Конунг. Изгои - Холт Коре - Страница 29

• Предыдущая
• 29/76
• Следующая

Потом его пробует уговорить мой добрый отец Эйнар Мудрый и мой любимый друг монах Бернард. Бесполезно. Приходит Симон. Он исполнен злобы, его, наверное, даже радует такой поворот дела. Он говорит:

— Аудун как близкий друг конунга обойдет всех и расскажет о соглашении, к которому пришли нынче конунг и Йон. Ближайший друг Йона будет сопровождать его как свидетель.

— Мой близкий друг — это я сам, — говорит Йон.

И мы ползем по вереску и по траве от одной группы воинов к другой, они лежат в укрытии и ждут. Мы уже насквозь мокрые от росы, время не терпит, надо соблюдать тишину, но обещание, данное конунгом, должно быть доведено до сведения каждого воина.

Сразу после этого люди Йона садятся в плоскодонки и первыми переправляются через устье Гауль.

Потом переправляемся и мы, все быстро высаживаются на берег. По дороге к Нидаросу мы видим, как начинают дымить сигнальные костры: нас ждут.

Но одна новость доставила мне радость в тот день: оба брата из усадьбы Фрёйланд у подножья Лифьялль, Торбьёрн и Коре, остались живы и снова присоединились к нам. Им удалось украсть лошадь и найти нас. Сейчас они в войске вместе со всеми.

Вернулся и Бальдр, мой пес, и тоже идет с нами к городу конунга Олава Святого.

На склоне с южной стороны дороги, что ведет к городу, мы строим свое войско. У нас за спиной низкий склон, поросший редкими соснами и березами. Вдоль дороги тянется плетень, на расстоянии двух выстрелов из лука от нас с вершины холма сбегает ручей. По его руслу растет низкий густой кустарник. В легкой сетке дождя нам виден город. Дорога туда идет мимо многих усадеб, время от времени она вдруг исчезает из виду. Наше войско состоит из двух сотен воинов. Все, кроме двоих, вооружены. Безоружными идут мой добрый отец Эйнар Мудрый и монах Бернард.

Перед нами стоит войско ярла, шесть сотен человек, а может, и больше. Между нами расстояние в три или четыре полета стрелы. Мы еще не знаем, в Нидаросе ли сам конунг Магнус и его отец ярл Эрлинг и сами ли они поведут в сражение своих людей. Как бы там ни было, предводитель у них умелый: он разделил войско на две части и одной велел спрятаться за плетнем. Однако наши лазутчики проведали об этом. Это разделение вражеского войска опасно для нас. У наших недругов достаточно воинов, чтобы часть из них удержать, а потом бросить в сражение в самое неподходящее для нас время.

День только начался. Конунг сказал:

— Мы нападем в час пополуденной мессы.

Он держался спокойно и с большим достоинством, я никогда не видел, чтобы он был так полон бурлящей, горячей силы. Он тоже хотел разделить наше войско на две части, но сказал об этом после того, как обсудил свое намерение с самыми близкими ему людьми. Воинам, у которых были самострелы, велели повесить их за спины, чтобы враг, увидев их, не мог понять, вооружены ли наши люди обычными луками или самострелами. Потом наши лучники должны были подняться по дороге, что шла слева, и построиться в боевой порядок на вершине холма так, чтобы оказаться выше противника на расстоянии двух полетов стрелы. Рожечнику Рэйольву из Рэ было велено идти вместе с ними.

Сам конунг остался с основными силами, и я тоже. План конунга заключался в следующем: по его знаку рожечник Рэйольв должен подать сигнал, тогда лучники с самострелами быстро подбегут к врагу на расстояние выстрела и осыплют стрелами тех, кто спрятался за плетнем. В этом случае их стрелы минуют основную часть вражеского войска и нас самих. Мы же, пригнувшись, должны броситься на недругов, врезаться в их главные силы и, нанеся первый удар, быстро отступить назад. Если они последуют за нами, в их плотных рядах появятся бреши и мы ими воспользуемся. Если же не последуют, мы снова ожесточенно нападем на них и так же внезапно отступим назад. Таков был план Сверрира. Что он принесет нам, жизнь или смерть, будет ясно еще до захода солнца.

К нам подходит один из лазутчиков, он наблюдал за врагом с холма у нас за спиной. Он говорит конунгу:

— Сюда из города движется толпа людей. Мне показалось, что всадник на лошади держит над ними какой-то стяг. Впереди и позади них идут по трое священников с кадилами.

Бернард говорит:

— Здесь есть только одна святыня, в честь которой они стали бы кадить курениями не в храме. Они несут стяг конунга Олава Святого.

Сверрир сразу сообразил, как опасно, что стяг конунга Олава Святого вынесли из церкви Христа и теперь несут нам навстречу. Его именем он постоянно подбадривал своих людей на пути из Вермаланда сюда. Не подумают ли наши люди, увидев стяг Олава Святого, который, как они полагали, сидит теперь одесную Создателя, что святой конунг отвернул от нас свой лик? Глаза Сверрира темнеют: бесчестно со стороны наших врагов использовать небесную святыню в земной борьбе. Когда придет их час, они понесут за это суровое наказание. Но не предстанем ли мы пред судом Божьим раньше их?

Мы замечаем, что главные силы врага немного повернули в сторону. Теперь они стоят лицом к нашим лучникам, находящимся на холме над ними. Очевидно, они решили сперва напасть на лучников, и, конечно, они побегут бегом — ведь, чем ближе они к ним подбегут, тем меньше преимущества останется у лучников с их самострелами. Если мы захотим помочь лучникам, нам придется подняться на холм и мы сразу лишимся того преимущество, какое было у нас до этого, и тогда люди ярла, что прячутся сейчас за изгородью, нападут на нас.

Конунг говорит:

— Скорей всего они не начнут наступления, пока шествие со стягом Олава Святого не подойдет к ним. А такие шествия движутся медленно, ведь по пути священники читают молитвы, и они не торопятся. Значит, у нас еще есть время изменить свой план. Но есть ли у нас новый план?

Никто не отвечает, и конунг говорит:

— Если Рэйольв из Рэ незаметно проберется вдоль ручья, он окажется у врага за спиной.

Я не сразу понимаю, что у Сверрира на уме, и прошу его оказать мне честь и разъяснить смысл его слов. Он говорит:

— Рэйольв, который сейчас находится наверху с лучниками, должен пройти руслом ручья и выйти врагу в тыл, пусть ползет по дну, если нужно, но, главное, пусть не замочит рожок. Дальше он неожиданно выскочит из кустов и протрубит им в спину сигнал конунга Сверрира, они повернутся к нему и начнут пробиваться сквозь кусты к ручью, полагая, что мы спрятали там часть наших людей. И если мы тогда без промедления нападем на них, чтобы встретить победу или смерть, мы разобьем их ряды. А наши лучники тем временем засыплют стрелами тех, кто скрываются за плетнем.

Мы одобрили план Сверрира, он был и хитрый, и достаточно простой, его было легко осуществить. Но рожечник, который протрубит сигнал конунга за спиной у врага, вряд ли сумеет после этой битвы принять участие в других. Я говорю конунгу об этом. Он отвечает:

— Пусть лучше погибнет один, чем все.

Теперь шествие видно уже и нам, надо спешить. Конунг просит меня бегом подняться на холм и передать рожечнику его приказ. Такое поручение небезопасно. Вражеская стрела легко может настичь меня, ближайшие воины врага стоят совсем рядом. Однако, увидев меня бегущим, они, скорей всего, решат, что я спешу с важным сообщением, и захотят перехватить меня. Конунг говорит, что Рэйольв должен протрубить свой сигнал, как только стяг Олава Святого достигнет первых рядов врага.

Я кланяюсь конунгу и ухожу. Иду напрямик через наши главные силы, лица людей почернели от напряжения. Два брата из Сальтнеса, а также Хрут и Гудлауг растолковывают своим людям новый план конунга. На ходу я могу только издали кивнуть своему доброму отцу Эйнару Мудрому. Он сидит у ручья и разбирает целебные травы, которые скоро ему понадобятся. Он кивает в ответ и слабо улыбается.

Я делаю круг, поднимаясь на вершину, с другой стороны мне лучше видно расположение врага, чем снизу из нашего лагеря. Положение тех, кто стоит внизу, достаточно опасно. Врагов великое множество, я скрываюсь, как могу, перебегаю через открытые места и благополучно добираюсь до рожечника.

• Предыдущая
• 29/76
• Следующая