Парижское Танго - Холландер Ксавьера - Страница 24

• Предыдущая
• 24/86
• Следующая

Бибби стоял у окна. Он тихо плакал, когда я ему говорила, что наша связь практически кончилась. Неожиданно он бросился к окну. Я схватила его за пиджак, но он высвободился. Одной ногой он влез на подоконник и почти полностью свесился наружу.

— Бибби, пожалуйста, не делай этого, — умоляла я, — не делай глупостей.

— Мне незачем жить, — хныкал он. — Я потерял тебя. Ты женщина моей мечты. Я люблю тебя. Я хочу, чтобы ты стала моей женой и матерью моих детей. Но ты отвергла меня. Для чего же мне жить?

— Бибби, — сказала я, — я не достойна этого, не достойна, чтобы ты умер из-за меня.

Сейчас уже рыдали мы оба. Я просила его простить меня за ту боль, которую причинила ему.

— Не в моей натуре причинять боль людям, потому что мне не нравится, когда причиняют боль мне, — объяснила я. — Но хотелось, чтобы хоть иногда ты обращался со мной, как сильный, взрослый мужчина!

Бибби глядел на меня, и в его больших синих глазах стояли слезы. Он походил на побитую собаку. Он наконец-то понял, что наступил конец. Он отвез меня домой, и я не могла уснуть всю ночь. Чудились кошмары. Интуиция подсказала, что в Буссуме не все в порядке. Бибби совершил что-то страшное. Во сне я чувствовала острую боль в запястьях, как будто мне их порезали острой бритвой. Потом приснилась разбрызганная повсюду кровь, и в ужасе я проснулась.

Когда Бибби не позвонил на следующий день, я сказала Питеру, что очень волнуюсь.

— Не звони ему, — велел Питер, — пусть он переживет все это сам.

Через два дня от Бибби все еще не было никаких известий, и я позвонила ему на работу.

— Бибби здесь нет, — сказали мне, — он заболел. Мы не знаем, что с ним, но его не будет довольно долго.

Я продолжала волноваться. Наконец я позвонила ему домой. Ответила мать, ее голос был тускл и печален.

Она сказала, что я не смогу поговорить с Бибби. Я умоляла рассказать, что же случилось.

— Ты превратила нашего Бибби в развалину, — пожаловалась она.

— Что вы имеете в виду? — спросила я.

— Ты помнишь, что случилось в тот вечер, когда ты в первый раз порвала с ним, тот вечер, когда произошла авария с мотороллером? Бибби не хотелось жить. Авария не была случайной. Он сделал это сознательно… А в этот раз, когда ты порвала с ним окончательно, прошлым вечером, он…

— Не надо говорить! — вскричала я. — Это — меч?

— Как ты узнала?

— У меня ночью был кошмар. Я знала, что он делает что-то ужасное, я хотела позвонить ему и остановить.

— Ксавьера, — вздохнула она, — повзрослеть очень трудно. В молодости у меня не было таких переживаний. Я вышла замуж, когда мне исполнилось семнадцать, и муж был для меня единственным мужчиной. Но, вы, молодые, предпочитаете прыгать с одних коленок на другие. Знаешь ли ты, как хотел жениться на тебе Бибби? Он неплохой парень, а ты нам нравилась. Ты у него была первой девушкой, и он был счастлив с тобой. Зачем ты заставила его так страдать?

Когда она выговорилась, я попросила у нее прощения.

— Я не хотела сделать ему больно, но я была вынуждена прекратить наши отношения. Я не настолько любила его, чтобы выйти за него замуж. У нас все шло не так, как надо.

— Я позволяла вам делать все что угодно во время уик-эндов, — сказала она. — Ты могла ночевать у нас в доме. Я никогда не выпроваживала тебя. Я никогда ничего не запрещала Бибби. Вы запирались в его комнате с пятницы до воскресенья. Иногда это ставило нас в неловкое положение! Но должна сказать, что ты пришлась нам по душе, ты была, как счастливая искорка, в этом доме. Почему же ты бросила моего Бибби? А вообще-то, Ксавьера, ты хозяйка своей жизни.

— Скажите же мне, — умоляла я, — что случилось с Бибби?

— Братья отвезли его в больницу. Он порезал себе руки и истекал кровью. Хорошо, что он не до конца выполнил свое намерение умереть. Он сильно порезался. Теперь у него на всю жизнь останутся шрамы на руках. Сейчас он почти псе время лежит в своей комнате в полной темноте.

Я чувствовала себя очень виноватой, будто это я втянула его в жуткую историю.

— Пожалуйста, Ксавьера, — упрашивала его мать, — будет лучше, если ты исчезнешь из его жизни. Дай ему поправиться. Дай ему возможность обрести себя. Иди своим путем, Ксавьера, но не разрушай чужие жизни. Не позволяй влюбляться в себя, если не полюбишь также крепко, иначе ты только причинишь боль возлюбленному.

После этого я долгое время ничего не слышала о Бибби. Как-то наши общие знакомые сказали, что он выздоровел, но он сторонился девушек и полностью ушел в себя. Помимо работы его единственным увлечением была музыка.

Иногда я писала Бибби оттуда, где находилась… Южная Африка, а затем Соединенные Штаты… но почти безответно. Если же он и отвечал, то это было просто вежливое признание получения моего письма. Тон его ответов оставался холоден и отчужден или заведомо нейтрален. Временами между строчек проскальзывала сентиментальность, но общий смысл письма сводился к тому, что ему нечего сказать мне. Возможно, страдания его были так сильны, что ему было стыдно признаться в этом? Надеюсь, что дело было не в последнем.

Он все еще продолжал общаться с моей матерью и добросовестно навещал отца в больнице.

Мама сообщала мне, что он добился больших успехов в бизнесе и обзавелся любовницей, которая была старше его на пятнадцать лет.

Бедный дорогой Бибби… каждый из нас мог так много дать другому, но просто у нас был разный химический состав.

Через несколько лет я влюбилась в Карла, моего американского жениха, и когда он бросил меня, я очень сильно переживала и только тогда поняла, что сделала с Бибби.

Если бы я знала тогда, то что знаю сейчас, думала я… и все же я поступила бы точно так же. Идеалы Бибби были нереальны для меня, и если бы мы поженились, то все равно наш брак был бы обречен на неудачу. Где-нибудь и когда-нибудь произошел бы срыв, и чем раньше мы расстались, тем лучше. Ведь между любовью и ненавистью, хорошими и плохими чувствами такая тонкая грань. Я всегда буду сожалеть о том, что наша любовь с Бибби в конечном счете принесла только боль.

Возвращение в Голландию и жизнь там после столь долгого отсутствия воистину привнесли значительные изменения в мое существование.

Болезнь отца, воспоминания о таких друзьях, как Пия или Бибби, а также мрачная и тоскливая погода, все, казалось, объединилось, чтобы привести меня в состояние депрессии. К тому же Амстердам представлял собой разительный контраст по сравнению с Нью-Йорком, так что моя социальная жизнь стала совершенно иной. Конечно, я много времени проводила дома, и матушка баловала меня, счастливая, что ее беспутная дочь наконец-то очутилась у нее под крылышком.

Большинство моих друзей, как я узнала, счастливо устроили свою судьбу, и у нас мало что оставалось общего. Но Мария, девушка, с которой я вместе ходила в школу, все еще оставалась незамужней и однажды вечером пригласила меня прогуляться по городу. Я была рада сбежать из дома на вечерок, поэтому сразу же согласилась. Мы назначили свой выход в свет на следующий день.

Мама предложила нам свою машину, и я этим воспользовалась, чтобы проехаться по родному городу. Я слышала, что он сильно изменился, но сейчас у меня появилась возможность убедиться в этом воочию. Я заехала за Марией, и во время поездки она вновь знакомила меня с городом.

Если вам известна история США, то вы помните, что первоначально Нью-Йорк назывался Новым Амстердамом. А сам Амстердам звали Северной Венецией. Некоторые сравнивают его с Бостоном из-за кривых улочек и стиля барокко в архитектуре. Но Амстердам неповторим — это Амстердам.

Аналогия с Венецией основывается, конечно, на главной достопримечательности города, которой является сеть многочисленных каналов, пронизывающих весь город. Лучшее средство для туристов осмотреть их — поездка в застекленных речных трамвайчиках, где гид-полиглот познакомит с различными историческими и архитектурными памятниками.

• Предыдущая
• 24/86
• Следующая