Тризна по женщине - Холт Коре - Страница 29

• Предыдущая
• 29/45
• Следующая

— Одного испытания мало.

— Два! — кричит она. — Не больше двух!

Хеминг идет к купцам, один из них внушает ему доверие и кажется подходящим для такой цели. Хеминг приводит его к королеве. Купец хоть сейчас готов отправиться в путь — местные девушки ему приелись, а торговля сейчас идет вяло. Он обещает поплыть в Скирингссаль и разузнать, нельзя ли купить там колдуна.

В тот же вечер он уплывает.

Но королева Усеберга уже разошлась вовсю. Она посылает за своими родичами, теми, что приплыли сюда из Борре, и кричит им прямо в лицо:

— Вынюхиваете, что тут останется после моей смерти? Не бойтесь — всем хватит! По трое вил навоза на каждого, несите домой хоть в руках. А больше ничего!

И она заходится от смеха.

В ней еще много сил, в королеве Усеберга.

Три дня спустя после полнолуния перед осенними жертвоприношениями Хаке требует, чтобы Хеминг пошел с ним в лес. На вершине холма, лежащего между Усебергом и лесами, простирающимися до самого Бе, Хаке говорит Хемингу:

— Ты потерял оттого, что Лодин убит.

Под облаками на сильных крыльях парит сокол, и, когда Хаке удаляется в лес, Хеминг понимает, что птица следует за ним, а не за человеком, обучавшим ее. Теперь у Хеминга есть страж, который ни на мгновение не спустит с него глаз. Хаке возвращается.

— Как ты помнишь, такой у нас был уговор, — говорит он. — Я поддерживаю тебя, но на своих условиях. Мы с тобой друзья, только надолго ли? Нам обоим известно, что человеческая дружба длится не дольше, чем того хотят люди. Ты видишь сокола. А он видит тебя.

— Но и у меня есть оружие для защиты, — медленно говорит Хеминг. — Пока ты обучал своего сокола, я обучался убивать их. Гляди, теперь не только ты ходишь в кожаной перчатке, я тоже. И я хочу, чтобы ты знал: если ты не до конца веришь мне, то и я тебе тоже не совсем доверяю. Может статься, я и убью тебя. Это предупреждение, а уж как там будет, это от тебя зависит.

— Давай договоримся, Хеминг, сегодня мы вместе стремимся к одной цели: к смерти королевы. Мы с тобой хорошо знаем, что ждет всех, если Один заберет ее без нашей помощи. Но тем временем могут произойти разные события. Тогда наши пути разойдутся, и мы станем недругами.

— Ты говоришь без обиняков.

— Возможно, ты окажешься у меня на пути.

— Или наоборот.

— Правильно. Но в случае надобности у нас обоих хватит твердости.

— Я думаю, Хаке, у тебя ее больше. Но я умней, чем ты.

— Посмотрим.

— Мне бы хотелось знать, что у тебя на уме: долго ли мы будем вместе и когда ты от меня отвернешься?

— Об этом я тебе ничего не скажу.

— Я вижу сокола. Ты прав: после смерти Лодина ты стал сильнее меня, потому что Лодин был моим человеком.

— Пойдем обратно?

— Пойдем.

— Но мы с тобой вместе должны лишить ее жизни, — говорит Хаке.

— На этом спасибо.

Они возвращаются в Усеберг.

Хеминг долго не открывал свой замысел Отте. Но больше ждать нельзя. Когда королеву задушат, Отта может поднять крик в капище и позвать телохранителей, ждущих снаружи. Он знает, у Отты только одно желание: покоиться в кургане вместе с королевой. На этом желании он и хочет сыграть.

— Отта, — произносит он, медленно выговаривая слова, чтобы они лучше дошли до сознания старой, изможденной женщины. — Ты единственная достойна чести служить королеве в ее последнем странствии. Я думаю, она тебя и выберет.

Отта радостно кивает.

— Но ведь тебе известно, королева пожелала взять с собой целую дюжину слуг. Это умалит твою честь. И я, и другие люди здесь в Усеберге, считаем, что надо помешать ей взять с собой кого-нибудь, кроме тебя.

В старых глазах рабыни загорается огонь. От нее дурно пахнет. Она уже так слаба, что давно перестала мыться в бане.

— Слушай, Отта, завтра утром на осенних жертвоприношениях я буду стоять за спиной у королевы. Жреца мы вышлем из капища. И тогда я помогу королеве преодолеть тот путь, который ей осталось пройти здесь. Ты понимаешь, о чем я говорю? Рядом будет всего несколько человек, на них можно положиться, и мы скажем остальным, что королева успела сказать перед смертью: Отта! Похороните со мной в кургане только одну Отту!

Но смотри не кричи, когда я буду душить ее!

Отта радостно кивает, ведь ее заветное желание — единственной покоиться с королевой в кургане.

Хеминг молчит о том, что и Отту убьют там же, в капище, чтобы свалить на нее вину за убийство королевы, и похоронят ее не в кургане, а просто бросят в болото.

Вот и Отта узнала о предстоящем событии… День приближается.

Мы с Хемингом моемся в бане вместе с Одни и Гюрд. Обе женщины, выскользнув из своих юбок, застенчиво сидят перед нами на скамье, Хеминг плеснул воды на раскаленные камни, и нас обволакивает пар. От жары перехватывает дыхание, Хеминг хватает березовый веник и начинает хлестать себя, а потом нас. Мы не противимся. Он вкладывает в это больше силы, чем требуется: его точит тревога, и он должен дать ей выход. Когда мы наконец, шатаясь, выбираемся из бани, спускаемся к реке и погружаемся в прохладную воду, мы чувствуем себя обновленными и достойными того дела, которое нас ожидает.

Хеминг надевает пояс прямо на голое тело. Одни сшила мешочек и прикрепила его к поясу. В нем лежат три лесных ореха, вымазанных кровью.

— Ты их сосал? — спрашивают женщины.

— Не верю я в эту чепуху, — резко отвечает Хеминг.

— Но если ты не будешь их сосать, они не помогут! — Одни плачет и цепляется за него.

Он неохотно достает орехи, прикасается к ним кончиком языка и снова прячет в мешочек.

— Все это чепуха! — повторяет он, однако рад, что послушался Одни. — Помогают сами орехи, а сосать их вовсе не обязательно. Неужели вы этого не знали?

Одни, повеселев, гладит его по щеке. Мы одеваемся.

Нам известно, что и королева тоже готова к этому событию. Ее вымыли горячей водой с песком и растерли теплыми простынями. Тело смазали жиром, расчесали волосы, потом Отта принесла железные прутики и уложила ей волосы красивыми волнами. Но волосы потеряли былую упругость, и волны скоро разошлись. Королева не случайно выбрала зеленое платье. Сперва ей хотелось надеть красное, но она отложила его и остановила свой выбор на зеленом, потому что решила накинуть на плечи коричневый платок. Три большие броши на лифе, множество колец, однако королеве хочется надеть на голову еще и серебряное украшение, которое ее супруг привез когда-то из Дании. Здесь, в Усеберге, думают, что в прежние времена это была ручка от кружки. Местный кузнец переделал ее так, что она превратилась в украшение для волос. Одни считает, что королеве больше идут ирландские роговые гребни.

— И то и другое я получила от того, кого лишила жизни, — весело и хвастливо говорит королева. Она берет гребни.

По просьбе Хеминга Одни советует королеве ничего не надевать на шею.

— Сегодня тепло, — говорит она, — а ведь шея у тебя совсем как у молодой.

В королеве мгновенно вспыхивает подозрение.

— Ты что, надумала меня задушить? — спрашивает она у Одни. — Небось потому и хочешь, чтобы я ничего не надевала на шею?

— Ты знаешь, что это неправда! — кричит Одни и краснеет.

— Ха-ха! А почему же ты покраснела? — спрашивает королева и шлепает Одни. — Сегодня вечером я прикажу Хемингу, чтобы он поучил тебя уму-разуму. А сейчас у нас нет времени. Я иду с обнаженной шеей, чтобы меня могли задушить! — кричит она своему родичу из Борре, который стоит в проеме двери. — Убирайтесь! — вдруг она рассердилась. — За наследством приехали? Задушить меня надумали? Как по-твоему, Одни, мой родич из Борре хочет меня задушить?

— Нет! Нет!

— Ну а кто-нибудь другой? Пожалуй, я все-таки надену на шею шерстяную косынку.

Во дворе королеву ожидает повозка. Ее сделал Хеминг. Даже самым придирчивым знатокам не к чему придраться. Только Эйнриде не совсем доволен ее формой, но говорит, что в целом она безупречна. Телохранители выстраиваются рядом с повозкой, по трое с каждой стороны, на них перчатки, они готовы нести королеву.

• Предыдущая
• 29/45
• Следующая