монидяк, — или вообще не спрашивай его. Я так делал, когда был молодым, и когда я возвращался, мой отец думал, что это была забавная шутка.

Такс стукнул Монидяка по груди.

— Твой отец был Теса, а его отец — Ардарик.

Справа от Дитрика раздался тихий и низкий голос Юммейк.

— Ты — гепид? Какие у вас тотемы?

— Я… Мы… У гепидов теперь нет тотемов. Мы стали христианами.

— Нет тотемов, — поразилась девушка, как будто он ей сказал, что у них нет глаз.

Ему придется просить разрешения у Ардарика, чтобы поехать в Сирмиум. Иначе не может быть. Сирмиум был римским городом, когда-то он был даже столицей империи. Такс сказал, что там будут римляне. Ардарик должен понять, что это для него будет делом чести. Ардарик позволит ему поехать. Каган…

Кувшин с Белым Братом снова оказался у него в руках, и он отпил из него. В темно-красном свете перед глазами заплясали разные огни, какие-то круги красные с синим. В ушах снова и снова звучало название Сирмиум. Такс и Монидяк разговаривали и смеялись. И Яя разговаривал с Юммейк своим грубым неприятным голосом. Как она его терпит? Звук ее мягкого смеха и низкий голос наполнили его желанием. Потом он вспомнил о Сирмиуме, и желание стало сильнее. Он откинулся назад на меха, поглаживая мягкий ворс. Смех Юммейк ласкал его, как нежный мех. В Сирмиуме он обязательно найдет себе… что-нибудь… Сладкий запах Белого Брата донесся до него, и у него потекли слюнки. Он все допил из кувшина. Но почти сразу появился другой полный кувшин. Он закрыл глаза. У него кружилась голова, и он был полон желаний.

— Дитрик, — сказал Такс. — А?

— Я повезу тебя из деревни. Ты можешь заблудиться в темноте.

— Темноте?

Он сел и подумал, неужели он заснул?

— Уже темно?

Он непонимающе огляделся, но в помещении было всегда темно.

— Да, пошли.

Ардарик будет злиться. Дитрик поднялся. От него пахло мясом и пищей гуннов, и Юммейк ушла. Спотыкаясь на тряпках, разбросанных по полу, он вышел на улицу вслед за Таксом.

Закат еще окрашивал небо на западе, но на востоке и у него над головой блестели на небе звезды. Конь Дитрика стоял перед юртой с брошенными на снег поводьями. Вокруг гунны собирали вещи, чтобы отойти на покой в хижинах. Яя прошел мимо них, ведя двух кобыл. За одной из них бежал маленький жеребенок. Дитрик разобрал поводья.

— Я спрошу отца, могу ли я поехать в Сирмиум. Спасибо тебе.

Такс кивнул головой:

— Мы хорошо проведем время, если ты поедешь с нами. Скажи ему, что каган разрешил тебе ехать.

Дитрик взобрался на коня, и Такс пошел к своей лошадке. В темноте начинался ветер. Он слышал, как вокруг люди собирались ложиться спать.

— Подожди, — сказала Юммейк и вышла наружу. — Вот, возьми с собой, а то ты проголодаешься по дороге.

Она протянула ему кусок хлеба. Теперь он наконец смог разглядеть ее. Она была такой же уродливой, как и остальные гунны, с плоским лицом, веками без складок и пришлепнутым носом. Он что-то пробормотал, взял хлеб и повернул коня. Он не мог посмотреть ей в глаза.

Когда Ардарик въехал за частокол ко дворцу кагана, он сразу увидел его вместе с Константиусом и несколькими караульными. Они стояли у прилавка маленького базара. Несмотря на холод и сильный ветер, Аттила был без верхней одежды. Полдюжины его женщин делали покупки. С каждой была ее прислуга. Но они находились в отдалении от кагана и его слуг. Женщины постоянно оглядывались на него и переговаривались шепотом. Каган на них не обращал никакого внимания.

Ардарик оставил коня рабу и подошел к кагану. Он перебирал драгоценные камни и разговаривал с Константиусом о погоде.

Среди караульных находился Такс. У него в руках был мех. Он увидел Ардарика и отошел в сторону, чтобы освободить ему место рядом с каганом. Солнце осветило золотую застежку на черном меху. Аттила поднял голову и улыбнулся.

— Хорошо, что ты пришел, я рад. Посмотри на эти камни. Константиусу нравятся красные. А ты что думаешь?

— Мой каган, — сказал Ардарик. Кусок ткани от навеса хлопал почти у него над ухом, он отодвинулся и внезапно разозлился. — Ты можешь все посмотреть у себя дома. Почему ты вышел на холод?

— Мне нравится холод. Каждую зиму я сижу в помещении и становлюсь все толще. Какой камень тебе нравится?

После его слов с треском открылась дверь в помещении для жен. Все повернулись и посмотрели туда. Крека, любимая жена кагана, собиралась выйти во двор. Двое рабов держали над ее головой зонтик с оборочками и бахромой, а пять служанок шли за ней. Увидев кагана, Крека сделала вид, что очень смутилась, и притворилась, что собирается вернуться на женскую половину. Каган поднял руку, чтобы она осталась, и послал одного из караульных сказать ей это.

• Предыдущая
• 16/57
• Следующая