Дорога на райский остров - Холт Виктория - Страница 29

• Предыдущая
• 29/96
• Следующая

Мы говорили об этом странном инциденте, расправляясь с превосходным цыпленком миссис Мастерс.

Магнус говорил о великой чуме в Лондоне в 1665 году, буквально опустошившей страну. Его народ от этого мало пострадал, сказал Магнус, потому что получил серьезный урок, ведь одной из причин эпидемии была недостаточная чистоплотность и плохая система канализации.

— В этом веке чума появлялась в Западной Европе лишь дважды. Она была в России и Венгрии и распространилась до Пруссии и Швеции, а когда появляется эта болезнь, с ней очень трудно справиться. Позднее была вспышка на юге Франции — можно сказать, совсем близко. Еще одна была во время русско-турецкой войны, всего лишь чуть больше двадцати лет назад. А потом чума снова появилась в Далмации.

— Что ж, Гранты ведь оттуда и приехали, — заметила я.

— Все очень серьезно относятся к этому случаю, — сказал мистер Мастерс.

— Так оно и должно быть, — отозвался Магнус.

Во время нашей беседы вошел Джон Дент, один из рабочих, и сообщил, что только что услышал о том, что Сайлас Грант умер.

— Две смерти, — произнес Магнус.

— Это очень опасно.

— Говорят, что ткани, привезенные ими, могут быть тоже заражены, — сказал Джон Дент.

— Это весьма вероятно, — подтвердил мистер Мастерс.

— Их надо сжечь, — предложил Магнус.

— Никто не хочет до них дотрагиваться, — пояснил Джон Дент.

— Они свалены в одной комнате на верху мастерской. Собираются сжечь все их постельное белье, но тканей никто трогать не хочет. Поэтому хотят замуровать комнату Считают, что так и надо поступить.

— Как странно! — воскликнула я. — Я думаю, что лучше было бы сжечь их.

— Сама комната тоже может быть заражена, — заметил мистер Мастерс. — В этом есть смысл.

— Что ж, если с чумой будет покончено, тогда будет ясно, был ли в этом смысл, — отозвался Магнус.

Я все время об этом думаю. За обедом я рассказала эту историю мачехе. Десмонд Фидерстоун тоже был за столом Их это не слишком заинтересовало. Мне показалось, их заботит что-то другое.

Какие прекрасные новости! Сегодня, когда я пришла в мастерскую, Магнус горел желанием поговорить со мной наедине. Я поняла это, как понимаю любое его настроение — между нами существует особая связь. Я даже верю, что мы читаем мысли друг друга.

Магнус шепнул мне:

— Сегодня я еду в Лондон. Мистер Мастерс хочет посетить кое-кого и считает, что хорошо бы мне поехать с ним. Пока я буду находиться в Лондоне, я наведу справки о нашей поездке, возьму билеты, и все будет так, как надо.

— Ах, Магнус, как чудесно! — воскликнула я.

— Теперь уже недолго ждать, — сказал он и поцеловал меня.

Я едва слушала то, что говорилось дальше. Вернувшись домой, я отправилась прямиком в свою комнату. Я должна подготовиться. Надо было еще пережить остаток месяца. Февраль — благодарение Богу — самый короткий месяц в году. Правда, всего на несколько дней короче остальных, но каждый день кажется мне веком.

Но теперь уже очень скоро. Я так счастлива, так возбуждена. Даже раздумываю, не выдаю ли я своих чувств, и понимаю, что выдаю, потому что Фредди сказал мне;

— Ты чему-то очень радуешься, Энн Элис.

— Почему ты так говоришь? — спросила я.

— У тебя на лице написано, — ответил он. Я просто сжала его руку, и Фредди спросил:

— Это секрет? А я ответила:

— Да. Со временем ты все узнаешь.

Фредди поднял плечи и засмеялся. Он любит секреты.

— А когда я узнаю?

— О… скоро…

Потом я вспомнила, что мне придется его покинуть, и пожалела об этом. Больше Фредди ничего не говорил, но в течение дня я отмечала, что он наблюдает за мной. Он улыбался, встречаясь со мной глазами, так, словно у нас была общая тайна. В определенном смысле так оно и было.

Я была слишком беспечна. Мне не следовало говорить об этом ни с кем, даже с Фредди.

Завтра, рано утром, Магнус выезжает в Лондон. Сделав запись, я убрала дневник и приготовилась ко сну. Но спать мне нисколько не хотелось. Меня переполняли разные планы, я прокручивала в голове, что мне надо взять с собой. Миновала полночь, а мне все не спалось. И тут я вдруг услышала, как скрипнула доска. Кто-то ходил по нижнему этажу. Наверное, мачеха. Ее комната находилась именно там.

Я прислушалась. Крадущиеся шага. Я бросила взгляд на свой бесценный ключ. Он торчал в двери, обеспечивая мне безопасность. Я поднялась, подошла к двери и стала слушать. Да, кто-то тихонько крался по коридору. Очень тихо я отперла дверь и выглянула в коридор. На цыпочках подошла к перилам. На стене мерцал отблеск свечи, которую держал в руках Десмонд Фидерстоун. Он был бос и в ночной рубашке. Я увидела, как он открыл дверь комнаты мачехи и вошел.

Я отступила. Это было как удар грома. Я сжала перила. Что это означает? Они были любовниками. Или, может быть, ему неожиданно понадобилось что-то сказать мачехе? Глупости. Он вошел совершенно спокойно, так, словно это было для него привычным делом. Даже не постучал. Кроме того, о чем это ему говорить с ней в полночь?

Я дрожала, стоя на лестнице. Я чувствовала, что мне надо подождать и посмотреть, что будет дальше, ибо знала, что это важно. Я простояла так до трех утра. Он не появился. Стало быть, никаких сомнений. Я прокралась в свою комнату и заперлась. Они действительно были любовниками. Как долго? Очевидно, он и раньше приезжал сюда к ней. Были ли они любовниками, когда был жив мой отец?

Эти периодические визиты… Приезжал ли он для того, чтобы заниматься любовью с мачехой? И одновременно еще ухаживал за мной! Она знала об этом. И пыталась помочь ему. Придумывала небылицы насчет Магнуса и племянницы миссис Мастере.

Что это значило? Заснуть было невозможно. Мне следовало раньше обо всем догадаться. И ведь моей мачехе почти удалось покорить меня. Я поверила в ее горе. И почти готова была стать ее другом.

Мысли вихрем проносились в моей голове. А мой отец… Как же он? Он так сильно любил ее. Возможно, все произошло уже после его смерти. И вот я снова достаю дневник и все записываю. Это меня как-то утешает. Успокаивает. Моя первая мысль: расскажу Магнусу обо всем, что видела. Но ведь он вернется только через неделю. Я благодарна Богу, что скоро уеду из этого дома.

Я провожу день в своей комнате. Я сослалась на головную боль. Не могу смотреть в глаза ни ему, ни ей. Я не знаю, как мне надо себя вести.

Иногда мне хочется бросить им все в лицо. Потом я думаю, что должна молчать.

Дело в том, что я боюсь их. Боюсь этого дома. Все мои тревоги, чутье, подсказавшее, что надо сделать ключ и запираться, — это было предостережение. Что-то внутри меня видело больше, чем мое сознательное "я".

Все изменилось с тех пор, как Лоис Гилмур вошла в наш Дом. До этого как все было открыто и легко! Это она принесла сюда зловещую атмосферу — и, разумеется, сама же была ее причиной.

В середине дня мачеха явилась навестить меня. Я лежала на кровати, закрыв глаза, как вдруг услышала, что она вошла.

— Мое дорогое дитя, — сказала она, — ты действительно выглядишь бледной.

— Это просто головная боль. Наверное, сегодня я останусь в своей комнате.

— Да, наверное, так будет лучше всего. Я пришлю тебе что-нибудь поесть.

— Мне не хочется есть.

— Ну, может быть, немного супа. Я кивнула и закрыла глаза. Она молча вышла. В дверях стоял Фредди.

— Нет, мой дорогой, — сказала мачеха. — Заходить нельзя. Энн Элис сегодня плохо себя чувствует. Дай ей отдохнуть.

Я подняла голову и улыбнулась Фредди, стоявшему на пороге. Казалось, он мне очень сочувствует. Он такой славный мальчик. Я съела суп, больше мне ничего не хотелось. Я лежала на кровати и думала. Что все это значит? Они любовники… С каких пор? Я вспомнила, как впервые увидела Десмонда Фидерстоуна вместе с ней в гостинице. Наверное, с тех пор. И все же она вышла замуж за моего отца, и отец умер. Он оставил ее достаточно обеспеченной. Она приехала сюда простой гувернанткой, и, как я представляю, не слишком-то была богата. А теперь ее друг — любовник — пытался жениться на мне. Я была глубоко потрясена.

• Предыдущая
• 29/96
• Следующая