Вампир. История лорда Байрона - Холланд Том - Страница 48

• Предыдущая
• 48/73
• Следующая

— Дорогая Белл, — сказал я, поглаживая ее волосы, — тебе следует найти более мягкую подушку, чем мое сердце.

На следующее угрю я оставался в кровати до двенадцати. Когда я наконец поднялся, то нашел свою жену в библиотеке. Она посмотрела на меня. Я увидел слезы в ее глазах и подошел вплотную к ней, чувствуя ее тело рядом с собой. Я вдохнул ее запах и нахмурился, затем погладил ее по животу и опять нахмурился. Я бы не сказал, что она была беременна. В ее утробе не шевелилось живое существо, не жил ребенок. Я вздохнул. Я прильнул к своей жене, словно желая защитить ее от собственной судьбы.

— Поверь мне, — прошептал я скорее самому себе. — Этот брак — самая чудовищная ошибка моей жизни.

Белл пристально посмотрела в мои глаза.

— Пожалуйста, — произнесла она нежным отчаявшимся голосом. — Какую боль ты скрываешь от меня? Я покачал головой.

— Я негодяй, — прошептал я, — я могу убедить тебя в этом в трех словах.

Белл не говорила ничего. Она вновь прижалась щекой к моей груди.

— Твоя сестра знает об этом? — спросила она наконец.

Я отошел назад. Меня била дрожь.

— Ради Бога, — прошептал я, — не спрашивай о ней.

Белл продолжала пристально смотреть на меня. Ее глаза, казалось, проникали в самую глубину моей души.

— Это не секрет, — сказала она. — Не имеет значения, насколько ужасно то, что разрушит нашу любовь.

Она улыбнулась тихой улыбкой сожаления и раздумья, ее лицо приняло обычное спокойное выражение, дышащее любовью. Я задыхался от волнения и отвернулся от нее.

Белл не последовала за мной, все последующие недели она не упоминала о тайне, которую, как она думала, я хранил в себе. Но я, как мужчина, которому нанесена рана, постоянно бередил ее, демонстрируя свою рану Белл, чтобы она могла видеть мои страдания; я приходил в ярость от ее спокойствия, часто впадал в неистовство. В таком настроении я ненавидел свою жену. Я постоянно намекал на несчастье, ожидающее нас, словно мое страдание было противоядием от женатого положения; слово «муж», я не «вампир» казалось мне более пугающим, и я вновь почти влюбился в свой рок. Но вскоре вернулось отвращение, а с ним и вина, а любовь Аннабеллы не прошла. В это время, когда я мог полностью доверять себе в отношении к ней, я был почти счастлив, и мои сны об искуплении постоянно возвращались ко мне. Но мой разум был смущен, и чувства менялись, как языки пламени в огне. Это был нелегкий медовый месяц.

Все это время моя жажда возрастала. Белл постоянно находилась рядом, и это сводило меня с ума. Мы вернулись в дом ее родителей — к плохой еде, к скучным разговорам. Я жаждал порока. Когда вечером тесть рассказал в седьмой раз свою историю, мое терпение лопнуло. Я объявил, что немедленно уезжаю в Лондон. Белл намеревалась поехать со мной. Я отказался. Разразился ужасный скандал. Новая черта проявилась в Белл — педантичность ее натуры, достойное качество, от которого мне еще не приходилось страдать. Она вновь повторила свои аргументы перед родителями, и мне не оставалось ничего другого, как смириться. Я решил, что поеду с женой, но ярость моя к ней теперь была ледяной и жестокой.

— Мы посетим Августу, — внезапно объявил я, — у нас будет для этого время на обратном пути в Лондон. Белл не была взволнована. Напротив, она казалась довольной.

— Да, я предвкушаю встречу с твоей сестрой, — сказала она, помолчала и слегка улыбнулась, — о которой я так много слышала.

Что ж, ей следовало знать намного больше, намного. После трех месяцев вдали от Августы мой голод к ней стал отчаянным, и моя страсть закружилась в вихре противоречивых желаний.

Наш экипаж подъехал к ее дому. Августа спустилась по лестнице, чтобы встретить нас. Сперва она поприветствовала Белл, затем повернулась ко мне. Ее щека слегка коснулась моей, и в этот момент словно искра пронзила меня до самой глубины души.

— Сегодня ночью, — прошептал я, но Августа лишь возмущенно отвернулась.

Белл остановилась, ожидая меня, чтобы взять за руку. Я прошел мимо, даже не взглянув на нее.

Этой ночью Белл рано пошла спать.

— Ты идешь, Байрон? — спросила она. Я холодно улыбнулся, затем мельком взглянул на Августу.

— Мы обойдемся здесь без тебя, моя прелестница, — усмехнулся я, беря Августу за руку.

Лицо Белл побледнело, она изумленно взглянула на меня, но после молчания, длившегося несколько минут, повернулась и вышла, не сказав ни слова.

Когда она ушла, Августа поднялась. Она была рассержена и расстроена.

— Как ты можешь так обращаться со своей женой? Байрон, как ты можешь?

Она отвергла мои просьбы спать с ней.

— Раньше в этом не было ничего плохого, Байрон, но не сейчас, Байрон, не сейчас. Иди к Аннабелле. Будь с ней добр. Успокой ее.

Она выпроводила меня, я видел, что она плакала, когда выбежала из комнаты.

Я побрел в сад. Я ненавидел Августу, но вместе с тем бил ее, ее и Белл, я безумно любил их обеих. Именно отчаянная боль больше всего возбуждала меня, блеск слез в их глазах, их любовь, борющаяся и смешиющаяся со страхом. Я поднял лицо к сияющей луне и чувствовал, что ее свет разжигает во мне ярость. Я бросил взгляд на комнату, где спала Августа. Ее запах донесся до меня с дуновением ветерка. Внезапно ногтями я расцарапал свое запястье. Закапала кровь. Я стал пить ее. Легкость, словно ртуть, струилась по моим венам. Я поднялся, и мои желания понесли меня по ветру, я плавно вошел в сны Августы. Ее муж храпел рядом, я возлег с ней, с моей милой сестричкой, и ощутил теплоту ее тела, ее кровь, кровь моей крови, дышащей вместе с моей, движущейся потоком. Облако сошло с луны, ее свет лег на кровать.

— Августа, — прошептал я, когда ее горла коснулся серебряный свет.

Я склонил голову и слегка сжал зубы. Как кожица персика, ее горло стало поддаваться. Я продолжал надавливать. Кожа по-прежнему поддавалась. Как легко было прокусить ее! Я ощутил вкус спелости, золотистая жидкость поднялась, чтобы встретить прикосновение моих губ, наполняя меня молодостью, вечной молодостью. Я напрягся, затем откинулся назад. Августа задыхалась, хватаясь за простыни, я двигался вместе с ней, наконец она затихла в моих руках. Я пристально всматривался в ее лицо, угадывая в нем собственные черты. Несколько часов я пролежал с ней. Уже стало раздаваться первое пение полусонных птиц. Как звезда, я блекнул с приходом света.

Белл не спала, когда я вошел к ней. Ее лицо было изможденным, а глаза полны слез.

— Где ты был? — спросила она.

Я покачал головой.

— Тебе не следует этого знать. Белл потянулась ко мне. Я вздрогнул от ее прикосновения. Она задрожала от холода.

— Ты ненавидишь меня? — спросила она наконец.

Я пристально посмотрел на нее. Вина, досада, сожаление, желание — все поднялось во мне, борясь за превосходство.

— Думаю, я люблю тебя, — сказал я, — но боюсь, дорогая моя Белл, что этого недостаточно.

Она заглянула в мои глаза, и, как всегда, я почувствовал, что она исцеляет меня и успокаивает мою ярость. Она нежно поцеловала меня в губы.

— Если любви недостаточно, — сказала она, — тогда что нам заменит ее?..

Я покачал головой. Я обнял ее. В оставшуюся часть ночи ее вопрос терзал меня. Если не любовь, то что же? Я не знал. Не знал.

Ибо мы оба, Аннабелла и я, были связаны цепью моей судьбы. Любовь толкала нас по одной дороге, моя жажда — по другой. Я был напуган тем, что чуть не убил Августу, так легко это оказалось сделать; и я испытывал новый приступ отчаяния от невозможности спасти ее от себя и дать ей ребенка. Ужас сложившейся ситуации надолго поразил меня. Я не мог не позволить Аннабелле зачать ребенка и в то же самое время не мог позволить, чтобы она забеременела. Августа тоже продолжала мучить меня, и усилия, прилагаемые мной, чтобы уберечь Августу и чрево Аннабеллы, доводили меня до неистовства, граничившего с безумием. Я не мог больше спать с Белл. Вместо этого я бродил по полям и дорогам, утоляя свою жажду, давая волю бешенству. Но свежая кровь едва ли теперь могла успокоить мое бешенство, в течение часа моя потребность в крови становилась такой же отчаянной, как и раньше. Однажды ночью, когда я вернулся в дом Августы, ее запах опять неудержимо повлек меня к ней, и все, что я мог сделать, это, стоя у ее кровати, пытаться не впиться зубами в ее обнаженную шею. Отчаянным усилием воли я сдерживал себя и изнемогал в ритме ее дыхания. Я | шагал по саду взад и вперед, и тогда-то впервые за неделю я вернулся в свою постель.

• Предыдущая
• 48/73
• Следующая