Вторая мировая война - Уткин Анатолий Иванович - Страница 53

Решающее выяснение отношений произошло 14 ноября 1940 года. Адмирал Редер детально изложил свою точку зрения на перспективы дальнейших военных действий, Лишь обратившись к югу, Германия станет неоспоримым хозяином всей Европы, она закроет все подходы к «крепости Европа», лишит надежды англичан и по старым дорогам Римской империи распространит свое влияние на весь мир. Выслушав все это, Гитлер не стал детально оспаривать аргументы Редера, но дал важнейший намек: «Я намерен произвести демонстрацию в отношении России». Это было многозначительное заявление, если учесть, что Молотов только утром этого дня отбыл из Берлина.

Редер частично пребывал в неведении. В конце декабря он послал Гитлеру доклад. между строк которого читался укор в отношении того, что на Средиземноморье упущены большие возможности. Он не знал, что эти возможности уже мало волнуют Гитлера. Выбирая между средиземноморским (южным) направлением и восточным, Гитлер уже безоговорочно отдал предпочтение «Барбароссе». На аргументы Редера в отношении несломленной мощи Британии он ответил: «В свете текущих политических процессов и особенно вмешательства России в балканские дела необходимо, прежде чем сцепиться с Британией, любой ценой уничтожить последнего врага, остающегося на континенте». Это был уже безоговорочный выбор. «Барбаросса» стал главным планом Германии.

Нет сомнения, что на этот выбор повлияло, помимо прочего, исключительно успешное контрнаступление англичан в Египте, начатое 7 декабря 1940 года. В течение двух месяцев генерал Уэйвел буквально разгромил армию маршала Грациани, продвинувшись на 700 километров и захватив 130 тысяч военнопленных. Напомним, что 12 ноября (начало советско-германских переговоров) британская авиация на рейде Отранто вывела из строя три итальянских линкора и два крейсера. В таких условиях практической потери североафриканского плацдарма привлекательность южного варианта исчезала вовсе.

Ощутимо изменение тона обращения Гитлера к союзникам. В ответ на просьбу каудильо о посылке помощи он пишет Франко 6 февраля 1941 года: «Относительно одного, каудильо, должна быть ясность: мы ведем борьбу не на жизнь, а на смерть и не можем в это время делать подарки. Битва, которую ведут Германия и Италия, должна определить и судьбу Испании. Только в случае нашей победы ваш нынешний режим будет сохранен». Но Франко слушал радио и знал о сокрушительном поражении Грациани. Еще больше его волновала возможность поворота Германии на восток. Гитлер играл с судьбой. В свете этого Франко набрался мужества послать Гитлеру письмо, из которого явствовало, по меньшей мере, одно: в ближайшее время вступать в войну на стороне «оси» Испания не намерена.

Гитлер дал волю своим чувствам в письме Муссолини: «Испания не желает вступать в войну и не вступит в нее. Это тем более прискорбно, что теперь возможность нанести Британии поражение самым простым образом — в ее средиземноморских владениях — исчезла». Гитлер не зря обращался к Муссолини — в его словах был своего рода укор. Итальянцы показали далеко не лучшую военную подготовку. С таким союзником победить Британию в Средиземном море было сложно. Так или иначе, но к началу января 1941 года Гитлер окончательно пришел к выводу, что оба варианта борьбы с Британией — десант на острова и достижение господства в Средиземном море — в обозримом будущем недостижимы. Соответственно потерял всякую реальность и притягательную силу вариант выхода к СССР через Турцию с юга, создание такого давления на СССР, когда не только на Балканах, но и на кавказской границе Советского Союза противостояли бы силы, толкающие его восточнее — в направлении Индии.

Южное направление, Африка, теперь не интересовало Гитлера. Он принял решение. На совещании 8–9 января в Бергхофе он снова безусловно доминировал, не позволяя другим вставить слово. Как пишет адмирал Редер, Гитлер был полон оптимизма: «Фюрер твердо убежден, что ситуация в Европе не может в дальнейшем развиваться в неблагоприятном для Германии направлении, даже если мы полностью потеряем Северную Африку. Наши позиции в Европе столь крепки, что конечный итог не может быть не в нашу пользу».

Судьба Британии уже меньше волновала Гитлера. Даже если предоставить дело лишь флоту и авиации, то ее ослабление даст себя знать не позднее июля или августа. К тому времени «Германия должна стать настолько сильной на континенте, что мы сможем в дальнейшем справиться и с Англией и с Америкой». Южное направление, фиксируют мысль фюрера Редер и Гальдер, уже не является определяющим. Здесь главное — не дать Италии капитулировать, не более. «Нужно предотвратить полное крушение итальянцев, предотвратить потерю ими Северной Африки». В целом считать итальянцев равными себе не следует. Им не будет сказано даже о генеральном плане Германии на этот год. «Он не желает информировать итальянцев о наших планах. Существует большая опасность того, что королевская семья передаст стратегические сведения Британии», — пишет в дневнике Гальдер.

Помогать итальянцам выходить из столь жалкого положения пришлось самим же немцам. Операция «Марита» (директива № 20 от 12 декабря 1940 года) предполагала выдвижение двадцати двух немецких дивизий, сконцентрировавшихся в Румынии, через Болгарию для удара по Греции с севера 26 марта 1941 года. Для стабилизации положения в Европе, утверждал в этой директиве Гитлер, возможно, придется прибегнуть к операции «Аттила», захвату трети неоккупированной Франции (при этом одной из главных целей было овладение французским флотом в Тулоне). «Если Франция начнет причинять нам беспокойство, она будет сокрушена полностью».

Затем германский канцлер приступил к главному. Он снова охарактеризовал Сталина как «хладнокровного шантажиста» и заявил своим генералам, что Россия должна быть поставлена на колени «как можно скорее». Вот так фюрер описывал будущее: «Если США и Россия вступят в войну против Германии, положение может стать очень сложным. Поэтому всякая возможность возникновения такой угрозы должна быть уничтожена в зародыше. Если угроза со стороны России будет снята, мы можем вести войну против Британии бесконечно. Если Россия рухнет, Япония почувствует огромное облегчение; это, в свою очередь, будет означать возросшую угрозу Соединенным Штатам».

Третьего февраля 1941 года Гитлер выслушал Гальдера, изложившего созданную штабными сотрудниками директиву германским силам, предназначенным реализовать план «Барбаросса». Пиком его высокомерия был запрет «даже рассматривать» возможность увеличения сил вторжения. Гитлер как бы уже видел нечто «за горизонтом», он глубокомысленно объяснял военным специалистам экономическую важность Украины и прибалтийских республик.

«Барбаросса» оставался чисто немецким планом. Его детали немцы обсуждали между собой на совещании руководства ОКВ 3 февраля 1941 года в течение шести часов. Как явствует из сверхсекретного меморандума ОКВ, вначале генерал Гальдер представил германскую оценку вооруженных сил СССР. Красную Армию Гальдер оценил как имеющую 155 дивизий. По численности, веско говорил Гальдер, германская армия примерно равна русской, но она «значительно превосходит ее в качественном отношении». (Пройдет всего лишь несколько месяцев, и германские генералы поймут свою роковую ошибку в определении численности Красной Армии.) Тогда же, 6 февраля, никто не подверг сомнению данные Гальдера. А между тем речь идет не просто о недооценке боеспособности войск противника. Преуменьшение численности Красной Армии играло на руку главному стратегическому замыслу Гитлера: уничтожить войска русских в приграничных сражениях. На этом совещании Гитлер подтвердил этот свой императив: «Уничтожить большие части войск противника, не дав им возможности отступить». При этом Гитлер подчеркнул, что главной целью является «овладение балтийскими государствами и Ленинградом».

Зал был взбудоражен. Масштабы предстоящей операции завораживали. Находясь во власти этого ажиотажа, Гитлер воскликнул: «Когда начнется «Барбаросса», мир затаит свое дыхание». Он затребовал себе карты территорий грядущих сражений.