Сердцеед - Ховард Линда - Страница 44

• Предыдущая
• 44/48
• Следующая

Мишель наклонилась, чтобы поцеловать его, нежно проводя губами по его губам. Когда она попыталась оторвать от него голову, Джон запустил пальцы в ее волосы, притягивая ее голову ближе к себе, его рот крепко прижался к ее рту, а язык совершал сладкие набеги, лаская ее язык. Джон с наслаждением вздохнул и отпустил Мишель, затем обхватил ее за бедра и усадил рядом с собой.

- Чем ты занималась, пока я лежал в холодных кабинетах, и меня тыкали, кололи, просвечивали рентгеном и снова кололи?

- О, я прекрасно провела время. Ты даже представить себе не сможешь, какое это искусство - драить полы, пока не увидишь, как это делает профессионал. Здесь также имеется четырехзвездочное кафе, где подают самые черствые крекеры из тех, что я когда-либо ела. - Мишель улыбнулась, думая, что он никогда не осознает смысл ее последней фразы.

Джон тоже улыбнулся, думая, что когда-то обвинял ее в испорченности. Теперь он знал Мишель лучше, поскольку делал все возможное, чтобы побаловать ее, но оказалось, что она может быть довольна и самым минимумом из того, что он мог дать в любой момент, когда бы она ни попросила. Она не просила икры и была не против водить свой старенький грузовик вместо «Порше». Ей нравился шелк, у нее была красивая одежда, но она без проблем носила и хлопковую рубашку и джинсы. Не так-то просто было избаловать женщину, которая была довольна тем, что имеет.

- Скажи, чтобы тебе сюда принесли кровать,- приказал Джон. - Или ты хочешь спать здесь со мной?

- Думаю, медсестры этого не позволят.

- Эта дверь закрывается на замок?

- Нет. Тебе не повезло,- засмеялась Мишель.

Его рука обвилась вокруг ее бедер медленным, интимным движением любовника.

- Нам нужно поговорить. Как ты отнесешься к тому, что я потеряю глаз?

До этого момента Мишель не осознавала, что Джон может потерять не только зрение, но и глаз. Потрясенная, она втянула в себя воздух и потянулась к его руке. Он все также внимательно смотрел на ее, и она медленно расслабилась, понимая, что же для нее важно.

- Меня волнуешь только ты. Но вообще-то, даже если ты будешь с одним глазом, абсолютно слепой, хромой, что угодно, я все равно буду тебя любить.

Вот. Она сказала это. Она не собиралась говорить этого, но слова сорвались с губ так естественно, что даже если бы она могла забрать их обратно, то не стала бы.

В его правом глазу загорелся черный огонь. Ни у кого она не видела таких темных, черных как ночь, глаз, какие были у Джона. Они пленили ее с первой их встречи. Мишель взглянула на него со слабой улыбкой, немного волнуясь в ожидании того, что он скажет.

- Скажи это еще раз.

Она не пыталась притвориться, что не понимает, о чем он говорит, но все же ей пришлось еще раз глубоко вдохнуть. Сердце сильно билось в груди.

- Я люблю тебя. Я говорю это не для того, чтобы обязать тебя к чему-либо. Это всего лишь то, что я чувствую, и я не жду от тебя…

Джон прижал палец к ее губам:

- Черт, тебе давно пора было это сказать.

- Вам очень повезло, мистер Рафферти, - сказал доктор Норрис, глядя поверх очков. – Похоже на то, что ваша скуловая кость приняла на себя большую часть удара. Она, конечно, сломана, но орбитальная кость не повреждена. И, судя по всему, сам глаз не тронут, как нет и ни малейшей потери зрения. Другими словами, у вас всего лишь чудовищный «фонарь» под глазом.

Мишель глубоко вздохнула от облегчения, сжимая руку Джона. Он подмигнул ей правым глазом, затем протянул:

- Так я провел четыре дня в больнице из-за подбитого глаза?

Доктор Норрис усмехнулся.

- Считайте это каникулами.

- Ну что ж, каникулы закончились, я покидаю курорт.

- Только не перенапрягайтесь в ближайшие несколько дней. Помните, что вы заработали стежки на голове, сломанную скулу и получили легкое сотрясение.

- Я с него глаз не спущу, - сказала Мишель с ноткой предупреждения в голосе, твердо глядя на Джона. Он, вероятно, планировал влезть на лошадь сразу, как только вернется домой.

Когда они снова остались одни, Джон закинул руки за голову, наблюдая за ней с блеском в глазах. Спустя четверо суток, опухоль вокруг глаза спала достаточно, чтобы он смог приоткрыть крошечную щелку, ровно настолько, чтобы снова им видеть. Его лицо все еще оставалось беспорядочной смесью гаммы черных и фиолетовых оттенков, с налетом зеленых вкраплений, но это не имело значения в сравнении с тем фактом, что его глаз был невредим.

- Это были долгие четыре дня, - проворчал он. - Когда мы вернемся домой, я затащу тебя прямиком в постель.

Ее кровь снова бурно понеслась по венам, и Мишель задалась вопросом, неужели он всегда будет вызывать в ней такой безудержный отклик. С самой первой их встречи она была абсолютно беззащитна перед ним, а теперь ее реакция стала еще острее. Тело Мишель менялось под влиянием растущего в ней ребенка. Пока еще эти перемены не были заметны, но кожа, казалось, стала более чувствительной и отзывчивой к его малейшему прикосновению. Грудь слегка пульсировала, в ожидании прикосновений его рук и рта.

Она решила сказать ему о ребенке, но не сейчас, и тем более не тогда, когда его зрение еще вызывало беспокойство, и в течение последних четырех дней изо всех сил старалась держать под контролем свой беспокойный желудок. Она почти постоянно жевала крекеры и перестала пить кофе, поскольку оно лишь усиливало тошноту.

Перед глазами Мишель все еще стояло лицо Джона, и чрезвычайное удовлетворение, вспыхнувшее на его лице, когда она сказала ему, что любит его. Но он не ответил ей тем же. Одно ужасное мгновенье она гадала, не злорадствует ли он, но Джон поцеловал ее так крепко и жадно, что Мишель отогнала от себя эту мысль, но ощутила тянущую боль. Той ночью, после того, как был погашен свет, и она лежала на принесенной раскладушке, он позвал:

- Мишель.

Голос был низким, и Джон не шевелился. Она подняла голову, чтобы разглядеть его в темноте.

- Да?

- Я люблю тебя, - тихо сказал он.

Дрожь сотрясла ее тело, на глаза навернулись слезы, но это были слезы счастья.

- Я рада, - удалось произнести ей.

В темноте послышался его смех.

- Ты - маленькая злючка, только погоди, когда я снова доберусь до тебя.

- Не могу дождаться.

Теперь он был в порядке, и они собирались домой. Мишель позвонила Неву, чтобы тот заехал за ними, и повесила трубку повлажневшими ладонями. Вытерев их о слаксы, она вздернула подбородок.

- Ты не слышал, удалось ли уже помощнику шерифа Фелпсу обнаружить, где скрывается Роджер?

В это время Джон одевался, но, услышав ее слова, резко повернул голову и его здоровый глаз, сузившись, уставился на нее. Он неторопливо натянул джинсы и застегнул их, затем обогнул кровать и остановился, грозной башней возвышаясь на ней.

Пристальный взгляд Мишель не дрогнул, и подбородок она не опустила, несмотря на то, что вдруг ощутила себя маленькой и беспомощной.

Джон ничего не сказал, просто ждал, и его рот сжался в жесткую линию.

- Я подслушивала, - спокойно призналась она. – К этому времени я уже установила взаимосвязь между телефонными звонками и парнем, столкнувшим меня с дороги, но как ты связал все это вместе?

- Только смутное предчувствие и куча подозрений, – ответил он. – После того последнего, звонка, я хотел удостовериться, что знаю, где он находится. Было слишком много несвязанных друг с другом концов. Энди не смог найти его в списке пассажиров международных рейсов ни одной авиалинии. Чем труднее было обнаружить Бекмана, тем подозрительнее это выглядело.

- Ты не поверил мне сначала, насчет синего «Шевроле».

Джон вздохнул.

- Да, я не поверил тебе. Поначалу. Прости. Мне было трудно осознать тот факт, что кто-то хочет причинить тебе вред. Но что-то тебя беспокоило. Ты не хотела брать машину, вообще покидать пределы ранчо, но не заговаривала об этом. И тогда я начал понимать, что ты напугана.

• Предыдущая
• 44/48
• Следующая