Наследство Лэндоверов - Холт Виктория - Страница 46

• Предыдущая
• 46/104
• Следующая

Я поцеловала ее, а она рассеянно сказала:

— Желаю хорошо провести время.

Поль ждал меня во дворе с лошадьми.

— Эта гнедая кобылка для вас, — сказал он. — Чуточку резвая, но я объяснил владельцу, что вы хорошая наездница.

— Славная лошадка, — одобрила я.

— Вы знаете местность, поэтому вам решать, куда мы поедем.

— Я знакома только с ближайшими окрестностями, до сих пор у меня не было возможности проехать подальше. Если хотите, поедем в горы.

— Это будет интересно.

Какой радостью для меня было очутиться в седле! Должна признать, что присутствие моего спутника сыграло значительную роль в удовольствии, которое я испытывала. Мне показалось, что осуществляется одна из моих фантазий. Может быть, он и не совсем походил на того рыцаря в сияющих доспехах, которого рисовало мое юное воображение, все равно это был Поль Лэндовер, герой моих девичьих грез.

Он рассказывал о Корнуолле, как когда-то Яго говорил о поместье, а также о Трессидор Мэноре. Но мы больше молчали: дорога была такой узкой, что нам часто приходилось ехать друг за другом.

Мало-помалу мы доехали до предгорья и остановились, чтобы полюбоваться на открывшуюся перед нами картину. По другую сторону Приморских Альп находилось чудесное Средиземное море.

— Воздух здесь как вино, — сказал Поль. — Это мне напоминает, что нам пора поискать какую-нибудь таверну. Хотите есть?

— Начинаю понемногу, — ответила я.

Н— ам придется подняться наверх. Хозяйка моей гостиницы рекомендовала мне таверну «Золотое яблоко», которую, по ее словам, нетрудно найти. Она утверждает, что нигде не ела такого вкусного пирога из ягод особого сорта терновника, и взяла с меня торжественное обещание, что я попробую его. Я ни за что не решусь изменить своему слову.

— Значит, разыскать «Золотое яблоко» для нас вопрос чести. Интересно, почему эту гостиницу так назвали? Вероятно, из-за золотого яблока, которое Парис дал Афродите как самой красивой из женщин. Но какими путями этот миф добрался сюда?

— Боюсь, — заметил Поль, — что это одна из тех загадок, которые нам никогда не разгадать.

Расстилавшийся перед нами пейзаж поражал своим величием. Горам не видно было конца, темные ущелья сменялись серебристыми водопадами, а по склонам стекали ручьи.

— Надеюсь, у наших лошадей крепкие ноги, — сказал Поль.

— Им, должно быть, не раз приходилось бывать в горах.

— Уже довольно поздно.

— Да, пора завтракать. Скоро мы найдем наше «Золотое яблоко»?

Мы набрели на него совершенно неожиданно. Белый домик, прилепившийся к склону горы, блестел на солнце. Напротив открывался горный проход, позволявший разглядеть сверкнувшую полоску моря.

Мы оставили наших лошадей в конюшне, поручив их заботам конюха, и вошли в просторную столовую.

Нам оказали радушный прием, особенно когда Поль сказал, что хозяйка гостиницы, где он остановился, рекомендовала ему «Золотое яблоко».

— Она очень хвалила ваш пирог с терном, — добавил он. — Надеюсь, нам удастся его попробовать.

Мадам была крупная полная женщина, и я скоро поняла, что благоговейное отношение к пище, характерное для ее нации, свойственно ей в высочайшей степени. Подперев кулаками бока, она так и заколыхалась от смеха.

— Поверьте, господа, — изрекла она, — я умею готовить замечательные кушанья… — Она приложила кончики пальцев к губам и поцеловала их в знак восхищения своими достижения в области кулинарного искусства. — Мои лангусты великолепны… как и креветки… и жареная телятина… и пирожки, каких вам еще не приходилось видеть… Однако в первую очередь мне всегда заказывают пирог с терном.

— Должно быть, очень лестно, мадам, — заметила я, — заслужить такую известность.

Она пожала плечами и с сияющими глазами перечислила все, чем собиралась потчевать нас.

Принесли суп. Не знаю, из чего он был сделан, но вкус у него был восхитительный. Правда, я находилась в состоянии эйфории, и любое кушанье, вероятно, показалось бы мне амброзией.

Всему причиной горный воздух, сказала я себе, горный воздух и… Поль Лэндовер.

Я пытливо посмотрела на него. Мама сказала, что у него темная, таинственная внешность. Что-то в этом было. Я не знала его так хорошо, как Яго… или Джереми. Впрочем, знала ли я Джереми? Ведь его возмутительное письмо вызвало у меня не только боль, но и изумление.

Нет, Джереми я не знала — была слишком легковерной. Но я постепенно менялась. Раньше я подумала бы: раз мама хочет, чтобы я оставалась с ней, значит, она любит меня, а сейчас ясно видела, что мое присутствие просто помогает ей бороться со скукой. Если бы мои функции мог выполнять кто-нибудь другой, она и не подумала бы задерживать меня.

Теперь я была лучше подготовлена к неожиданностям в поведении людей. В Поле, действительно, было что-то загадочное, таинственное. Мне очень хотелось узнать, в чем оно заключалось. Меня волновала мысль, что со временем все это мне откроется.

За супом последовала телятина, приготовленная совершенно особым способом. Она была необыкновенно вкусна, а вино, которое до того как разлить по бокалам, с гордостью дали попробовать Полю, оказалось нектаром.

— У меня не останется места, — пожаловалась я, — для прославленного пирога.

Наконец его принесли. Мадам сообщила нам, что во время сезона одна из ее служанок в течение нескольких недель занимается исключительно заготовкой консервированных ягод терновника на весь год.

К пирогу была подана сладкая подливка, и мы оба нашли, что он оправдал свою репутацию.

Поль заметил, что я считаю косточки, оставшиеся на тарелке, и это его позабавило.

— А, вы гадаете, — сказал он, — значит, дело серьезное. Вы не откроете мне свою судьбу?

— Здесь восемь косточек. Они показывают, за кого я выйду замуж. Вот так: богач, бедняк, нищий, вор.

— Косточек слишком много.

Вовсе нет. Просто нужно все повторить. Ьогач, бедняк, нищий, вор. Боже мой! Я предназначена вору. Мне это совсем не нравится. Попробую другое гадание. И я продекламировала:

«Любит — Не любит. Жених — Не жених. Замуж пора — Жених со двора. Он бы и рад, Да не велят».

— Одна косточка оказалась лишней, — засмеялся Поль.

— Так я начну сначала. Вышло любит… Это уже лучше. Но если он окажется вором, то такое будущее не сделает меня счастливой.

— Вы заслуживаете счастья, — серьезно сказал Поль. — Мне кажется, вы из тех людей, кто умеет быть счастливым и делать счастливыми других.

— Какая восхитительная оценка моего характера. Не могу только понять, как вам удалось так хорошо меня узнать за такой короткий срок.

— Некоторые вещи знаешь… инстинктивно.

Я начинаю влюбляться в него, призналась я себе. Какая же я глупая. Совсем недавно я перенесла горькое разочарование и поклялась никогда больше не подвергать себя такому риску. И вот я снова на пути к этому. О, но ведь Джереми я никогда по-настоящему не любила, это было простое увлечение, а сейчас я испытываю совершенно новое чувство. Кроме того, разве не была я всегда влюблена в Поля Лэндовера?

Он пристально посмотрел на меня.

— У вас удивительно яркие зеленые глаза.

— Знаю.

— Они сверкают, как изумруды.

— Очень лестное сравнение. У нас была кухарка, которая как-то сказала: «Голубые глаза хороши, карие как пирог с вишнями (по ее мнению, вероятно, это означало, что они тоже красивы), а вот зеленый глаз — завидущий». Ее слова, если не ошибаюсь, были вызваны тем, что я похитила с кухонного стола какое-то лакомство: в раннем возрасте это со мной случалось.

— Это вас характеризует, как зеленоглазое чудовище.

— Шекспир так определяет ревность.

— А вы ревнивы?

— Мне кажется, это возможно.

— Что ж, это естественное чувство.

— Боюсь, что в определенных обстоятельствах я стала бы настоящим демоном.

— Представляю себе, как сверкали бы тогда эти глаза. Как у Медузы Горгоны.

— Еще одно сравнение из мифологии. Все началось с золотого яблока.

— Как вы себя чувствуете сейчас?

• Предыдущая
• 46/104
• Следующая