Опавшие листья - Коллинз Уильям Уилки - Страница 37

Феба была осторожна.

– А это не будет противозаконно?

– Предоставь мне заботиться о законах, – отвечал Жервей. – Я до тех пор не вступлю в дело, пока не уверюсь, что он не осмелится обратиться к полиции. Тогда будет все легко. Ты так долго жила в семействе, что должна знать слабые его стороны. Нельзя ли будет на него действовать через жену?

Феба вдруг покраснела до корней волос.

– Не говори со мной о его жене! – вскричала она. – Только бы дождаться мне дня, когда я смогу рассчитаться с этой леди… – Она посмотрела на Жервея и вдруг остановилась. Тот с очевидным любопытством наблюдал за ней.

– Я вовсе не желаю втираться к тебе в доверие, моя милая, и выпытывать твои маленькие тайны, – заметил он самым убедительным тоном. – Но если тебе нужен какой-нибудь совет, то ты знаешь, что я весь к твоим услугам.

Феба взглянула на мистрис Соулер, дремавшую у огня.

– Нужды нет, – сказала она. – Я полагаю, что не следует мужчине ввязываться в такие дела между мной и мистрис Фарнеби. Делай что тебе угодно с ее мужем, я об этом не забочусь, он скотина, и я ненавижу его. Я настаиваю лишь на одном, я требую, чтоб мисс Регину не подвергали никаким неприятностям, помни это! Она доброе создание. Вот прочитай письмо, написанное ей ко мне, и суди сам.

Жервей посмотрел на письмо, оно было довольно коротко, и он решился взять на себя труд прочесть его.

– Очень мило, – заметил Жервей, возвращая письмо и зевая, – и очень удобно на случай, когда мы будем иметь нужду в деньгах. А вот и ужин! Теперь, мистрис Соулер, пора проснуться.

Он поднял старуху со стула и посадил ее к столу как маленького ребенка. Вид горячего кушанья и питья возбудил в ней волчий аппетит. Она пожирала мясо не только зубами, но и глазами, пила водку громадными глотками и со вздохом облегчения поставила стакан на стол.

– Еще один, – воскликнула она, – и я согреюсь. Жервей наблюдал за ней, сидя по другую сторону стола рядом с Фебой и, имея свои причины заставить ее говорить, поощрял ее желание еще выпить. Он потребовал второй стакан горячего грога. Феба, жеманно двигая устрицы вилкой, казалась шокированной грубой манерой, с которой мистрис Соулер пила и ела. Она сидела, опустив глаза на свою тарелку и чопорно тянула солодовый напиток. Когда Жервей, окончив свой ужин, зажег сигару, она ласково напомнила ему, что он обязан уважением к леди почтенных лет: «Я люблю, когда курят, милый, но, может быть, мистрис Соулер этого не любит».

Мистрис Соулер разразилась при этих словах громким смехом.

– Похожа ли я на то, чтоб быть чувствительной к табачному запаху? – спросила она с диким презрением к своей собственной бедности, что было одним из опасных элементов ее характера. – Посмотрели бы вы, молодая женщина, где я живу, и тогда бы говорили о табаке!

Это было очень грубо. Феба сняла вилкой последнюю устрицу из раковины и уставила глаза в тарелку. Заметив, что второй стакан грога был почти пуст, Жервей попытался вызвать мистрис Соулер на откровенность.

– Кстати, насчет долга мистера Фарнеби, – начал он. – Давно он вам должен?

Мистрис Соулер была настороже. Другими словами, голова мистрис Соулер разгорячалась от горячего грога только тогда, как она употребляла его в большом количестве. Она отвечала, что долг давнишний и не прибавила ничего более.

– Уже прошел семилетний срок?

Мистрис Соулер опорожнила свой стакан и пристально посмотрела на Жервея через стол.

– У меня плохая память, – сказала она.

Жервей весьма любезно предложил ей третий стакан.

– Нечетное число приносит, говорят, счастье.

Мистрис Соулер приняла предложение в том же духе, в каком оно было сделано, справилась со своей памятью даже прежде появления третьего стакана.

– Семь лет? Спрашиваете вы, даже более чем дважды семь лет. Что вы думаете об этом?

Жервей не терял времени на думы, он поспешно продолжал:

– Уверены ли вы, что человек, которого я указал во время чтения, тот самый, что назывался Морганом и письма которого адресовались в гостиницу?

– Вполне уверена. Готова принять присягу, что это его глаза.

– И вы никогда не требовали с него долга?

– Как могла я требовать, когда я не знала, как его зовут до той минуты, как вы мне сказали это?

– Сколько он вам должен?

Имела ли мистрис Соулер четвертый стакан грога в виду или думала, что пора приняться за расспросы, нужные ей самой, трудно решить, но каковы бы ни были побуждения, только теперь она покачала головой и сказала:

– Деньги – мое дело. Вы только скажите мне, где он живет, и я заставлю его заплатить.

Жервей был готов на всякий случай.

– Вам не нужно делать ничего подобного.

Мистрис Соулер недоверчиво засмеялась.

– Так вы думаете, мой умница?

– Я не думаю, я уверен в том. Во-первых, Фарнеби может не признать долга по истечении семилетнего срока, во-вторых, взгляните на себя в зеркало. Вы полагаете, прислуга пустит вас к нему в дом, когда вы постучитесь в двери? Вам нужен ловкий помощник или вы никогда ничего не получите.

Мистрис Соулер была доступна голосу рассудка, несмотря на три стакана грога. Она прямо спросила:

– А сколько вы возьмете за это?

– Ничего, – отвечал он, – я вовсе не желаю, чтоб вы платили за комиссию.

Мистрис Соулер с минуту подумала и поняла его.

– Повторите это при молодой женщине, чтоб она была свидетельницей ваших слов.

Жервей толкнул под столом молодую женщину, предостерегая ее, чтобы она не сделала какого-нибудь возражения и предоставила бы все ему. Объявив во второй раз, что не возьмет ни фартинга с мистрис Соулер, он продолжал свои расспросы.

– Я действую в ваших интересах, мистрис Соулер, – сказал он, – и потеряете вы сами, если не будете терпеливо отвечать на мои вопросы и не скажете мне правды. Я опять возвращаюсь к долгу. Откуда взялся он?

– За содержание ребенка в продолжение шести недель должен он мне по десяти шиллингов в неделю.

Феба подняла глаза от тарелки.

– Чьего ребенка? – спросил Жервей, заметив движение Фебы.

– Ребенка Моргана, того самого, что вы называете Фарнеби.

– А вы знаете, кто была его мать?

– Желала бы знать. Давно получила бы я деньги от нее.

Жервей украдкой взглянул на Фебу, она была бледна и прислушивалась к разговору, не спуская глаз с мистрис Соулер.

– Давно ли это было? – продолжал Жервей.

– Шестнадцать лет тому назад.

– Фарнеби сам отдал вам ребенка?

– Своими собственными руками, через садовую решетку дома в Рамсгэте. Он сам и посадил меня на поезд, отправившийся в Лондон. При этом он дал мне десять тысяч фунтов стерлингов и больше ничего. Он обещал увидеться со мной в течение месяца и дать мне денег. Я никогда не видела его до сегодня, когда встретила у кассы, платившим за билеты.

Жервей снова взглянул на Фебу. Она не подозревала, что за ней наблюдают. Все внимание ее было поглощено ответами мистрис Соулер. Обсудив все слышанное, Жервей оставил речь о долге и начал расспрашивать о ребенке.

– Я уже обещал вам, что не возьму с вас ни одного фартинга, – прибавил он. – Скольких лет был ребенок, когда вам отдал его Фарнеби?