Тень кондотьера - Стерхов Андрей - Страница 44

– Что за делегация? – уронив одеяло на кровать, поинтересовался Улома. И не дожидаясь ответа, а заодно и упреждая вопросы, показал рукой на несчастного Шабетая: – А у нас тут вот… Как говорится, при задержании.

– Помолчите, господин подполковник, – попросил, даже скорее потребовал запыхавшийся Воскобойников. Потом уставился на труп и на какое-то время – ещё бы, то ещё зрелище – потерял дар речи. Впрочем, достаточно быстро справился с собой, отвёл взгляд в сторону и достал из кармана вчетверо сложенный лист. – У меня приказ.

– Что ещё за приказ? – старательно делая вид, что действительно ничего не понимает, уточнил находчивый Улома.

– Вас же, кажется, попросил помолчать, господин подполковник, – напомнил Воскобойников. Да таким тоном напомнил, будто от расшалившегося школяра приструнил.

Улома подобного отношения к себе, да ещё и при таких обстоятельствах, конечно, стерпеть не мог. Недовольно крякнул и, передёрнув могучими плечами так, что хрустнули кости, грозно пошёл на адъютанта:

– Слушай ты, капитан…

Ничего хорошего его решительный вид для штабного бюрократа не предвещал. Напротив, предвещал ему крупные неприятности. Однако тут очень вовремя в разгорающуюся перепалку, которая вполне могла перерасти в банальный мордобой, вмешался Володя Нырок.

– Брат, не нагнетай, – попросил он Улому очень спокойно и по-товарищески.

Тот посмотрел на него недовольно, мол, ты-то чего, Володя, лезешь, но к совету прислушался и замер на месте. Воскобойников поблагодарил Нырка быстрым кивком и, собираясь прочесть содержание приказа с листа, начал с завидным хладнокровием его разворачивать. Однако в какой-то момент вновь покосился на труп, красноречиво хмыкнул и спрятал бумагу в карман. После чего уставился на безучастного ко всему этому действу Архипыча немигающим взглядом змеи и объяснил всё своими словами:

– Господин полковник, вы обвиняетесь в укрывательстве особого опасного преступника. На данный момент – пока в укрывательстве. Нам приказано арестовать вас и сопроводить в штаб-квартиру. Орден подписан кондотьером, санкция Одного Из Трёх имеется. Прошу встать и пройти с нами.

Архипыч отреагировал на его слова спокойно, а вот и без того переминающийся от негодования с ноги на ногу Улома – остро. Очень остро.

– Арестовать? – всполошился он. – Кого арестовать? Белова арестовать? Ты чего городишь, капитан?

– Это приказ, – сухо, не глядя на кипятившегося молотобойца, сказал Воскобойников.

– Да засунь ты свой приказ, знаешь куда?

Адъютант болезненно сморщился, а Нырок вновь попросил:

– Боря, не нагнетай.

– А я, Володя, не нагнетаю, – покосился на него Улома. – Просто понять не могу, что за ерунда происходит. Разве не понятно, что шеф выпилил трикстера при попытке к бегству? О каком укрывательстве тут вообще речь идёт? Господа, вы что? Задержание проходило. Задержание. Парень попытался оказать сопротивление, ну и… Ну и вот.

– Разберёмся, – пообещал Нырок.

Улома одобрительно кивнул:

– Правильно, разберитесь. Сначала разберитесь, а потом…

– Никак нет, – резко перебил его Воскобойников. – Мы выполним приказ, а разбираться будут те, кому положено. И прекратите препятствия чинить. У нас, господин подполковник, позвольте вам напомнить, неприкосновенных нет. Если кто-то бросил тень на честное имя молотобойца, он должен понести наказания. Пусть даже эту тень бросил и почётный кондотьер.

После этих обидных, но произнесённых без особой эмоциональности, с канцелярским равнодушием, слов, он вытащил наручники и направился к Архипычу.

Улома аж задохнулся от возмущения:

– Тень? Честное имя? Кондотьер? – И тут же встал на пути капитана: – А ну-ка, фифа московская, притормози.

В ту же секунду в комнате всё пришло в движение, и в результате перегруппировки сил Нырок и другой Тёмный маг, присоединились к покрасневшему от злости адъютанту, а рядом с Уломой встали Светлый маг и я.

Молчаливое противостояние длилось несколько долгих секунд и не знаю, чем бы эта тревожная игра "Кто раньше моргнёт" в итоге закончилась, если бы Архипыч не пресёк её решительно.

– А ну-ка отставить дурдом! – гаркнул он зычно. Затем, чуть снизив тон, очень рассудительным голосом сказал сначала Уломе: – Борис, прекрати петушиться, ты мне нужен на свободе. – А потом, поднимаясь со стула, Воскобойникову: – Капитан, выполняйте приказ.

И наведя таким образом формальный мост через эмоционально заряженную трясину, вытянул обе руки вперёд.

После того, как адъютант с невозмутимой миной клацнул наручниками, Архипыч нашёл меня глазами и попросил:

– Егор, передай Антону, что ночи липа пламени земли оленя заливов проклятьем рода любви лишена.

Произнёс вот такие вот слова, показавшиеся мне сущей галиматьёй, после чего распорядился принести какую-нибудь одежду и, не дожидаясь исполнение просьбы, пошёл напролом сквозь растерявшуюся толпу, как атомный ледоход "Ленин" сквозь ледяные торосы. За ним к выходу поспешили Воскобойников, Нырок и Светлый маг. Следом потянулись мы с Уломой. На пороге я задержался, кинул прощальный взгляд на растерзанного Шабетая Шамали и произнёс от чистого сердца:

– Прости, дружище.

Тёмный маг, который по приказу адъютанта остался охранять место происшествия, посмотрел на меня удивлённо, но ничего не сказал. Впрочем, что он мог мне в данной ситуации сказать? Он даже не понял ничего.

Спустя десять минут, спецгруппа усадила Архипыча в чёрный автомобиль, строгим дизайном похожий на катафалк, и отправилась в город. Воскобойников вернулся в дом. Мы с Уломой остались у распахнутой настежь калитки вдвоём.

– Егор-братишка, – спросил молотобоец, провожая "Мерседес" негодующим взглядом, – а что это такое тебе шеф завернул?

– Это он не мне, это он Антону, – напомнил я. – Для меня же как бред прозвучало. Для остальных присутствующих, полагаю, тоже.

– Может, того, заговаривается? Может, малость не в себе?

– Вряд ли, на сумасшедшего не больно похож. Вон как грамотно всех нас в чувство привёл.

– А я разве говорю, что сумасшедший? Конечно, не сумасшедший, только вот… – Тут Улома замолк и молчал некоторое время, почёсывая стриженный затылок. В голове его происходила какая-то трудная работа, проделать которую до конца не получилось. Сужу по тому, что он, так и не продолжив фразу, потрепал меня дружески по плечу: – А ты, Егор-братишка, молоток.

– Ты это о чём? – спросил я, сунув руку в карман за сигаретами.

– О том, что на нашу сторону встал.

– Это я машинально, чтоб шансы уровнять. А если по уму, к Тёмным нужно было примкнуть.

– Ты чего, Егор? – искренне поразился Улома.

– А того, – буркнул я. – Ты видел, что твой босс с трикстером сотворил?

– Этот трикстер тебе что, родственник?

– Нет.

– А чего тогда ты так о нём кручинишься?

Я сначала, клацнув зажигалкой, прикурил, сделал несколько нервных затяжек и только после этого ответил:

– Не кручинюсь я, Боря, я… Просто неприятно мне всё это. До ужаса неприятно. Да и в толк теперь взять не могу, у нас как тут нынче: битва за жизнь или жизнь ради битв?

– Погоди-погоди, – нахмурился Улома, – ты что думаешь, шеф из удовольствия его выпилил? Вот так вот просто заманил к себе и тупо выпилил? Ты так думаешь?

– Он его не заманивал. Чтоб ты знал, это я его сюда привёз.

– Ты?

– Да, представь себе, я. Сегодня ночью привёз. Вычислил, задержал и привёз. И заметь, живым привёз. По-хорошему приглядеть попросил, пока кое-какие обстоятельства не прояснятся. И вот оно что из этого вышло. Спасибо. Учат нас вирмы, учат людям не доверять, а мы, как последние…

Не договорив, я в сердцах махнул рукой.

За всех людей Улома оправдываться не стал, однако за начальника своего и друга встал горой:

– Не верю я, Егор-братишка, что Архипыч вот так вот просто с катушек слетел. Хоть убей, не верю.

– Глазам своим не доверяешь?

– Глазам доверяю. Но, согласись, смотреть – ещё не значит видеть. Шеф даже самых отъявленных уродов никогда пальцем не трогал на допросах. Никогда-никогда не трогал. Никогда и никого. Чего бы он вдруг на этот раз… Нет, Егор-братишка, здесь что-то не так. Я шефу, как себе верю.