Дочь Сатаны - Холт Виктория - Страница 8

• Предыдущая
• 8/63
• Следующая

Люс хотелось любить дочь, но она не могла преодолеть по отношению к ней чувство опасения, и Тамар понимала это.

Девочка была здоровенькая с самого рождения, ее не пеленали, потому что в доме Билла Лэкуэлла пеленок не было, она лежала на свежем воздухе и свободно дрыгала маленькими грязными ножками, никто не мучил ее купанием и умыванием, что выпадают на долю ухоженных детей.

Так она росла, умненькая, жаждущая воспользоваться своим ясным умом, не пропуская ничего, что творилось вокруг. Она видела, как жестоко обращается грубый Лэкуэлл с ее сводными братьями и сестрами, как страдает от его дикого нрава ее мать, видела, как они мирятся, и знала, что частенько происходило под рваным одеялом на соломенной постели отца с матерью. Она видела, как ее мать из сухонькой, костистой постепенно превращается в грузную, пузатую, и понимала, что это означает.

Ей было шесть лет, когда она отчетливо поняла, что отличается от остальных детей.

Иногда к ним заходила Бетси Херли. Она устроила свою жизнь неплохо, заставила Чарли Херли жениться на ней и стала хозяйкой его фермы. Шумная, неугомонная фермерская жена все еще жаждала приключений вроде тех, какие волновали ее до замужества.

Однажды она пришла к ним, когда в доме были лишь Люс, старая женщина и Тамар, сидевшая в своем углу, огражденном камешками.

Бетси принесла с собой ощущение благополучия, и, взглянув на нее, Тамар сразу же поняла, как бедны они сами. Платье Бетси из грубой камвольной ткани, разумеется, не походило на платья дворянок, но в сравнении с лохмотьями обитателей дома Лэкуэллов оно казалось роскошным.

Тамар, полируя свои камешки, внимательно следила за всем. Во дворе Бетси ждала ее старшая дочь Аннис, на несколько месяцев младше Тамар. Тамар поглядела на девочку в раскрытую дверь, и та показала ей язык. Но Тамар больше интересовали взрослые, чем девочка.

— Полно, Люс. Ты тоже могла бы, если бы захотела. Ты знаешь, как это делается. К чему притворяться? Уж мне-то это известно. Не забывай, ты мне сама рассказывала. Я у тебя многого не прошу и хорошо заплачу за это.

Люс слушала ее, опустив глаза.

— Что ты хочешь от меня, Бетси?

— Это касается Джима Хейнса, — торжественно прошептала она. — Ты видела его, Люс? Что за мужчина! Почти шести футов. Однако он, чтоб я пропала, ни на кого и глядеть не хочет, кроме этой молоденькой доярки. Я хочу приворожить его.

— Что ты, Бетси! Такое нельзя желать.

— Не болтай чепуху, Люс Лэкуэлл! Что же мне — жить, как ты? Билл лупит тебя до полусмерти и делает тебе одного ребенка за другим, а ты их даже прокормить не можешь.

— Ш-ш-ш! — Люс приложила палец к губам. Но Бетси не желала молчать.

— Правда, однажды тебе довелось побывать на небесах, не правда ли? Спорю, это было получше, чем с Биллом!

Глаза Бетси скользнули по Тамар, которая делала вид, будто занята камешками.

— Что скажешь, Люс? Тогда было по-другому?

— Да, по-другому.

— Еще бы! Силы небесные! Думаю, это было здорово, лучшего и желать нельзя.

Люс кивнула.

— Однако это привело тебя вот к такой жизни. Спорю, ты охотно поменяла бы Билла Лэкуэлла на любого, кто захотел бы взглянуть на тебя.

— Грех такое говорить, это все равно что напрашиваться на Божью кару.

— Твоя правда. Только не притворяйся, будто ты ничего не понимаешь в таких делах. Дай мне приворотное зелье, чтобы Джим Хейнс полюбил меня.

— Нет, Бетси, нехорошо это.

— Нехорошо? Да ведь у Чарли есть милашки.

— Выйди в огород, — сказала Люс, — знаю, мне не следовало бы делать это. Да я и не умею.

Однако она слыхала, как старуха на днях рассказывала кому-то про эти травки.

Бетси бросила взгляд на старую женщину, которая во время этого разговора сидела молча, безучастно.

— Она не слышит, — объяснила Люс, — почти глухая, ей надо орать в ухо.

Они вышли в огород. Тамар уставилась на них, а Аннис заглянула в дом. Она снова показала язык Тамар, которая ответила ей серьезным взглядом.

— Иди сюда, — сказала Тамар.

— Не пойду.

— Тогда уходи, мне наплевать на тебя.

— А вот и не уйду.

— Ты боишься.

У Аннис были светлые волосы и серые глаза, она была весьма хорошенькая, но рядом с Тамар казалась бледной и незаметной.

— Если бы ты не боялась, — сказала Тамар, — то вошла бы в дом.

Аннис с показной храбростью вошла в дом и остановилась перед пестрыми камешками.

— Это что?

— Камни.

— А для чего?

— Никто не должен их переступать.

Аннис опустилась на колени и стала разглядывать камни. Потом взглянула на Тамар, а та вдруг улыбнулась и протянула ей один камешек.

Когда обе женщины вернулись в дом, Бетси взглянула на дочь и побледнела.

— Аннис! — крикнула она. — Что ты здесь делаешь? Идем сейчас же домой, я с тебя шкуру спущу!

Аннис вскочила с пола и выбежала из дома. Тамар тоже побежала за ней, потом закричала:

— Она унесла мой камень! Отдай мне его! Отдай!

Бетси побежала за дочерью, схватила ее за плечо и стала трясти, покуда лицо девочки не покраснело.

— Брось его! Брось, тебе говорят! — крикнула она. Аннис бросила камень, и Тамар с победным видом схватила его.

— Вот тебе! — воскликнула Бетси и дала дочке пощечину. — А теперь идем домой. — Она потянула ее за руку. — До свидания, Люс!

— Прощай, Бетси.

Тамар поглядела на мать, но та отвела глаза.

«Я не такая, — подумала Тамар, — никто не бьет меня по лицу, никто не грозит спустить с меня шкуру. Я не такая, как все. Я — Тамар. Они боятся меня».

На берегу Саттон-Пула, стоя на камнях, люди наблюдали за отплытием сэра Уолтера Рейли со своими пятью кораблями, чтобы исследовать Ориноко в надежде привезти золото для королевы.

В этом представлении было меньше ажиотажа, чем несколько лет назад. Плимут не мог забыть, что отважные моряки, герои, разбившие испанскую армаду, нищенствуют, побираются на улицах, некоторые из них тяжело ранены, их заслуги забыты, и, что обиднее всего, им не заплатили неблагодарная королева и ее Совет.

Эти люди давно умерли бы, если бы не Дрейк, Хокинс и Фробишер, которые из собственных карманов выложили деньги и основали фонд для раненых моряков и построили для них больницу. Сэр Фрэнсис переехал из своего дома на Луэ-стрит и поселился в Бакландском аббатстве и осуществлял план по снабжению города водой. И вот уже вода стала поступать к ним из западного рукава реки Плим. Неудивительно, что люди боготворили этого человека. Они говорили, что он сумел заставить реку галопом мчаться в Плимут. Они считали своего благодетеля не только отважным человеком, но и волшебником.

И теперь, при отплытии сэра Уолтера, люди не проявляли такого восторга, как при отплытии сэра Фрэнсиса. У людей, которые привыкли долго жить на борту корабля, жажда приключений была в крови, но они ненавидели несправедливость, а печальная картина на улицах Плимута постоянно напоминала им о вероломстве королевы.

Тамар тоже стояла на берегу. Вид гордых кораблей, скользящих по воде, восхищал девушку, и ей хотелось самой отправиться в этот поход. Она даже вообразила, что могла бы спрятаться на одном из кораблей. Но тут она вспомнила, что старая Гранни осталась в доме одна, и ей в голову пришла идея, которую она сразу же решила осуществить. Она пробралась сквозь толпу и помчалась домой.

Старуха сидела на своем обычном месте. Тамар подошла поближе и крикнула ей в ухо:

— Гранни, это Тамар.

Старуха кивнула.

— Гранни, я хочу тебя кое о чем спросить.

Старуха кивнула снова.

— Почему они боятся нас с тобой?

Гранни засмеялась, обнажив обломки черных зубов, которые восхищали и пугали девочку.

— Почему зубы у тебя черные? — добавила она, но тут же поняла, что с этим вопросом могла бы и подождать, важнее было раскрыть тайну.

— Скажи, как я родилась? — быстро спросила девочка.

Старая Гранни всполошилась, руки у нее затряслись. Тамар с беспокойством оглянулась по сторонам, она знала, что может узнать правду, лишь когда они останутся вдвоем.

• Предыдущая
• 8/63
• Следующая