Тени возвращаются - Флевелинг Линн - Страница 16

— Сюда, и пригнитесь, — прошипел Серегил, хватая Алека и Арина за плечи и подталкивая их к подлеску слева от дороги. Они не пробежали и десяти футов, как Арин зашатался, зажав руками стрелу, впившуюся в верхнюю часть его бедра. Серегил дернул его вниз и прикрыл гедрийца своим телом.

— Алек, посмотри рану. Артерия перебита?

— Да.

Ничего нельзя было сделать, чтобы его спасти, и оба это отлично знали.

— Мы не можем тут оставаться!

— Что ты предлагаешь?

Серегил цыкнул, ибо одна стрела пропела прямо над его головой, а другая едва не задела протянутую руку Алека.

Однако нападение вдруг прекратилось — так же внезапно, как и началось. Алек прислушался: все, что ему было слышно, это крики и стоны раненых. Весь их эскорт лежал мертвым или при смерти. Арин испустил дух. Друг Серегила Рин лежал плашмя, устремив лицо в небо, и из его груди торчали три стрелы.

— Это мы им нужны, — прошептал Алек, медленно поднимаясь и натягивая стрелу. — Вот единственное объяснение тому, что они промазали, стреляя в нас.

Серегил, прижавшись спиной к спине Алека, приготовился к новому нападению.

— Кто вы такие? Что вам нужно?

Ответа не последовало. Пот струился между лопатками Алека, в любую минуту готового получить стрелу.

— Эй, покажитесь! — потребовал Серегил, и снова в ответ — лишь тишина.

Один из гедрийских всадников с трудом поднялся на ноги, зажав кровоточащую рану в животе, и попытался добраться до них. Невидимый стрелок послал стрелу точно между его лопаток, и тот упал, не успев даже вскрикнуть. Другой человек сделал попытку уползти в укрытие, но пара стрел догнала его с той стороны дороги.

И снова они двое остались невредимы.

— Мы нужны им живыми. Если бы нам удалось добежать до леса, у нас был бы шанс.

— Налево или направо? — прошептал Алек.

Серегил осмотрелся. Лес был здесь густым, и было не понять, что там, за дорогой.

Он решился: "налево", и они рванули бегом по направлению к лесу.

Им оставалось всего несколько ярдов, когда они услышали отчётливый щелчок, подобно тому, как высекают огонь. И тут же воздух перед ними сгустился и почернел. Из этой черноты выступили два огромных, ужасно уродливых и бесформенных существа, такие, каких не рождает природа, — словно бы собранные из разрозненных человеческих останков.

— Дра'горгосы! — вскрикнул Серегил, не столько предупреждая Алека, сколько потрясённый сам. Он уже сталкивался с одним таким прежде, и очень надеялся, что то был первый и последний раз. У него даже не было времени опомниться, как твари оказались совсем близко, и солнце исчезло, словно кто-то внезапно задул свечу. Ослепнув и не имея возможности ориентироваться в пространстве, он почувствовал, как будто сотни сильных мерзких рук сжимают его.

— Алек! — завопил он, размахивая мечом.

Его лезвие ткнулось во что-то и полыхнуло, как спичка. Иначе это нельзя было назвать. Он увидел мгновенную вспышку, подобную молнии. А может, так оно и было, ибо толчок после этого пронзил жгучей болью его руку да самого плеча и заставил клацнуть зубами, прикусив щеку.

— Алек!

Невидимые руки сжимались вокруг него, подобно железным обручам, не давая развернуться легким, чтобы вдохнуть, и он смог лишь сдавленно просипеть:

— Алек… где ты?

Откуда-то из темноты и душного замогильного смрада до Серегила донёсся отдаленный крик.

Ослепший, с холодеющим телом, чувствуя, что в любой момент может потерять сознание, Серегил попробовал добраться до жезлов Коратана в кармане камзола, надеясь, что если сломает их все теперь же, это послужит сигналом Принцу, что что-то пошло совсем не так, как надо. Но объятья монстра были слишком крепкими. Однако, так и не сумев отправить настоящий сигнал, он с трудом стянул с пальца кольцо Клиа и обронил его, моля, чтобы оно попало в дружеские руки.

Алек, прежде, чем темнота поглотила его, успел лишь выпустить из рук лук и выхватить меч.

— Серегил! — закричал он, оказавшись во тьме, во власти черного кошмара. "Дра'горгосы!" — как ему показалось, кричал Серегил, и сразу же всё вокруг стало чёрным. Он еще попробовал бороться, но что-то ранило его в руку, заставив её мгновенно онеметь от невыносимо острой боли.

Рукоять меча выскользнула из непослушных пальцев, и сознание покинуло его.

СЕРЕГИЛ ОЧНУЛСЯ В темноте, промерзший до костей, и страдая от приступов тошноты. Его рот был полон горькой от желчи с привкусом железа слюны, зубы упирались в тонкую плоскую металлическую пластинку, прижимавшую его язык. Он содрогнулся от неприятных ощущений, к горлу подкатила новая волна тошноты. Кислый запах рвоты был невыносим, а навязчивые звуки наполняли его уши барабанной дробью. Где бы он теперь ни находился, тут было темно и ощущалось двидение.

Это корабль! Карман Билайри, я — в трюме корабля. Но каким образом…?

Пробуя пошевелить конечностями, он определил, что, хотя все его кости, вроде бы целы, он скован по рукам и ногам. С кляпом во рту, он попробовал сесть, но голова оказалась слишком тяжелой. Он упал обратно и ощутил голой кожей грубые доски пола. Металл впился в его висок, а пластина между зубами сдвинулась, разрывая уголок рта. На нем не было никакой одежды. Повезло, как утопленнику. На меня надели бранки.

Он осторожно перекатился на спину, пытаясь ослабить давление железных прутьев вокруг головы. Грубая цепь впилась под нижнюю челюсть, удерживая злополучное приспособление в неудобном положении.

Последнее, что он помнил, была засада в лесу. Как, во имя Четверки, он очутился на этом судне? Да ещё в таком виде? Что сталось с жезлами сообщения Фории? — вертелся в голове навязчивый вопрос. — И что она предпримет, не получив больше ни слова?

Он был все еще слишком одурманен нападением дра'горгосов, чтобы продвинуться в мыслях дальше этого, но знал по опыту, что недомогание было, скорее всего, его обычной реакцией на магию. Сначала он решил, что кто — то при помощи волшебства переместил его в это место, но если так, эффект уже должен был ослабнуть. Однако ему все еще было чертовски плохо, и он с трудом мог собраться с мыслями. И так как он не был подвержен морской болезни, должно было быть что-то ещё, вероятно какое-то заклятье, наложенное на оковы. Он никогда не знал, как на него подействует та или иная магия, но чаще всего это было неприятно. Так похоже на него!

Он слегка потянул свои оковы и услышал унылый звон тяжелых цепей потянувшихся по дереву. Между его рук находился деревянный брус, лишая возможности нормально действовать ими, и ещё один, такой же — между его ног. Он неловко подтянул к лицу правую руку и при помощи губ и щеки ощупал массивную металлическую полосу вокруг запястья. Это был широкий браслет, на котором он не нашёл ни замка, ни какого-либо шва. Он подвигал запястьями, и браслеты плотнее сомкнулись на нём, слишком тесные, чтобы от них можно было освободиться, даже если бы он сумел проделать сейчас свой обычный трюк с большими пальцами. Он почти почувствовал облегчение: ему давно не приходилось прибегать к таким крайним мерам, ведь это было достаточно болезненно.

Когда его глаза постепенно привыкли к темноте, он обнаружил далеко наверху тонкую полоску света, что было больше всего похоже на люк. Скосив глаза, он различил массивные скобы, за которые были прикреплены его цепи, а еще дальше — очертания такого же несчастного, прикованного, как и он сам.

— А…ек! — нормально говорить мешала пластина во рту: — Ал…ек? Ты?

Эта внезапно опустившаяся на него темнота была заполнена ужасными голосами, столь же искаженными, как его собственный, но ни один из них не принадлежал Алеку. Измученный и разбитый, он лежал неподвижно, пытаясь не обращать внимания на дискомфорт и отвратительный запах собственной рвоты возле своей головы. Сквозь удары волн о корпус корабля, он смог различить топот босых ног по палубе наверху и голоса. Когда он, наконец, разобрал несколько слов, его сердце совсем упало. Они говорили на зенгатском. Так он оказался на невольничьем судне, и Алека с ним нет!